На столе лежала тетрадь и стопка книг, вся посвященная астрономии. Озан взял самую верхнюю, на которой было написано: «Планеты для самых маленьких». Нежно усмехнулся и положил на место, переведя взгляд на тетрадь, шепотом прочитал: «Илона Авонави. Автобиография и другие истории с передовой». Нежно взяв, стал перелистывать страницы, улыбаясь и покачивая головой в неверии.

— А что еще делать одинокой женщине, когда нет ни телика, ни компа, ни даже радио. Все верно, писать мемуары, — промурлыкала хозяйка и потянулась.

Озан обернулся с лукавой улыбкой.

— Значит, в бумагомаратели записалась?

— Ну, нужно же что-то оставить после себя.

— Твои сородичи по половому признаку обычно оставляют детишек.

— Не про меня, я бы слыла плохой мамашей.

— О, нет, Лони, ты была бы лучшей матерью, поверь.

— Ходить с брюхом, словно у толстого клоуна, серьезно? Старовата я для этого.

— Я хотел бы дочку, сынки есть, а дочки нет, и чтобы глаза у неё твои были и улыбка.

— Иди ко мне, — лицо женщины озарила нежная радость и она поманила того, которого любила.

***

— Командир Бримуны свернул женщине шею, мерзкий и неприятный хруст ломающихся позвонков пронзил воздух, прозвучал громче, чем ливень… Уман смахнул слезы, — аккуратно опустив бездыханное тело поверженного врага на землю, словно, родного ребенка укладывал спать, бримуновец вложил в её раздробленную руку кинжал и поднял взгляд на висевший труп «Ласки». В его глазах было столько боли, кажется, он тогда ещё не мог осознать, что сделал. «Создатель, да снимите же её, ублюдки!». Это были его последние слова, после чего, истекая кровью, ушел, стена дождя скрыла силуэт.

Илона лежала на спине. По широко раскрытым, налитым кровью глазам, от которых недавно волосы дыбом вставали, бесцеремонно барабанил дождь. Не знаю, можно ли применить такое сравнение к покойнику, но лицо её сине-багрового оттенка выглядело умиротворенно. Побледневшие губы сжаты в каком-то гротескном подобии улыбки. Ужасное зрелище…вот только что ты говорил с человеком, живым, полным чувств, и спустя каких-то несколько минут он буравит небо стеклянным взглядом, словно кукла… И тут мое внимание привлекла одна деталь, татуировка на бледной руке, точно такой же символ украшал плечо её оппонента. Вот тогда ко мне пришло настоящее осознание, насколько велика была эта маленькая трагедия. Когда-то эти двое сражались бок обок за свою страну, и похоже, даже в одном подразделении, лишь только для того чтобы как заклятые враги драть друг другу глотку в чужой…

— Свои стали чужими… — шепотом заключил Рав.

[1] Байкада- раеоонская марка мужского одеколона бюджетного варианта, пользовалась популярностью у солдат, не только, как приятный аромат, но и как приятный напиток, естественно разведенный с водой.

Нарнис стремительно сбегал на первый ярус здания. Голова все-ёще сильно кружилась и жгло затылок. Раеоонец пытался собрать мельтешащие словно пчелиный рой мысли воедино, но как подобает пчелам, они только больно жалили. Яд вины, что сразу не распознал её замысел, растекался по сознанию. Как же глупо было поворачиваться спиной, оставив без внимания покорное смирение не свойственное подруге в такие моменты.

В глубине души пытался себя убедить, что всё это было иллюзией. Сейчас встретит её на первом этаже, Раамуз проведет их прочь из проклятых высоток и они отправятся домой, передадут запись своим властям, деньги поступят на счет, после чего их распределив, забудут всё как страшный сон.

Оказавшись в пролете первого этажа, оперся на поломанный пандус, дабы перевести дух, пол будто ускользала из под ног. Навстречу поднимались четверо солдат. От недавней одухотворенности не осталось и следа. Один из них, низкорослый с крупным и кривым носом застыл на две ступеньки ваше, поравнявшись с Нарнисом взглядами. В глазах аранийца светилось презрение и брезгливость. Смачно сплюнув раеоонцу под ноги, отправился дальше, ведомый товарищами, призывавшими не связываться со слизняком. Именно так они его и назвали. Иллюзия окончательно рассыпалась на осколки подобно хрупкому стакану, случилось что-то ужасное.

Когда он открыл стеклянные двери, обнаружил скопление защитников около контрольно-пропускных турникетов. Те толпились вокруг чего-то, скрытого их же спинами. Приближаясь, признал Пурэ, йнезер сидел на стуле охраны с сигаретой в руках. Уман, щуплый араниец, прибывший из лагеря бримуновцев, прислонился к турникету и на переносице сложил ладони домиком.

Он заметил, что у всех присутствующих отсутствовали головные уборы. Каски и кепки покоились либо в руках, либо на коленях. Все сразу стало понятно, однако сознание продолжало упорно сопротивляться факту, уже известному всем вокруг.

Завидев раеоонца защитники расступились. В центре, на линолеуме лежало тело накрытое тканью, бывшей в мирное время атласными шторами. Нарнис опасливо и неуверенно, едва передвигая ноги, подступил к бежевому холмику. Припав на колени, понял, что под тканью женское тело, взгляд сильно замылился, чтобы вновь придать ему четкости, пришлось смахнуть влагу рукавом. Сознание включило новый уровень защиты. Может там кто-то другой!

Он боялся приоткрыть полотно, руки затряслись. Глубоко вздохнув, потянулся к уголку и резко стащил его в сторону. Немигающий взор налитых кровью глаз, устремился прямо на Нарниса. Белые волосы женщины растрепались, прилипнув к мраморной коже. Она походила на побитую, дворовую кошку. Раеоонец нежно положил ладонь на холодный, словно гипс зимой, лоб и медленно повел руку вниз, закрывая целый мир, который уже не суждено увидеть…

— Где этот чертов ублюдок, я его наизнанку выверну… — прошипел он.

— Довольно. — За спиной раздался голос Пурэ. Затушив окурок о турникет, откинул в сторону.

Нарнис поднялся, и твердым шагом направился к выходу во двор, однако, моментально был остановлен солдатами.

— Я сказал, довольно! После драки кулаками не машут, герой. — Йнезер сделал особый акцент на последнее слово. В глазах его светилось то же, что и у бойца на лестнице.

Недвусмысленный подтекст быстро нашел отклик и раеоонец рванулся в сторону Аммина, с ходу ударив того прямо в лицо. Кровь брызнула из губ «коменданта исполинов», завязалась потасовка, но серьезных масштабов ей принять не удалось. Бойцы быстро растащили участников по сторонам. Нарнис выкрикивал оскорбления, обвинял Перэ, что не вывеси тот труп «Ласки», обошлось бы без кровопролития. В свою очередь, Аммин называл раеоонца трусом, который спрятался под юбку женщины, дабы спасти свою шкуру. Градус ненависти мужчин друг к другу возрос до заоблачных показателей. Пурэ вырвался из хватки подчиненных, смачно сплюнул кровавым сгустком на пол и направился прочь из помещения приказав запереть «слизняка» в подсобке. Нарнис был взят под стражу.

Чувство острой несправедливости пылало внутри, оно так сильно довлело, что слезы бессильной ярости катились по щекам. Все вокруг считают его трусом, который променял свою жизнь, на жизнь подруги. Боль утраты почти полностью компенсировалась ненавистью к Илоне, поставившей своей выходкой его в положение малодушного негодяя. Тем не менее, видя перед собой мертвое тело, не мог более обижаться. Ведь на её месте, поступил бы также и плевать, кто и что подумает, главное спасти жизнь, а осуждение людей, которых ты никогда больше не увидишь, не такая уж и высокая плата.

Аккуратно подняв Илону на руки, под конвоем побрел в озвученное Пурэ место. Тело казалось теперь тяжелее, чем вчера, когда относил её в госпиталь. На пути в заключение, как ни странно, многие солдаты грустно кивали Нарнису, а некоторые даже легонько хлопали по плечу, произносили реплики поддержки и соболезнования на своём языке. Они понимали, что северянка своей смертью спасла более дюжины их земляков.