Для Игоря упоминание о том случае было горше полыни. Люди знали об этом и помалкивали, чтобы не гневить его. А тут Стема сказал при всех. Да еще в Смоленске, куда и весть о той сече наверняка еще не дошла. Игорь услышал, как кто-то из смоленских кметей уже спрашивал, что за сеча была такая? А те, кто знал, отворачивались, всем своим видом показывая, что им и дела нет до сказанного.

Игорь даже задохнулся от гнева. Наблюдал, как Стема невозмутимо собирает стрелы под мишенями, как сдувает с оперения песок и бережно засовывает стрелы в подвешенный сбоку тул. Исподлобья глянул за замершего князя. А потом… Такой дерзости никто не ожидал, когда Стема неожиданно вернул Игорю его же фразу:

– Что побледнел-то? Солнце напекло али съел чего-нибудь? Ну, так ничего, поблюешь, и полегчает.

Игорь выдохнул воздух. Со стоном, с криком, с ревом вскочил, хватаясь за меч.

– Да я тебя!..

Дальнейшее произошло мгновенно. Никто не успел заметить, как в руках у Стрелка оказался лук, как стрела свистнула, срываясь с тетивы, и прошила широкие щегольские шаровары Игоря, так что князь оказался пришпиленным к бревенчатой стене за ним. Откинулся было назад, но тут вторая стрела, выпущенная Стемой, опять пробила шаровары как раз возле другого бедра Игоря, и он теперь был пригвожден к стене с двух сторон. Миг – и уже третья стрела, угодившая чуть ниже первой, прибила князя к бревну, затем третья и четвертая. И так еще несколько раз, пока Игорь уже не мог вырваться, разве что если бы выскочил из шароваров.

Стема, тяжело дыша, опустил лук, не сводя с князя глаз, Игорь же пока больше глядел на торчавшие с обоих боков оперения стрел, сглотнул нервно. Вокруг стало тихо. Молчали все: и растерянные кмети, и княжна, застыв с широко открытыми глазами, и воевода Кудияр, сидевший подле Игоря. Тишина длилась несколько минут, потом Игорь, оглядев себя потрясенно, медленно поднял на Стемида глаза. Тот стоял, выпрямившись, сжимая в руках лук и в упор глядя на Игоря, – сурово, гневно и упрямо. Даже голову гордо вскинул, словно бросая вызов.

И тут кто-то громко произнес:

– Ай да выстрелы! Ай да стрелок!

Сказано это было с восхищением, но тут же люди стали отворачиваться, кто пряча усмешку, кто хмурясь. Ибо за подобные шалости дерзкий Стемид мог поплатиться головой.

Игорь рванулся раз, другой. Однако стрелы надежно держали его, и он опять откинулся на стену. Сказал, задыхаясь:

– Запорю!

Кудияр тут же бросился к нему, начал что-то говорить. Игорь грубо оттолкнул его.

– Головы не сносить! На кол посажу… На палю!.. Эй, Бермята, Вавила, Митяй, схватите его!

За такой поступок Стемку и впрямь следовало наказать.

Об этом подумала и Гордоксева, наблюдавшая все с галереи.

Она была потрясена выходкой Стемида. Где-то в голове вертелось: ну что за неугомонный! Так и ищет смерти… так и напрашивается со своей дерзостью немыслимой…

Она видела, как названные Игорем воины сначала кинулись выполнять приказ, а затем остановились. Ведь они росли со Стемой и понимали, что ожидает парня, если его схватят. Вот и медлили, нерешительно переглядываясь. А Игорь рвался у стены, кричал:

– Поплатишься мне за это! Пожалеешь, что родился на свет!..

И уже другие воины стали приближаться к Стемиду, окружая. Но тот, не ожидая, когда будет исполнен наказ Игоря, рванул с места, как сокол с руки, кинулся прочь. Кто-то из гридней уже отрезал ему путь к воротам, но Стема, знавший в детинце каждый закоулок, и не стал бежать им наперерез. Быстро отскочил за дружинную избу, бросился в сторону складских строений. А там стояла медуша, где, как было ведомо Стеме, имелся подземный ход из детинца. Об этом знали только свои, но Стема и был своим.

Гордоксева видела несчастное, искаженное горем лицо Кудияра. Ну и наградил Род его сыночком! Этот вечно – из огня да в полымя. И когда Кудияр кинулся к княгине, схватил, забывшись, за руки, стал молить помочь, она только и могла сказать, что в таком деле и ее слово особого веса иметь не будет.

– Но ведь ты вымолила некогда ему прощение у Эгиля! – взывал Кудияр.

– Нашел о чем вспоминать, – сурово ответила Гордоксева. Но добавила тише: – Пусть схоронится пока. У него на это ума хватит. А там поглядим.

Обернулась – и княжна рядом. Лицо бледное, взволнованное. И это рассердило Гордоксеву. Есть о ком горевать! Этот Стемка когда-то ее саму чуть чести не лишил, а теперь честь ее жениха попирает. Скоморох! А ведь скоморохов за их дерзость не раз на кол сажали. Вот Стема и нарвался на Недолю свою.

Княгиня ушла. Она уже поняла, что Стеме удалось скрыться, и в душе была этому рада. Да и то, что Стема подальше от ее дочки окажется, хорошо. А то, как видишь их вдвоем… Недаром Игорь так вспылил и захотел Стему опорочить перед княжной. Да сам же на свое жало и напоролся. Недаром говорят: не рой другому яму.

А вот Светорада не знала, что и делать. Она видела, как взволнован Кудияр, как по-настоящему разгневан Игорь. Кто-то из детских подал ему нож, Игорь разрезал ткань шароваров – иначе не освободился бы от стрел. Княжне посмеяться бы, глядя на то, как ее жених шел через двор в лохмотьях, оставшихся от шикарных широких штанов, но сейчас ей было не до смеха, – Светорада видела, как по его приказу побежали искать Стему воины и слуги. Игорь при этом гневно кричал:

– Из-под земли достать! Хоть из-за кромки Нави![105] Серебряную гривну тому, кто его голову принесет. И золотую, кто живым доставит.

В какой-то момент их взгляды с Игорем встретились. Светорада понимала: даже страх перед тем, что она расскажет о его недостойном поведении во время Ярилина праздника, не остановит сейчас Игоря. Это было ясно и по тому, как он поглядел на нее, – гневно, осуждающе, сердито… Ах, Светораде было не привыкать к подобным взглядам любезного жениха, но одно она поняла: если вмешается – и Стеме помочь не сумеет, и сговор, так выгодный Смоленску и ее родне, может нарушить. А этого Смоленская княжна Светорада не могла себе позволить.

«Вот так я и буду птицей перепуганной, а не княгиней при нем. Матушка учила, что только лаской и разумением можно привязать к себе Игоря. А меня едва ли не трясет в его присутствии. И почему у меня нет княжеской смекалки да изворотливости, отчего я хоть на векшу[106] не так хитра, как мой брат Асмунд, который всегда знает, что делать!..»