– Но ведь тогда батареи быстро разрядятся.

– Нет так уж быстро. Давайте сядем и почитаем вслух какие-нибудь стишки. – Он взглянул на счетчик радиации, мягко присвистнул, затем проверил температуру. – Облегчу-ка я немного участь наших спящих красавцев, страдающих от жары. Кстати, как вы переносите эту жару, Барби? – Честно говоря, я просто перестала о ней думать. Истекаю потом и только.

– Как и я.

– Во всяком случае, не нужно тратить кислород ради меня. Сколько еще баллонов осталось?

– Не так уж много.

– Но сколько?

– Меньше половины. Но не мучайтесь из-за этого. Давайте поспорим на пятьсот тысяч долларов и пятьдесят центов, что вам не прочитать ни одного лимерика, которого бы я не знал.

– Приличного или нет?

– А разве бывают приличные лимерики?

– О'кей. «Веселый парнишка по имени Скотт…»

Вечер шуточных стихотворений провалился. Хью обвинил ее в том, что ее ум слишком чист и невинен, на что она ответила:

– Это не совсем так, Хью. Просто голова не работает.

– Да и я сегодня что-то не в ударе. Может быть, еще по глоточку?

– Пожалуй. Только обязательно с водой. Я так потею, что кажется, совершенно иссохла. Хью?

– Да, Барби.

– Мы ведь скорее всего погибнем, правда?

– Да.

– Я так и думала. Наверное, еще до рассвета?

– Нет! Я уверен, что мы протянем до полудня. Если захотим, конечно.

– Понятно. Хью, вам не трудно было бы меня обнять? Прижмите меня к себе. Или вам и так слишком жарко?

– Когда мне покажется слишком жарко для того, чтобы обнять девушку, я буду знать, что я мертв и нахожусь в аду.

– Спасибо.

– Так удобно?

– Очень.

– Какая вы маленькая.

– Я вешу сто тридцать два фунта, а рост у меня пять футов восемь дюймов. Так что не такая уж я миниатюрная.

– Все равно вы маленькая. Отставьте виски. Поднимите голову.

– Ммммм… Еще. Прошу вас, еще.

– Да вы алчная девочка.

– Да. Очень алчная. Спасибо, Хью.

– Какие хорошенькие глазки.

– Они – лучшее, что у меня есть. Лицо-то у меня ничего особенного из себя не представляет. Но у Карен глаза еще красивее.

– Это кому как.

– Ну что ж, не буду спорить. Приляг дорогой. Дорогой Хью…

– Так хорошо?

– Очень. Удивительно хорошо. И поцелуй меня еще раз. Пожалуйста.

– Барбара. Барбара!

– Хью, милый! Я люблю тебя. О!

– Я люблю тебя, Барбара!

– Да, да! О, прошу тебя! Сейчас!

– КОНЕЧНО, СЕЙЧАС!

– Тебе хорошо, Барби?

– Как никогда! Никогда в жизни я не была счастливее, чем сейчас.

– Хорошо, если бы это было правдой.

– Это правда. Хью, дорогой, сейчас я совершенно счастлива и больше ни капельки не боюсь. Мне так хорошо, что я даже перестала чувствовать жару. – С меня, наверное, на тебя капает пот?

– Какая разница! Две капельки висят у тебя на подбородке, а третья на кончике носа. А я так вспотела, что волосы совершенно слиплись. Но все это не имеет значения. Хью, дорогой мой, это то, чего я хотела. Тебя. Теперь я готова умереть.

– Зато я не хочу, чтобы мы умирали.

– Прости.

– Нет, нет! Барби! Милая, еще недавно мне казалось, что в смерти нет ничего плохого. А вот теперь я чувствую, что опять жизнь обрела смысл.

– О, наверное я думаю так же.

– Скорее всего. Но мы постараемся не погибать, если только это в моих силах. Давай сядем?

– Как хочешь. Но только если ты снова обнимешь меня после этого.

– Еще как! Но сначала я хочу налить нам обоим по порции виски. Я снова жажду. И совершенно выбился из сил.

– И я тоже. У тебя так сильно бьется сердце!

– Ничего удивительного. Барби, девочка моя, а знаешь ли ты, что я почти вдвое старше тебя? Что я достаточно стар, чтобы быть твоим отцом?

– Да, папочка.

– Ах ты маленькая плутовка. Только попробуй еще раз сказать так и я выпью все остальное виски.

– Больше не буду, Хью. Мой любимый Хью. Только ведь мы с тобой ровесники… потому что умрем в один и тот же час.

– Перестань говорить о смерти. Я хочу попытаться найти какой-нибудь выход из положения.

– Если только он есть, то ты обязательно найдешь его. Я не испытываю страха перед смертью. Я уже смотрела ей в лицо и больше не боюсь – не боюсь умереть, и не боюсь жить. Но… Хью, я хочу просить тебя об одной милости.

– Какой?

– Когда ты будешь давать смертельную дозу снотворного остальным… не давай ее мне, пожалуйста.

– Э-э-э… Но это может быть необходимо.

– Я не то имела в виду. Я приму таблетки, но не до тех пор, пока ты мне сам этого не предложишь. Но только не вместе с остальными. Я хочу принять яд только после тебя.

– Мммм… Барби, но я надеюсь, что мы обойдемся и без таблеток.

– Тем лучше.

– Хорошо, хорошо. А теперь помолчим. Поцелуй меня.

– Да, милый.

– Какие у тебя длинные ноги, Барби. И сильные к тому же.

– Зато и длинные ступни.

– Перестань набиваться на комплименты. Мне очень нравятся твои ступни. Без них ты выглядела бы какой-то незаконченной.

– Но пусть и тебе станет стыдно. Хью, а знаешь, чего мне хочется?

– Еще раз?

– Нет, нет. Впрочем, да. Только не прямо сейчас.

– Так чего же? Спать? Так ложись и спи, дорогая. Я и один вполне справлюсь. на какой-то сон даже одну из тех немногих минуток, что нам остались. Нет, просто мне кажется, что я с удовольствием сыграла бы в бридж – в качестве твоего партнера.

– Ну… В принципе, мы можем разбудить Джо. Остальных нельзя – тройная доза секонала не располагает к карточным играм. Мы могли бы сыграть и втроем.

– Нет, нет. Мне не нужно ничье общество кроме твоего. Но мне так нравилось играть с тобой на пару.

– Ты – замечательный партнер, дорогая. Самый лучший на свете. И если ты говоришь, что играешь «по книге», то это в самом деле так.

– Ну, конечно, не «самый лучший». Ты играешь классом повыше. Но я бы хотела пробыть подле тебя много-много лет, чтобы научиться играть так же, как ты. И еще я бы хотела, чтобы тот налет случился минут на десять позже. Тогда ты успел бы сыграть тот большой шлем.

– В этом не было никакой необходимости. Когда ты объявила свои карты, я понял, что все в порядке. – Он сжал ее плечи. – Три больших шлема за один вечер!

– Три?

– А что, по-твоему водородная бомба – не большой шлем?

– О! А потом ведь была еще и вторая бомба.

– Вторая бомба не в счет, она упала слишком далеко. Если ты не понимаешь о чем я говорю, то я вообще отказываюсь объяснить тебе что-либо. – Ах вот оно что! Но в таком случае можно попробовать сыграть и четвертый. Правда, я теперь не смогу вынудить тебя ходить первым; мой лифчик куда-то делся и…

– Так значит, ты нарочно сделала это?

– Конечно. Но теперь твоя очередь ходить. А я попробую ответить.

– Э, только не так быстро. Три больших шлема – это максимум, на что я способен. Разве что еще один малый шлем… да и то, если я приму еще одну таблетку декседрина. Но четыре больших шлема – это превыше моих сил. Ты же знаешь, что я не в том возрасте.

– Посмотрим. Мне все-таки кажется, что у нас получится и четвертый большой.

И в этот миг их накрыло самым большим из шлемов.

Погас свет. Грэйс Фарнхэм вскрикнула, доктор Ливингстон завизжал, Барбару швырнуло на баллоны с кислородом, да так, что она в темноте потеряла всякую ориентацию.

Оправившись немного, она пошарила возле себя руками, нащупала ногу, затем нащупала Хью, являющегося продолжением этой ноги. Он не шевелился. Она попыталась прослушать его сердце, но не смогла.

– Она закричала:

– Эй! Эй! Кто-нибудь!

Дьюк ответил:

– Барбара?

– Да, да!

– Вы в порядке?

– Я-то в порядке, да с Хью плохо. По-моему, он мертв. – Спокойно. Как только я найду свои брюки, я зажгу спичку – если конечно мне удастся перевернуться с головы на ноги. Я стою на ней.