От размышлений его отвлек Гуннар, внезапно заслонивший ему свет от костра. Он стоял прямо над Стемой.

– Иди к ней. Если ты был ей другом, может, и уговоришь ее поесть.

И протянул опешившему парню еще исходящее паром мясо на листе лопуха. Голос Гуннара дрожал от сдерживаемого волнения. Не меньше волнения было и в голосе Стемки, когда он стал отнекиваться, говорить, что кого-кого, а его никак нельзя отправлять по такому делу к княжне. Он ведь для нее подлый обманщик и похититель. Да она…

– Мы все для нее сейчас похитители, но если она и дальше станет морить себя голодом, то…

Он умолк, и Стема понял, что дело совсем плохо. Что ж…

Когда он вошел в полуземлянку, там уже был разведен огонь в очаге, устроенном среди врытых в земляной пол камней, и слабый дымок уходил в окошко под стрехой. На земляной лежанке, покрытой свежесрубленными ветками и плащом Гуннара, сидела Светорада. Подле нее стоял небольшой котелок с подогретой водой, но она и не глядела на него, сидела, зябко кутаясь в шаль, в которой была, когда Стема повел ее за собой в лес. Он почему-то вспомнил, как она пыталась накрыть его этой шалью, считая, что только что целовавший ее парень озяб… И Стеме вдруг взвыть захотелось от горечи, от душевной боли, тоски и отвращения к самому себе. Но он взял себя в руки, подошел к Светораде. Она, наконец, взглянула на него, и в ее печальных глазах зажегся огонек. Недобрый огонек, колючий. И лицо… Кто в этой бледной, измученной, злобной женщине мог бы признать Светлую Радость целого края?

Но Стема заставил себя не особенно раздумывать над этим. Какой княжна была раньше, такой и осталась – уверил он себя. Уж он-то ее хорошо знает. Поэтому Стема не стал ни упрашивать ее, ни настаивать, а просто присел на корточки перед ней и, весело глядя снизу вверх, впился зубами в мягкое, вкусно пахнущее мясо дикой утки. Жевал медленно, с видимым удовольствием, поглядывая на Светораду.

– Жирненькая попалась уточка. Нагуляла сладкое мясо на летней водице. Ох, и вкусна же! – хрустя прожарившимися косточками, и не торопясь проглотить кусок, говорил Стема.

Светорада вдруг рванулась к нему, почти зарычала, собравшись вцепиться ему в глаза. Но Стема успел перехватить ее руку, вывернул так, что охнувшая от неожиданности и боли княжна повалилась на лежанку. А он даже засмеялся беззвучно, дразня и распаляя ее, – так было надо.

– Видишь, какая теперь ты слабенькая и беспомощная, княжна Светка. Можешь злиться на меня сколько душе угодно. А сил, чтобы что-то сделать, у тебя уже не осталось. Так-то!

И он, улыбаясь как можно шире, снова откусил кусочек мягкого белого мяса. Так и сидел перед ней, причмокивая и сопя, всем своим видом выражая удовольствие от еды. И дождался, наконец: княжна сначала села, потом заплакала и вдруг быстро выхватила у него кусок. Стала есть с жадностью голодного зверька. Измазалась вся, но такой она еще милее ему показалась.

У Стемы чуть слезы не навернулись на глаза от радости. Едва сдержался, чтобы не начать ее расхваливать, просто продолжал негромко посмеиваться, облизывая пальцы. Пусть только поест, пусть только силенок наберется… Он ведь действительно не меньше Гуннара опасался, что она голодом себя уморит – маленькая, злая и упрямая Светка. Солнышко ясное!

Когда она поела, он достал флягу с брагой, которую предварительно взял у Гуннара. Смотрел, как княжна пьет.

– Ну вот, Светка, теперь ты набралась силенок, и мы снова можем начать ругаться. Не со слабой же, немощной девицей мне тягаться – мне, хирдманну Гуннара Карисона и лучшему стрелку во всем подлунном мире!

Светорада медленно подняла на него глаза, ярко сверкнувшие из-под спутанных волос.

– Думаешь, ты победил, Стема? Думаешь, будет по-твоему? Ха! Дурак. Все, чего ты смог добиться, это зачерпнуть луну из лужи.

Она быстро встала и так толкнула сидевшего на корточках Стему, что тот опрокинулся на спину, едва не угодив в очаг. Успел откатиться в сторону и громко засмеялся. Как же он был рад, что она ожила!

Светорада провожала его горящим взглядом, когда он, посмеиваясь, покинул избушку. На недоуменный вопрос Гуннара по поводу его странного веселья Стема ответил, что просто рад за княжну: она все съела и даже косточкой в него запустила. Такого в действительности не было, но вполне могло быть, и хорошо знавший Светораду Гуннар поверил. На лице его появилось облегчение, и он уже не сидел хмурый, когда его люди укладывались у костра, а даже замурлыкал что-то в усы, устраиваясь на срубленных ветках перед входом в землянку, – охранять свое сокровище, чтобы не сбежала.

Но, как оказалось, Светорада сама решила пойти в наступление. Утром вышла из землянки умытая, волосы заплетены в косу, села к костру, где лакомились остатками вчерашней дичи варяги, стала с удовольствием есть, не сводя глаз со Стемы. И он внутренне подобрался, готовый к любой неожиданности, ибо увидел в лице Светорады решительность и какое-то упрямство.

После трапезы она отошла к озеру, ополоснула руки. А вернувшись, вдруг громко заговорила, обращаясь к Гуннару:

– Ты никогда не задумывался, Гуннар Хмурый, отчего это Стемке Стрелку так легко удалось заманить меня к тебе в лес? А следовало бы. Ибо я пошла за Стемой потому, что он предложил мне бежать от великого позора, который ожидал бы меня, останься я и передай меня родичи Игорю Киевскому. Ведь по договору я должна быть непорочной, дабы никто не сомневался, что княгиня Киевская понесет от своего мужа. Но я уже беременна. От того же Стемида Кудиярова сына. Как же я могла не пойти за ним? Думала, что жениться на мне задумал, а он свою бабу брюхатую тебе передал. Так-то.

Все это она сказала по-скандинавски, но Стема понял каждое слово. Сидя не двигаясь, не смея даже вздохнуть. Такого он не ожидал. Хотя отчего же? Ведь он знал, на что она способна.

Все вокруг замерли. Смотрели то на торжествующе улыбавшуюся Светораду, то на растерянно моргавшего Стему, то на окаменевшего Гуннара.

Первым рванулся Стема, хотел было в лес броситься, понимая, что сейчас последует, но еще вчера набивавшийся ему в приятели Ульв Щеголь успел подставить ножку, повалив на землю. Тут же Книв и еще один из варягов подскочили, скрутили Стемке руки, потом рывком подняли на ноги. Татуированный Кетиль ловко вырвал из ножен Стемы меч.