— Наверное очень сильно обрадовались, когда тебя увидели, да?

— Именно так.

Молчание.

— Знаешь, я тогда в планетарии все-таки спустился в местную лавку. Покопался в том, что осталось и нашел для тебя это, — Наб залез во внутренний карман кителя и достал маленькую, карманного размера книжку с заголовком на всеобщем: «Планеты для самых маленьких», — тут вся необходимая информация, чтобы не слыть контуженной в приличном обществе. Это мой последний подарок тебе, Лони, не хочу расставаться на грустной ноте.

— Создатель, ты неисправим! — в уголках губ женщины появился еле заметный намек на улыбку.

Сегодня должно было произойти знаменательное событие в жизни Умана Кунде. Не каждый день к тебе обещают приехать журналисты из самого Раеоонского Доминиона. Через полмира к нему, обычному, заурядному учителю математики из Азирена, что на юге Ренинских гор.

Возможно раньше, он бы отнесся к этому более спокойно, но теперь, в свои шестьдесят восемь, грядущее интервью стало для него сродни праздника, яркое пятно на сером сукне жизни. Для красавицы жены, детей и внуков приезд таких гостей пришелся неожиданным сюрпризом, поэтому в субботнее утро 3082 года вся большая семья Кунде собралась в родовом гнездышке, одержимая любопытством, для чего же их дорогой отец и дед Уман понадобился чужакам с далекого севера.

Кунде старший стоял напротив зеркала в просторной спальне и любовался своим отражением в лучшем черном костюме, что имелся в гардеробе. Тем временем прекрасная Сильда легкими и проворными движениями ручек завязывала шерстяной бардовый галстук вокруг его тонкой и сморщенной шеи.

Свежий холодный воздух с гор задувал в открытую балконную дверь, развивая шторы, словно паруса корабля, а также черные, с налетом седины, волосы любимой супруги. В свои пятьдесят два она выглядела как молодая женщина и фигурой и лицом, лишь морщины в уголках глаз и около изящных губ выдавали истинный возраст. Закончив, Сильда быстрым движением зафиксировала аксессуар зажимом и подняла ясные темно-карие глаза на мужа.

— Дорогой, да не волнуйся ты так, это всего лишь интервью, и только, — нежно произнесла она и невзначай осторожно коснулась серебряных наград поблескивающих в лучах редагии.

— Все нормально, Сил, — улыбнулся Уман и положил руку на плечо жене, — это действительно здорово, что я, обычный старичок Уман заинтересовал таких людей, — улыбка медленно сошла с его губ. — Вот только тема, которую они поднимут, мне весьма не по душе…

— Война? — тихо спросила Сил.

Мужчина грустно кивнул и после долгих секунд молчания произнес:

— Это все очень тяжело вспоминать… весь этот ужас и кошмар, я десятки лет пытался его забыть, но война не страшный сон, к утру он не забывается.

— Если хочешь, давай все отменим, они, я думаю, как-нибудь переживут.

— Нет. — уверенно сказал Уман, — то, что они хотят знать, я должен рассказать. Просто должен. А сейчас пойдем на балкон, свежим воздухом подышим, слишком душно тут. — Выдохнул Кунде старший, извлек из заднего кармана белый носовой платок и аккуратно промокнул испарину на лбу.

К половине третьего вся большая семья Кунде собралась в гостиной, а уже без пяти раздался звонок ознаменовавший прибытие иностранных гостей.

Уман с красавицей Сил вышли в прихожую и наполненные волнением отварили дверь. На пороге стояла молодая пара — крепко сбитая, невысокая женщина с пшеничными волосами и худощавый, среднего роста парень. Они улыбнулись, показав удостоверения иностранных журналистов с позолоченными буквами «ПРЕССА», представились:

— День добрый, это дом семьи Кунде? — спросила женщина на хорошем всеобщем. Сил с улыбкой кивнула.

— Отлично, значит мы по адресу. Я Лара, а это мой коллега и муж Рав, журналисты.

Уман кивнул и с добродушной улыбкой на пожилом лице, предложил пройти паре внутрь. Хозяева помогли гостям раздеться, повесили красное атласное пальто и темно-синюю ветровку в шкаф, проводили журналистов вглубь дома, где их ждали все остальные из большой семьи.

Гостиная оказалась весьма просторной, все предметы интерьера гармонировали друг с другом. Перед панорамными окнами, открывавшими за собой прекрасный горный вид, стоял стол, изобилующий разнообразными яствами. За ним сидели родные Умана и что-то бодро обсуждали на своём языке. Но, как только появились гости, беседа оборвалась, и каждый из родственников встал поприветствовать новоприбывших. Усадив корреспондентов напротив горного вида, хозяева заняли заглавье стола и вместе с родней принялись угощать пару. Вопросы сыпались на бедолаг градом, всем было интересно узнать, как там живется на другом конце света, журналисты даже растерялись, не зная кому ответить первому. Внезапно Уман, хлопаньем ладош оборвал весь этот гомон и громко произнес:

— О, Великий Айратонг! Имейте совесть, дорогие мои! Гости только приехали, устали с дальней дороги, а вы как голодные львы на зебр накинулись со своими расспросами. Сейчас гостей накормим, напоим, — улыбка озарила лицо хозяина, — а потом, и поговорить можно будет.

Все одобрительно кивнули, продолжив пиршество уже в относительной тишине.

Спустя почти три часа душевных и милых посиделок, дюжины тем и шуток, когда редагия зашла за вершины гор, Лара взяла бокал и легонько постучала по нему вилкой, призывая всех собравшихся к тишине. Наступило молчание и женщина начала речь:

— Уважаемая семья Кунде, я и Рав от всей души благодарим вас за столь теплый и щедрый прием. Общаться с каждым из Вас для нас большая честь, однако, к сожалению, завтра у нас самолет, вылет рано утром и времени осталось крайне мало, поэтому мы бы хотели задать несколько важных вопросов главе вашей семьи, господину Уману, ради этих вопросов мы пересекли половину света.

Установилось гробовое молчание, нарушаемое лишь работой часов. Уман сидел неподвижно, взгляд его был устремлен в окно, на горы. Нетрезвый блеск глаз говорил, что за последние несколько часов он здорово набрался, однако, речь, произнесенная в ответ, была яснее синего неба.

— Я знаю предмет ваших вопросов, господа, — голос звучал угрожающи отчаянно, — вот уже больше тридцати лет я смотрю на эти прекрасные горы, но вместо красоты, невольно созерцаю ужас. — голос Умана надломился, — они так сильно напоминают мне исполины на Айдит блок…такие же величественные и непреклонные, — взяв со стола наполненную рюмку, Кунде старший опрокинул её и закусив кусочком жареной баранины, продолжил, — вы, раеоонцы, были для нас врагами, пришедшими на нашу землю, чтобы убивать моих сородичей за деньги, но и врага можно уважать, конечно, за некоторым исключением, таким как «Кровавая ласка».

— Снайпер Бримуны, — уточнила Лара

— Да. — Кивнул Уман и продолжил, — однако, даже на такого зверя нашлись свои охотники. Их было двое. Там разыгралась ужасная драма, настоящая братоубийственная война в чужом театре военный действий. Но если бы не она, я бы с вами тут не разговаривал.

— Вот как раз именно эту историю мы хотели бы от вас услышать, господин Кунде.

— Ну что же, — произнес Уман, опрокидывая очередную рюмку, грузно выдохнув, продолжил. — из-за уважения к вам и моей боевой молодости я поведаю вам эту историю, то что я сам застал. Вы должны знать правду, как все было на самом деле.

— … Много зим прошло с тех лихих времен: окончание войны, скорбь по погибшим, восстановление страны из руин, новое время, возвращение домой, поиск работы и, конечно же, встреча с любимой Сильдой. Но есть такие периоды в жизни, похожие на язвы, которые не способен вылечить ни один доктор, залить которые не сможет ни одна бутылка — Айдит блок была как раз одной из них. Я начну издалека. В тридцать втором мне только исполнилось восемнадцать, спустя уже неделю со дня рождения был мобилизован в армию. Почти сразу же, после ускоренных КМБ, наше подразделение бросили в бои под Арву. После недельной мясорубки мы попали в окружение, лишь чудо спасло нас. Еле живые, пробились к своим. В тех боях батальон, в котором я числился, понес потери почти две трети личного состава, в том числе и командного, но мы еще хорошо отделались, так как в «котле» вычеркивались из истории целые дивизии. Далее было изнурительное отступление к столице, многие парни гибли от ран и изнеможения. Весна 32-ого была невероятно жаркой, как и лето. При такой жаре не находилось сил даже их хоронить, вся дорога была забита трупами, смрад стоял ужасающий. В Аггании мы немного отдохнули, пополнились, а уже в первых числах апреля началась битва за город. Грызлись за каждый камень, всего за пару недель цветущая Аггания, которую я помнил каменно-зеленым раем, превратилась в царство пыли и трупов…