Потом пошла в отдел непродовольственных товаров. При Скворцове выбирать и класть в тележку предметы личной гигиены было бы ужасно неловко! Зато теперь я могла себе позволить бродить по рядам, изучать ценники, считать капельки на упаковках и прикидывать, что подойдет мне лучше. И никакая свекровь мне теперь была не указ!

Выбрав пару коробочек, я свернула в ряд с женской одеждой, дошла до вешалок, на которых красовалось нижнее женское белье, и вот тут зависла. Глаза разбежались. Будь моя воля, я прямо сейчас купила бы и вон ту очаровательную пижаму из шортиков и майки на бретельках, и вон тот кружевной комплект с полупрозрачным пеньюаром к нему… Умом я понимала, что в гипермаркете продаются недорогие вещи, ширпотреб. Но у меня и таких не было! И пока не было денег, чтобы их покупать.

И все же… одну свою давнюю мечту я решила исполнить. Выбрала трусики-стринги, кружевные, белые – такие, от которых мою свекровь мигом перекосило бы на несколько дней, и решительно положила в корзину. Не разорится Скворцов, а я сегодня же надену эту невесомую красоту и почувствую себя молодой женщиной с отличной фигурой, которую не испортила беременность и роды!

Глянула на таймер мобильника: полчаса прошло, ключи должны быть уже готовы. Заторопилась на кассу: скорее окажусь дома – скорее смогу примерить свои новые кружевные стринги! И пусть под платьем их будет не видно, но я-то буду знать, какое на мне белье!

За два дня, которые провела в моем доме Вероника, я прожил целую жизнь – настолько непохожую на мою прежнюю, что казалось, будто я побывал в другой реальности. В свою собственную вернулся с некоторым даже облегчением. Приятно возвращаться в мир, где ты все контролируешь, где все принадлежит и подчиняется тебе и только тебе.

С этим успокаивающим ощущением я провел еженедельную планерку на заводе, побывал на складах двух своих магазинов, съездил в банк, где мне в течение пятнадцати минут выдали новую банковскую карту, и снова вернулся на завод.

Все это время я ждал, когда же на телефон посыплются извещения о покупках – я ведь поручил домработнице съездить в гипермаркет, сделать дубликат ключей. Не может быть, чтобы девушка устояла и не прикупила себе чего-нибудь, имея на руках платиновую карту, на которой хранилась четверть миллиона рублей! Правда, Нике я сумму не озвучивал… было интересно проверить, как далеко зайдут ее аппетиты.

Но телефон упрямо молчал аж до самого обеда. Только в начале третьего он тренькнул, и я тут же включил автоозвучку. Ника сделала первый платеж: рассчиталась за новые ключи.

Я попросил секретаршу принести мне кофе и взялся изучать проект встречного предложения, которое глава отдела закупок составил в ответ на запрос нашего постоянного поставщика.

Где-то через полчаса пришло еще одно СМС. Помощница по хозяйству сделала новый платеж: что-то около двух тысяч рублей. Более чем скромно! Я даже не поверил своим ушам и заставил смартфон озвучить текст сообщения по второму кругу. Но нет, все правильно: Вероника потратила на покупки тысячу девятьсот двадцать рублей. Интересно, что она купила?.. нет, не интересно. Не о том думаю. Да и выводы делать рано. Может, еще не освоилась и скромничает, а в душе – любительница транжирить.

Одобрил проект коммерческого предложения. Отправил по внутренней почте начальнику отдела поставок. Секретарша, Мариночка, пришла, забрала опустевшую чашку и положила на край стола одинокое письмо.

– Только что доставили, Эдуард Евдокимович.

– От кого?

– Благотворительный фонд «Новый дом».

– Хорошо, я посмотрю, когда будет время. Можешь идти.

Просить Марину прочесть мне письмо я не стал. Когда она ушла, включил на смартфоне сканер текста, провел камерой над листом, извлеченным из конверта, и принялся слушать послание. К сожалению, в письме имелся не только текст, но и какие-то картинки – мелкие, черно-белые и, похоже, не очень хорошего качества. Как я ни вертел бумагу перед глазами, а рассмотреть их не сумел.

Благотворительностью я всегда занимался сам: лет пять назад взял шефство над Домом малютки, помогал им с текущим ремонтом, снабжал сантехникой и строительными материалами. Теперь же какой-то новый фонд, о котором я никогда не слышал, приглашал меня поучаствовать в сборе средств на открытие Детской деревни – мини-поселка из десятка домов, где приемные родители могли бы жить вместе со своими воспитанниками и получать помощь специалистов, сведущих в адаптации усыновленных детей в новой семье.

Идея показалась мне интересной. Я включил ноутбук и попытался найти информацию о «Новом доме». Интересовала меня прежде всего учредительная информация. В письме о ней ничего сказано не было, в интернете тоже не удалось найти внятных ответов на мои вопросы.

От письма отвлек звонок брата.

– Слушаю тебя, Тим, – принял я входящий вызов.

– Привет, Эд. Есть минутка?

– Говори.

– Как там твоя домработница?

– Ты ради этого звонишь? – где-то в области желудка неприятно засосало. Отчего-то откровенный интерес брата к Веронике меня задевал и нервировал. – С ней все в порядке. Надеюсь.

– Мне показалось, я видел твой джип возле гипермаркета.

– А ты что там делал? Ты же вроде должен быть на работе?

– В облздрав ездил на совещание. Так я не ошибся? Ты разрешил девчонке ездить на своей машине?

– Ну не пешком же ей за продуктами мотаться? И не на общественном транспорте. Я не хочу, чтобы она теряла время на дорогу. Кстати, надо будет доверенность оформить. Хорошо, что напомнил…

– Даже так? Ну, дело твое. Беспокоюсь, как бы она твой мерседес не разбила.

– Он застрахован. Если тебе больше ничего не нужно…

– Да я о Веронике просто так спросил. – Тимофей решил отыграть назад, и я не стал ему мешать. – А вообще звоню сказать, что жду тебя к четырем у себя в кабинете.

– Зачем?

– К офтальмологу пойдем. Пора. Хватит бегать от проблемы!

За три месяца больницы и доктора осточертели мне до невозможности. Помощи от них я так и не дождался, перспективы они мне нарисовали самые мрачные, и лишний раз бередить и без того болезненную тему не хотелось. Раньше от всех переживаний у меня было проверенное лекарство: работа. Но теперь я не мог уйти в нее с головой – зрение не позволяло.

Наверное, брат в чем-то даже прав. Нужно провериться. Узнать, как долго я еще смогу справляться с делами более-менее самостоятельно.

– Ладно. Подъеду.

– Вот и ладушки. – Тимофей быстро распрощался и положил трубку.

Я узнал, который час, и понял, что пора собираться. Бросил письмо от новоявленных благотворителей в кейс, туда же сложил ноутбук, оставил Марине несколько указаний и вызвал водителя с машиной.

В больницу прибыл вовремя. Брат, как и обещал, ждал меня в своем кабинете заведующего отделением. В хирургическом костюме и надетом поверх него белом халате он казался непривычно-чужим и строгим.

– Накидывай, – выдал мне свой запасной халат, который висел на плечиках в шкафу.

Я натянул на плечи белое одеяние, поежился от неприятного запаха антисептиков и жженого крахмала. Вместе с Тимофеем поднялся лифтом со второго этажа на пятый. Там находилось глазное отделение.

Консультировал меня, ни много ни мало, сам заведующий, кандидат медицинских наук, Михаил Семенович Слепнев. Вот такая говорящая фамилия. Будто нарочно, чтобы пациенты не забывали, что им грозит в худшем случае.

Михаил Семенович поздоровался со мной за руку, брату просто кивнул: виделись.

Мы прошли в диагностический кабинет. Я уселся на табурет подле стола с яркой настольной лампой. Доктор взялся светить мне в один глаз, потом во второй, и рассматривать что-то в его глубине.

– Ну, по глазному дну особой динамики не вижу, – заключил через пару минут. – Сейчас проверим поля.

Под полями зрения офтальмологи понимали площадь пространства, которое способен охватить каждый глаз. У меня, как и у всех людей, имевших несчастье унаследовать синдром Лебера, в первую очередь пострадало центральное зрение. Если боковым я еще мог фиксировать какие-то формы и цвета, то разглядеть расположенные прямо перед носом объекты не мог вообще.