Состарившаяся лет на двадцать пять, располневшая, с легкими лапками морщинок вокруг изящно очерченных губ, с отдельными серебряными ниточками посреди ниспадающей лавы черных кудрей, обрамляющих неправдоподобно синие глаза, перед Алонсо стояла женщина, давно и прочно поселившаяся в его снах, - его прекрасная дама из медальона.

-

Угасает господское лето,

Полный круг завершает печаль.

Мне не робкого мальчика жаль,

А влюбленное сердце поэта.

Бланш Ла-Сурс

Ошеломление было настолько велико, а чувства - настолько противоречивы, что разбираться со всем этим просто не было времени. Хозяйка смотрела, широко раскрыв глаза. Когда-то, увидев это лицо на крошечном портрете в медальоне, Алонсо сказал, что художник придал ее глазам слишком много синевы при таких черных волосах. Как оказалось, тот ничего не приукрасил, скорее даже, напротив, - не сумел в полной мере выразить всей подкупающей открытости этого взгляда.

Надо было прекратить стоять истуканом и сказать что-нибудь.

- Донья Росарио, - пролепетал он.

Как же ему ни разу не пришла в голову эта мысль?! Она - мать Мануэля. Не возлюбленная, не кузина, не сестра, не племянница. Мать!

- Вам нездоровится, Алонсо?! Пройдемте в дом. Эмилио, воды для сеньора Гарделя!

Бело-голубое платье спадало волнами до самого пола и шелестело в такт шагам, когда она шла в глубь приемной залы, миновав ведущую на второй этаж крученую лестницу.

- Просто перегрелся на солнце в пути, донья Росарио! Ничего серьезного, - сказал Алонсо, придав голосу успокаивающую интонацию, однако стакан с водой, принесенный слугой-леонцем на серебряном подносе, выпил с жадностью.

На стенах висели портреты предков. Мужчины в доспехах, в шлемах с плюмажами, кто с копьем, кто с мечом. Вот этот - вылитый Мануэль, если бы не проседь в узкой бородке.

- Простите, донья Росарио, - спохватился гость, вынимая из дорожной сумки деревянную шкатулку. - Дон Мануэль просил передать вам это.

- О, благодарю вас! - Росарио сразу же прочитала адресованное ей небольшое письмецо. Затем вынула перевязанные тесьмой листочки с путевыми заметками.

- Простите за нарушение правил вежливости, - она приветливо улыбнулась, и Алонсо понял, что исполнилась его мечта: он наконец-то увидел, как улыбается "дама из медальона". Во сне Алонсо много раз желал этого, но девушка всегда сохраняла запечатленное давним художником мечтательно-сосредоточенное выражение лица.

- Гаити, - проговорила хозяйка замка. - Как странно звучит...

- Простите? - не понял Алонсо.

- Гаити, Бохио. Мануэль пишет, что этими словами называют остров Эспаньола сами туземцы. Я еще до письма знала, что он решил остаться там. Сеньор адмирал Колон любезно направил ко мне курьера с уведомлением. Но адмирал, похоже, ничего не знает о том, что мой сын вел собственный дневник плавания.

Она положила бумаги обратно в шкатулку и поставила ее на изящный стол с перламутровыми инкрустациями и выгнутыми ножками, заваленный листами с нотами. Рядом с ним, на приличном расстоянии от стен и окон, но не в самой середине зала, стоял музыкальный инструмент с двумя клавиатурами и открытой крышкой, из-под который блестели многочисленные струны. На поверхности лежал ворох бумаг. Инструмент был длиннее, чем обеденный стол среднего размера.

- Не хочется более отвлекать вас от чтения записок дона Мануэля, сеньора, - заторопился Алонсо.

Росарио не стала его удерживать.

- Приходите еще. Мы с вами не поговорили про вас и про ваш интерес к книгам, который я разделяю в полной мере, - от улыбки ее лицо молодело. - К тому же Мануэль рассказал мне о ваших необычных взглядах на устройство мироздания. Вы однажды говорили ему что-то интересное о сходстве между сном и явью. Меня это очень интригует. Я надеюсь, вы нас в скором времени посетите, и мы с вами тоже поговорим на эту тему?

- Да, сеньора, благодарю вас за приглашение.

В этот момент с порога раздался знакомый голос:

- Донья Росарио, мое почтение! Разрешите?

На пороге приемной залы стоял пожилой мужчина. Вместе с ним в зал проник серый кот. Несмотря на то, что в камзоле и чулках мужчина выглядел старше, чем в доспехах, не узнать его было невозможно.

- Сержант Крус! - радостно воскликнул Алонсо и сердечно приветствовал пожилого слугу.

- Так вы знакомы с нашим старым другом и верным оруженосцем? Недавно Пепе стал новым управляющим поместья! - сообщила Росарио.

- Рад вас видеть в добром здравии, сеньор Гардель, - откликнулся Пепе, после чего церемонно обратился к хозяйке замка: - Донья Росарио! Хуан-Карлос Бальбоа и его жена Элена приглашают вас завтра на крещение новорожденной дочери.

- Чудесно, пусть не начинают без меня. Это крестьяне, наши арендаторы, - пояснила она Алонсо. - Я вижу, вас любят животные.

Кот, оставшийся в зале после ухода Пепе, терся о ногу Алонсо.

- Подожди, Саладин, не мешай, - Алонсо отодвинул назойливое животное.

- Как вы его назвали? - удивилась Росарио.

- О! - смутился Алонсо. - Это я по рассеянности. У меня в Гранаде был кот с таким именем. Он потерялся во время войны.

Алонсо посмотрел на кота, который снова начал льнуть к нему, и глаза его округлились.

- Его зовут Сулейман, - сообщила хозяйка. - Он, как и вы, родом из Гранады. Пепе прибрал его вместе с другими животными, когда находился в осадном лагере.

Алонсо взял кота на руки и внимательно рассмотрел его. Вот знакомый шрам на ухе, оставшийся после драки с уличными котами. Вот характерная белая отметина на левом боку.

- Саладин! - прошептал он. - Так ты жив, старый плут! И помнишь меня, хотя прошло два года...

Кот потянулся лапой к его лицу.

- Удивительно! Значит, Пепе спас вашего кота! - воскликнула Росарио. Помолчав, она добавила: - Теперь, вероятно, вы захотите его забрать?

Алонсо заколебался. Отвезти Саладина к деду? Будет ли старик рад его видеть? Не станет ли присутствие кота напоминать ему о погибшей внучке?

- Благодарю вас, донья Росарио, но Саладину у вас хорошо. Это теперь его дом.

- В таком случае пусть остается здесь. А вас мы приглашаем навещать его. Вот вам еще одна причина для того, чтобы снова здесь появиться!

После знакомства с Росарио Алонсо испытывал смешанное чувство облегчения и какой-то странной, немного грустной опустошенности. Девушка из медальона нашлась и оказалась ничуть не более доступной, чем если бы она была возлюбленной Мануэля. Сама разница в возрасте уже делала невозможными какие-либо мысли о воздыхании.

Интересно, думал Алонсо, ложась спать в своем саламанкском доме, какой теперь она будет ему сниться: молодой или зрелой.

Однако с этого дня она вообще исчезла из его сновидений.

***

Консуэло, с которой он поделился своими переживаниями, была недовольна собой.

- Как же я даже не заподозрила, что он мог носить портрет матери? Вот тебе и моя хваленая проницательность!

- Но твои предположения были намного ближе к истине, чем мои, - пожал плечами Алонсо. - Как ты думаешь, почему она мне больше не снится?

- Вероятно, потому что теперь где-то в глубине твоего сознания присутствует уверенность в том, что ты ее увидишь, - предположила Консуэло.

***

Отправиться в Бургос на поиски Пако Эль-Рея Алонсо сумел лишь в мае. Стоянка цыган была крупнее, чем все те, которые ему довелось видеть раньше. Найдя место, где расположились выходцы из Альхамы, Алонсо обратился к первой попавшейся женщине, сказав, что ищет Пако Эль-Рея