Как твое давление, папочка. Может, еще раз удвоим пари?

– Что, собираешься уволить свою секретаршу?

– Не надо лишних слов!

– Идет. Четыре сотни. Можешь продать свою машину.

Мистер Фарнхэм сдал карты. Барбара взяла свои и нахмурилась. В принципе, не так уж плохо – две дамы, пара валетов, туз, король – но не было длинной масти, да и король ничем не прикрыт. В общем, комбинация была из тех, которые она привыкла называть «ни то, ни се». Оставалось только надеяться, что это будет один из кругов, в которых не бывает ни особенных проигрышей, ни выигрышей.

Ее партнер взглянул на свои карты и объявил:

– Три, без козырей.

Барбара с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть, а Карен воскликнула:

– Папочка, да у тебя жар!

– Принимаю.

– Твой ход.

Боже, о Боже, что мне делать, – взмолилась про себя Барбара.

Объявление ее партнера сулило двадцать пять очков – и шлем. У нее на руках было тринадцать очков. Тридцать восемь очков на двух руках – большой шлем.

Так говорилось в книге! Барбара, девочка, «три, без козырей» – это двадцать семь очков – прибавь к ним еще тринадцать и прочтешь: «Большой Шлем».

Но по книге ли играл мистер Фарнхэм? Может быть он объявлял просто для того, чтобы выиграть роббер и победить в этом нелепом пари?

Если она оставит все как есть, то и игра и роббер – и четыреста долларов – дело верное. Но большой шлем – если они объявят его – принес бы им что-то около пятнадцати долларов при тех ставках, которые установили Дьюк и его отец. Рисковать чужими четырьмя сотнями долларов ради каких-то пятнадцати? Смешно!

Может быть, это как раз один из тех случаев, о которых ее предупреждал Дьюк?

Но ведь ее партнер ясно сказал: «Играй по книге».

– Семь, без козырей, – твердо объявила она.

Дьюк присвистнул:

– Благодарю вас, Барбара. Теперь, папочка, ты один против всех. Удваиваю ставку.

– Пас.

– Пас, – эхом отозвалась Карен.

Барбара снова прикинула свои возможности. Этот одинокий король был довольно гол. Но… либо родная команда получает все тридцать восемь очков, либо – ничего. – Еще раз удваиваю.

Дьюк улыбнулся.

– Спасибо, золотко. Твое слово, Карен.

Мистер Фарнхэм вдруг положил карты и резко встал. Его сын сказал:

– Эй, садись, скоро тебе придется пить лекарство, так что не уходи.

Мистер Фарнхэм, не отвечая, подошел к телевизору, включил его, затем включил радио и настроил его на нужную волну.

– Красная тревога, – неожиданно объявил он. – Пусть кто-нибудь предупредит Джозефа. – И он выбежал из комнаты.

– Вернись! Тебе не провести нас с помощью такого примитивного трюка!

– Заткнись, Дьюк! – прикрикнула на него Карен.

Ожил телевизионный экран:

– …приближается. Сразу же настройтесь на волну своей аварийной станции. Удачи вам, всего хорошего и да благословит вас всех Господь! Изображение на экране исчезло и стало слышно радио:

– …это не учебная тревога. Это не учебная тревога. Все в укрытия. Члены спасательных команд должны немедленно связаться со своими штабами. Ни в коем случае не выходите на улицу. Если у вас нет укрытия, оставайтесь под защитой ваших домов. Это не учебная тревога. Неопознанные баллистические объекты только что замечены нашими радарами дальнего действия и есть все основания предполагать, что это боевые ракеты. Все в укрытия. Членам спасательных команд немедленно связаться со штабами…

– Кажется, это серьезно, – со страхом в голосе выдавила из себя Карен. – Дьюк, покажи дорогу Барбаре. Я пойду разбужу Джозефа, – и она выбежала из комнаты.

– Никак не могу поверить этому, – пробормотал Дьюк.

– Дьюк, как пройти в укрытие?

– Я покажу вам. – Он неторопливо встал, собрал карты и аккуратно разложил их по разным карманам. – Мои и сестренкины – в моих брюках, а ваши с отцом – в пиджаке. Пошли. Чемодан возьмете?

– Нет!!!

Дьюк провел ее через кухню, за которой находилась лестница, ведущая в подвал. Мистер Фарнхэм уже спускался по ней, неся на руках жену. Похоже было, что она спит.

– Подожди, отец! – крикнул Дьюк. – Сейчас я возьму ее сам.

– Спускайся первым и открой дверь!

В стене подвала оказалась стальная дверь. Дьюк не сумел справиться с ней, так как не знал, как отпирается замок. Мистер Фарнхэм не выдержал и, отдав жену сыну, сам открыл ее. За дверью оказалась еще одна лестница, ведущая еще куда-то под землю. Спустившись по ней, они внесли безжизненное тело миссис Фарнхэм в небольшую комнатушку, обнаружившуюся за второй стальной дверью. Барбара прикинула, что пол этой комнатки находится футов на шесть ниже основания фундамента, а само убежище располагалось примерно под задним двором дома Фарнхэма. Она посторонилась, давая возможность Фарнхэму и его сыну внести миссис Фарнхэм внутрь.

Из– за двери послышался голос мистера Фарнхэма:

– Барбара! Входите же скорее! А где Джозеф? Где Карен?

Не успел он договорить, как эти двое кубарем скатились по лестнице. Карен была растрепана и выглядела очень возбужденной и счастливой. Джозеф, спросонья дико озирался по сторонам. Одет он был явно наспех, в брюки и нижнюю рубашку; обуви на нем не было.

Он резко остановился.

– Мистер Фарнхэм! Они, что, собираются нанести нам удар?

– Боюсь, что так. Скорее входи.

Юноша– негр обернулся и закричал:

– Если не ошибаюсь, мистер Ливингстон! – и ринулся вверх по лестнице. – О Боже, – простонал мистер Фарнхэм и сжал ладонями виски. Затем добавил, уже обычным тоном:

– Девочки, входите. Карен, запри дверь, но слушай. Я буду ждать столько, сколько смогу. – Он взглянул на часы. – Пять минут.

Девушки вошли. Барбара шепотом спросила:

– Что случилось с Джозефом? Помешался?

– Да, что-то вроде этого. Если не ошибаюсь, мистер Ливингстон – это наш кот, который любит Джозефа и терпит нас. – Карен начала запирать внутреннюю дверь, сделанную из толстенной листовой стали и крепящуюся болтами десятидюймовой толщины.

Вдруг она остановилась.

– Черт возьми! Я запираю дверь, а отец остался там, снаружи!

– Не запирай ее вообще.

Карен покачала головой.

– Нет, я все-таки завинчу парочку, чтобы он слышал. А кот этот может сейчас прохлаждаться где-нибудь за несколько километров отсюда.

Барбара огляделась. Комната имела Г-образную форму. Вошли они с конца короткого рукава. Справа у стены располагались две койки; на нижней лежала по-прежнему спящая Грэйс Фарнхэм. Вдоль левой стены тянулись полки, тесно уставленные какими-то припасами. Койки и полки разделял проход, немногим шире, чем входная дверь. Потолок был низким, закругленным и сделан как и двери из листовой стали. Немного дальше можно было различить края еще двух коек. Дьюка видно не было, и вдруг он появился из-за поворота и принялся устанавливать ломберный столик. Она с удивлением наблюдала за тем, как он аккуратно вынимает из карманов карты, которые захватил перед бегством из гостиной – как давно это было! Наверное, уже с час назад. А может быть и пять минут?

Дьюк заметил ее, улыбнулся и расставил вокруг столика складные стулья.

В дверь постучали. Карен отперла ее: ввалился Джозеф, за ним вошел мистер Фарнхэм. С рук Джозефа спрыгнул великолепный рыжий персидский кот и тут же принялся обнюхивать все углы. Карен и мистер Фарнхэм сообща затянули все болты на двери. Затем он взглянул на жену и сказал:

– Джозеф! Помоги мне дотянуть болты!

– Есть, сэр!

К ним подошел Дьюк.

– Ну как, посудина заклепана, шкипер?

– Да, осталась только скользящая дверь. Она запирается специальной рукояткой.

– Ну что ж, как запрете, прошу к столу, – и Дьюк указал на разложенные карты.

Отец уставился на него в изумлении.

– Дьюк, ты что же, всерьез предлагаешь доиграть партию в то время, как на нас собираются напасть?

– Мою серьезность изрядно подкрепляет возможность выиграть четыре сотни долларов. А еще одна сотня продолжает утверждать, что нас вообще не атакуют. Через полчаса тревога будет отменена и в завтрашних газетах появятся сообщения, что радарные станции были сбиты с толку северным сиянием. Ну как, будешь играть? Или сдаешься?