– Secundus!

Камбер зашевелился во сне, вероятно, ощущая пробуждавшуюся вокруг энергию, но успокоился, когда его дочь и зять соединили Septime и Tierce.

И наконец, Quarte и Octave образовали «Quartus». На постели лежали четыре металлических бруска. Рис взял два и поставил на пол слева от кровати: Tiertius – у изголовья и Quartus – в ногах. По правую сторону Эвайн точно так же разместила два других – Primus и Secundus. Рис проверял самочувствие Камбера, положив руку на лоб, Эвайн у изножья постели активизировала преграды.

Она воздела руки, на мгновение запрокинула голову и закрыла глаза, потом взглянула и указала на каждый брусок по очереди, называя их и произнося магическую формулу:

– Primus, Secundus, Tertius, et Quartus, fiat lux!

На последних словах снопы серебряного света взметнулись вверх по контуру, определенному брусками. Подойдя к мужу, Эвайн улыбнулась, взяла его руку и нежно прикоснулась к ней губами. Рис легко вздохнул, обнял жену за талию и усадил к себе на колени. Эвайн склонила голову мужу на плечо и неожиданно рассмеялась.

– Тебе весело? Сейчас?

Она отстранилась и озорно взглянула.

– Любовь моя, когда я скажу тебе, в чем дело, ты расхохочешься.

Рис удивленно поднял бровь, опустившиеся уголки его рта поползли вверх. Эвайн прикоснулась к его губам своими и снова прыснула:

– Я вспомнила, как мы наводили порядок в гардеробной. Между прочим, в спешке в клоаку было выплеснуто и ожерелье Халдейнов.

– Ты, конечно, шутишь!

Эвайн, смеясь, покачала головой.

– Нет, дорогой муженек, завтра кому-то придется порыться в выгребной яме и отыскать его.

Рис, все еще не уверившись, прижал жену к себе.

– Я знал, что это не могло пройти так гладко, – он потеребил ее за ухо и усмехнулся. – Теперь остается только решить, кому придется лезть за ожерельем. Посмотрим.., кого следует поставить на место?

В конце концов выяснилось, что копаться в выгребной яме в поисках ожерелья придется Камберу. Он не допускал даже мысли возложить это поручение на другого. Вовсе не следовало вовлекать посторонних в их дела.

Камбер проснулся и обнаружил возле себя спящих в объятиях друг друга Риса и Эвайн. Голова была ясной, тело – отдохнувшим, а память полностью восстановилась. Разбудив дочь и зятя, он быстро оделся и поручил Эвайн прибрать в комнате. Риса он взял с собой.

Поиски оказались вовсе не такой грязной и утомительной работой, как представляли себе Рис и Эвайн. Достигнув подземелья, куда выходили каналы клоаки, Камбер просто мысленно обследовал сливную яму, вызвав в сознании образ ожерелья, занимавшего его мозг ночью.

От непрерывных дождей, ливших уже неделю, вода в яме была почти прозрачной, но ни глаза, ни внутреннее зрение поначалу не обнаружили драгоценности. Дальнейшие изыскания показали, что в яме искомый предмет отсутствует, а находится он над головами кладоискателей, застряв в канале неподалеку от его окончания. Камбер полез наверх, к забитой мусором дыре. Когда он расчистил отверстие, вместе с нечистотами оттуда вывалилось прямо в руки фамильное королевское украшение, нисколько не пострадавшее от пребывания в клоаке. На замковом дворе Камбер ополоснул его водой из колодца и тщательно завернул в чистый лоскут, предусмотрительно запасенный для этой цели.

Потом он отправился в свои покои переодеваться, а Рису велел отдать ожерелье Каллену, который позднее должен вернуть его в королевскую сокровищницу. Перед уходом Рис между прочим заметил, что теперешний наряд Камбера наверняка никогда не попортит моль, а также мыши и прочие вредители, и всерьез усомнился в том, что добрая Эвайн пустит отца на порог в таком виде.

Понюхав рукав, Камбер хмыкнул и признал безоговорочную правоту Риса.

Полчаса спустя в большом зале собрался военный совет Гвинедда, на сей раз на нем присутствовал король Синил, не безразличный по обыкновению, а весьма заинтересованный. Здесь были и военные лидеры страны: Джебедия, по праву главнокомандующего расположившийся справа от короля;

Каллен и Йорам, представлявшие рыцарей Ордена святого Михаила и других военных Орденов; Камбер и Гьюэр Арлисский – предводители кулдийских войск; Джеймс Драммонд, родственник Камбера по женской линии и союзник во главе отряда Драммондов, поддерживавших Синила; Бэйвел де Камерон, престарелый, но не утративший мудрости архиепископ Энском и четыре его епископа, также командующие войсками мирян; юный Эван Истмарчский, старший сын графа Сайхира, приехавший ночью, чтобы говорить от имени своего отца и его союзнической армии. В зале было еще около двадцати менее родовитых дворян, которые сумели привести своих людей в Валорет.

Решения принимались быстро и единодушно. Джебедия, временами при помощи Каллена, изложил все известное о военных силах Ариэллы и их расположении, не упоминая источник этих сведений. Все тут же было внесено в карты. Совет наметил встречные меры, и писцы принялись строчить приказы по армии. Солнце едва поднялось к зениту, а приказы были уже подготовлены, утверждены подписью послушного Синила, скреплены королевской печатью и разосланы в войска. На закате армия выступала из Валорета, и участники совета поспешно расходились, чтобы подготовить своих людей к походу. От всего этого у Синила захватило ДУХ.

Он не был воином и никогда не хотел им стать, плохо понимал происходящее. А приближенные суетились вокруг, то и дело испрашивали его согласия по самым разным вопросам, отлично зная о неспособности своего короля принимать решения и обращаясь только для вида.

Но даже неопытный глаз Синила заметил внезапные резкие изменения в предполагаемом расположении войск Ариэллы. Само по себе изменение экспозиции не вызывало удивления. Важно только, чтобы новая информация была достоверна.

Синила удивила безаппеляционность, появившаяся в голосах его командиров. Они высказывались совершенно определенно, исчезли неуверенность, опасения и сомнения, терзавшие их на том предыдущем заседании совета, которое он почтил своим вниманием.

А теперь все сделалось слишком ясным для того, чтобы ставить вопросы, задумываться, что будет, если действия станут развиваться не по плану. И это его беспокоило.

Ариэлла была коварна. Даже если сегодняшняя информация была верна, что кажется довольно вероятным, она может и переменить замысел. Женщины часто так поступают. Или, да простит Бог, информация неточна или заведомо ложна. Если любое из этих предположений – истина, Джебедия и другие командиры поведут армию Гвинедда к гибели. Синил, признаться, удивился, обнаружив, что подобные вопросы волнуют его.

Когда последние приказы были подписаны и запечатаны, а большинство военных разошлось готовиться к выступлению, он обратился к Рису. В делах стратегии и тактики молодой Целитель разбирался ничуть не лучше короля, но сегодня на совете был совсем на себя не похож. Всегда молчаливый и незаметный, нынче он держался с достоинством, многозначительностью, во всем поддержав остальных. Откуда вдруг эта самонадеянность?

– Можно тебя на два слова, Рис? – позвал Синил, когда тот оказался возле его кресла.

Молодой Целитель приветливо улыбнулся.

– Чем могу служить, Ваше Величество?

– Ответь на несколько вопросов, – произнес Синил, указывая на место около себя. – Сегодня утром все кажутся такими решительными, такими всеведущими. С чего это вдруг?

Рис пригладил взъерошенные рыжие волосы и склонил голову.

– Не знаю, что и ответить, Ваше Величество. Я не солдат, но полководцам надлежит быть бодрыми. Это вдохновляет подчиненных.

Синил остался недоволен ответом, он откинулся в кресле и, прищурившись, глядел на собеседника.

– Мой скромный опыт подсказывает, что для предводителя предпочтительнее трезвые оценки и суждения. Вчера отец Каллен упоминал о вестях, ожидаемых вами. Похоже, вы рискнули поставить все на эту информацию. Она в самом деле достоверна?