— В «Шапито», естественно, — сказал я. — Навестим место нашей первой встречи.

Мы вышли из институтского корпуса, пересекли парк и зашагали по Брест-Литовскому. Поздний сентябрь радовал солнцем и осенней свежестью, под ноги, осыпаясь с веток, падали каштаны, выскакивая из колючей скорлупы, как маленькие веселые негритята.

В «Шапито» мы заняли столик в глубине зала. Ярик был весел и трещал без умолку, сочиняя на ходу небылицы о стройбатовских буднях, Даша помалкивала и держалась подчеркнуто холодно. Наконец к нам подошел официант — тот самый молодой человек со смешными усиками под угреватым носом, с которым я так славно побеседовал три месяца назад. На сей раз нос его был чист, а усики отсутствовали.

— Что будем заказы… О, — проговорил он, узнав меня, — какая встреча! Рад приветствовать.

— Взаимно, — ответил я. — Тебя еще не уволили?

— Нет. А ты, я смотрю, перешел на мужскую одежду. Где твоя розовая кофточка?

— Разонравилась, — ответил я. — Даша конфисковала. Окончательно и бесповоротно.

— Помню, помню, — кивнул официант, разглядывая Дашу. — Твоя девушка, да? А это, — он кивнул на Ярика, — твой парень?

— Чего? — не понял Ярик.

— Ничего, — ответил я, похлопав Ярика по плечу. — Мальчик шутит. Он здесь пообвыкся за последние месяцы, избавился от угрей и профессионально обнаглел.

— Я не люблю шуток, — Ярик сурово глянул на официанта. — У меня на них аллергия. Короче. Нам три по сто коньяку. И три кофе. И побыстрей.

— Два, — молвила Даша.

— Что два?

— Два коньяка.

— Почему?

— Я не пью.

— Совсем, что ли?

— Совсем. И не курю, если тебя это интересует. Еще вопросы?

— Достаточно, Даша, — сказал я. — Остальное Ярика не касается.

— Что меня не касается? — не понял Ярик.

— Ничего тебя не касается, — отрезала Даша. — Знаете что, мальчики, я, пожалуй, пойду. А вы оставайтесь, пейте, празднуйте встречу армейских друзей.

Даша выразительно взглянула на меня.

— Как хочешь, — пожал плечами я.

— Даже так?

— А как еще?

— Я что-то ничего не пойму, — проговорил Ярик.

— Тебе, Ярослав, и не надо ничего понимать, — процедила Даша. — Тебе к лицу недоумение. Всего хорошего.

Она поднялась из-за стола и направилась к выходу. В дверях оглянулась. Я с приветливым равнодушием помахал ей рукой.

— Так что будем заказывать? — напомнил о своем существовании официант.

— Два коньяка, — сказал я.

— А кофе?

— Кофе не надо.

Официант хмыкнул и удалился.

— Чего это она? — поинтересовался Ярик.

— Кто «она»? — рассеянно спросил я.

— Даша.

— Ничего. Ревнует.

— Ко мне?!

— Ко всем. И ко всему. И не только меня. Ревнует весь мир ко всему миру. Потому что не все его обожание достается ей одной.

— Ничего себе, — сказал Ярик. — И на черта ты с такой связался?

— Потому что я ее люблю. Дурак ты, Ярик.

— Да-а, — протянул Ярик, — странная штука любовь. Вот, помню, у меня…

— Извини, Ярик, — оборвал я его, — мне в туалет надо.

Оставив Ярослава, я отправился в уборную. Там я открыл кран, дождался, пока потечет похолоднее, ополоснул лицо и глянул в зеркало.

— Все правильно, — сказал я своему отражению. — Королева. Статуя. Дура.

Когда я вернулся, на столе уже стояли два стакана с коньяком.

— Вовремя, — сказал я. — Ты по второй не заказывал?

— Нет, — удивился Ярик. — А надо было?

— Надо было. Чувствую, одной порции сегодня будет маловато.

С неделю мы с Дашей не звонили друг другу. Было непонятно, что возьмет верх: моя привязанность к ней или ее потребность вызывать восхищение. Зато Ярик стал названивать мне чуть не ежедневно, предлагая прошвырнуться по городу в поисках свежей дичи.

— Нужна смена впечатлений, — менторским тоном пояснял он. — Это занимает ум…

— Под какие проценты? — интересовался я.

— Ладно, чтоб не давать тебе повода умничать, выражусь проще: клин клином вышибают.

— Береги честь смолоду, а телегу зимой, — отзывался я.

— Так ты не хочешь поохотиться?

— Хочу.

Ярик оказался таким умелым охотником, что дичь, завидев его, только что не бросалась врассыпную. Самой учтивой реакцией на его попытки познакомиться с девушками было короткое «отвали».

— Не мой день, — с благодушной улыбкой пожимал плечами Ярик, словно давал понять: за плечами у него столько выстрелов в «десятку», что пара-тройка осечек в счет не идут.

— А какой твой день? — спрашивал я. — Тридцать второе сентября?

— Не смешно, — отвечал Ярик. — В одиночку я бы уже давно кого-нибудь подцепил. Твое присутствие отпугивает добычу.

— Не иначе, — кивал я.

— Я думаю, надо сменить тактику, — продолжал разглагольствовать Ярик. — Что мы все по улице шляемся, как голодранцы. Будем кадрить в каком-нибудь шикарном кафе или в баре. Пусть видят, что у нас есть деньги. У тебя, кстати, деньги есть?

— Есть.

— Это хорошо, потому что у меня нету. Пошли в Пассаж.

На углу Крещатика и Пассажа было, как всегда, людно, с открытых террас кофеен доносились, сливаясь в сплошной гул, голоса, звон стаканов и звяканье ложечек о металлические вазочки с мороженым. Под одной из террас скромно ютился своего рода символ нового времени — первый в Киеве платный туалет. Желающих воспользоваться этим новшеством и оплатить свои потребности гривенником было не много, поэтому между дверьми, помеченными буквами «М» и «Ж» стоял зазывала, молодой двухметровый детина расплывчатой наружности, и методично покрикивал:

— Не проходим мимо! Платный туалет! Мальчики налево, девочки направо! Мальчики налево, девочки направо!

— Ты посмотри на него, — проговорил Ярик. — Бык, амбал! Ему бы в шахте вкалывать, а не людей в туалеты заманивать.

— Подойдем? — предложил я.

Мне не столько приспичило воспользоваться услугами заведения, сколько поговорить с зазывалой о тонкостях его профессии. При виде нас детина оживился и направил всю свою мощь в нашу сторону:

— Платный туалет! Не проходим мимо! Мальчики налево, девочки направо!

— А сам-то чего посередине стоишь? — спросил я у него. — До сих пор не определился?

Зазывала осекся.

— Зайдешь пописать — войду следом и определюсь, — буркнул он.

После чего принялся бухтеть по новой:

— Не проходим мимо! Мальчики налево, девочки направо…

— Это что, — сказал мне Ярик. — Я вот, когда служил, был в увале в Москве, так там на фасаде одного платного туалета сразу три двери с табличками. На левой «М», на правой «Ж», а на средней «Администрация». Честно тебе скажу, не удивился. Я всегда подозревал, что за всякого рода администрациями водятся странности. Ну что, в кафешку?

— А смысл? — ответил я. — Тьма народу, не то что познакомиться — присесть негде. Поищем местечко поукромней.

Мы спустились в переход, пересекли многолюдную «Рулетку» с едва начинавшими в ту пору закипать на ней политическими страстями, и углубились в одну из отходящих от нее лучами улиц. Внезапно Ярик остановился.

— Слушай, — сказал он, — я понял, в чем наша проблема.

— Ты в глобальном масштабе? — поинтересовался я. — В общечеловеческом?

— На такую ерунду у меня нет времени. Я конкретно. Мы слишком похожи на остальных. Сливаемся с толпой, понимаешь? Нужна изюминка.

— Тебе, Ярик, нужен как минимум фунт изюма.

— Не смешно. У меня, кажется, идея. Ты ведь в Инязе учишься, английский преподаешь.

— Это противозаконно?

— Помолчи. А что если мы выдадим тебя за американца?

— В каком смысле «выдадим»? — не понял я.

— Ну, то есть сделаем вид, что ты — американец.

— Я — американец?

— Конечно. Типичный. А я — скромный переводчик при твоей особе, — смиренно добавил Ярик.

— Ты — переводчик? Ты хоть английский знаешь?

— В пределах средней школы. И какая вообще разница! Если что — ты немного говоришь по-русски. Правда, с жутким акцентом. Все девчонки обожают иностранцев. А уж американцев считают если не полубогами, то инопланетянами. А тут — нате вам — натуральный янки-дудл. Как тебе идея?