Что произошло той ночью? Что в действительности видел Синил? Отразится ли этот случай на нем?

Ему пришлось ждать несколько часов, чтобы получить по крайней мере частичный ответ, – пока они с Синилом вернутся в Валорет, жаркий и пыльный, он пройдет к себе в апартаменты, вымоется и переоденется к ужину.

На глазах Гьюэра и двух слуг, накрывавших стол, Камбер, горя нетерпением, приветствовал Йорама, Эвайн и Риса на манер Алистера Каллена, как радушный хозяин, встречающий дорогих гостей. Пока сервировали ужин, они вчетвером вели праздный разговор, затем кубки были наполнены, и трапеза началась. Пока приходилось оставаться только бывшим викарием и будущим епископом, ничем не выдавая себя.

Только когда удалось выдворить прислугу и отослать Гьюэра, Камбер задал свой вопрос. Он был прав, его детям просто не приходило в голову, что Камбер мог не помнить: их лица красноречиво все сказали ему.

Не тратя времени на расспросы, Камбер обратился прямо к сознанию Эвайн и в ее мозгу прочел все о событиях той ночи. Узнал, почему король считает, что говорил с молодым монахом, отчего Синил готов вслед за простодушным Дуалта поверить в чудо и какую опасность видит в этом для себя.

Главное, он не хочет, чтобы об этом пошли разговоры. Эвайн пришлось ввести в обман короля, но это лучше, чем выдать то, на что было уже положено столько сил. Даже Йорам не может не признать, что в сложившихся обстоятельствах его решение было наилучшим.

А своим сообщением Камбер единомышленников не порадовал. Сразу почувствовав это, историю с Гьюэром рассказал комканно и смущенно, избегая поднимать глаза. Его благие намерения бесспорно встречали понимание, да и о «чуде» он тогда не знал, но положение осложнялось, Камбер что-то зачастил в этот мир, добра от этого ждать не приходилось.

Исправить ошибку было крайне сложно. Поздно пытаться стереть в сознании Гьюэра эпизод встречи с призраком. Образ накрепко соединился со всеми воспоминаниями о лорде Мак-Рори, это было обширное, единое поле памяти. Манипулировать им так, чтобы юноша ничего не заподозрил, вряд ли возможно.

В безрадостных размышлениях они сообща искали выход, пока Йорам не вспомнил о другой стороне проблемы. О возможности взаимных откровений Гьюэра, Синила и Дуалта Камбер задумывался еще раньше, но его сын смотрел глубже.

Итак, они делятся воспоминаниями. Если не докопаются до истины и не заметят подвоха, то примут все за чистую монету. Что если молва об этом разойдется? Камбер Мак-Рори всегда был любим простым людом, в особенности после Реставрации. Его называли Взрастителем королей и Защитником человечества – он помог низвергнуть дерини Имра. Два чуда, сотворенные такой личностью, положат начало культу Камбера.

Голос Йорама замер – он неожиданно вспомнил толпы людей, которые видел в часовне Кэррори, где покоилось тело. Лица тамошних паломников вновь предстали перед ним и породили еще большие опасения. Йорам торопливо пересказал, что видел. Эвайн дополнила его рассказ собственными наблюдениями, описав море цветов над могилой, выражение благоговейного трепета на загрубевших лицах окрестных поселян. Неужели это уже началось?

Слов не было, их мысли путались. Мрачная тишина сгущалась. В конце концов Камбер грохнул рукой по столу. Задребезжали столовые приборы, Йорам встрепенулся. Камбер отодвинулся от стола, лицо Алистера Каллена было чернее тучи.

– Согласен, ты убедил меня. Мы уже не вполне владеем ситуацией. Ни я, ни вы не предугадали последствий. Что же теперь делать? Мир пребывает во тьме невежества, ему не хватало только новой чудесной фальшивки. Бог свидетель, я не святой и не чудотворец.

Эвайн улыбнулась.

– Мы знаем это, отец, однако убедить в этом наших добрых друзей будет совсем не просто. Откровенно говоря, меня беспокоят не столько Синил и Гьюэр, сколько происходящее в Кэррори. Если мы не предпримем что-нибудь, то скоро увидим самый настоящий культ святого Камбера. Все к тому идет.

– Мы могли бы открыть правду, – сердито буркнул Йорам. Рис покачал головой.

– Ты же знаешь, что не можем, уже слишком поздно. – Он обвел их взглядом. – Что если мы просто закроем доступ к усыпальнице? А почему вообще графская часовня открыта для посторонних? В деревне есть своя, где похоронен Катан.

Эвайн не оценила идеи.

– Мы не можем так поступить. Часовня всегда была открыта для наших людей и всех, кто приходил туда помолиться. Чужие не могут попасть ночью, когда заперты ворота поместья, а для тех, кто находится в ограде, она доступна во всякое время. Стоит закрыть часовню, и поползут слухи, мы как бы признаем за этим местом нечто исключительное и сверхъестественное.

– Ну надо же! – воскликнул Йорам. – Как мы могли быть столь глупы?

– Дело не в глупости, – немного резко ответил Камбер. – Никто не мог знать, как все обернется. Эвайн безусловно права. Нельзя запрещать доступ в часовню. По-моему, стоит позаботиться о том, как сохранить могилу, учитывая то, что в ней не тот, к кому они стремятся.

– Будем надеяться, что правда никогда не выплывет, – беззвучно прошептала Эвайн. – Отец, а если они попытаются похитить тело?

– Тогда у нас действительно будут проблемы. Успокаивая жену, Рис тронул ее плечо, но глаза смотрели на Камбера.

– Предположим, мы выставим преграды, что тогда? Преграды над захоронениями дерини – обычное дело. По крайней мере они остановят охотников совать нос в чужие дела.

– А почему бы нам, не унести тело и тем исчерпать проблему? – спросил Йорам, высказывая вновь парадоксальность ума и чувство юмора. – Давайте ставить преграды, – добавил он, когда остальные удивленно повернулись, – но тело надо перевезти в другое место. Препятствия не удержат дерини, или их придется делать сверхпрочными, а это еще более распалит одержимых и заставит призадуматься рассудительных. Мы этого хотим?

– Он прав, – согласился Рис. – Наложенные заклятия – защита от тления и смена облика – не могут сохранять свое действие вечно. Пока они еще сильны, в соединении укрепляя друг друга, но перед толковым и обстоятельным исследователем-дерини могут и не устоять. Давайте перевезем тело в потайную михайлинскую часовню и похороним рядом с маленьким сыном Синила и тем монахом, братом…

– Хамфри, – подсказала Эвайн.

– Да, Хамфри Галларо. Йорам, мне кажется, ты всегда хотел, чтобы Алистер покоился на земле Ордена?

Йорам сумрачно усмехнулся.

– Не знаю, лучше ли от этого Алистеру, но мне уж точно. Однако, когда кто-нибудь все-таки влезет в могилу, тебе, Эвайн, или кому-то из Кэррори придется давать объяснения. Ведь не хотите же вы, чтобы подумали, будто тело вознеслось на небо. Не хватало нам еще одного чуда.

Камбер, слушавший их все более рассеянно, не мог сдержать улыбку.

– Рад видеть, что вы все снова начали думать, а не просто причитать. Рис, я думаю, что не надо чересчур усложнять. Придется объяснять исчезновение, ты, Эвайн или Элинор скажете правду: прах перевезен в другое, более безопасное место потому, что вы боялись осквернения могилы. У Камбера было достаточно недругов. Других объяснений не надо, сколько бы не просили. Это семейное дело.

Никто не возражал. Обсуждая исполнение задуманного, все четверо приступили к давно остывшей еде. В конце концов план по борьбе с грядущими напастями, удовлетворяющий всех присутствующих, появился на свет. Случилось это за полночь, а о завтрашнем возведении Камбера в епископский сан речь так и не зашла. Эвайн и Рис избегали касаться этой темы, а Йорам упустил несколько удачных предлогов завести разговор.

Вероятно, они успели сговориться, заключил Камбер. О посвящении Рис и Эвайн считают неудобным говорить и предоставили все Йораму. Он, недолго думая, позвонил, чтобы убирали со стола, и с бокалом подогретого вина сел в сторонке у камина. Дети могли все выяснить за его спиной при помощи мимики и жестов. Слуги, собрав посуду и остатки еды, откланялись с пожеланиями доброй ночи, а вскоре Рис и Эвайн простились с отцом.

Йорам, прихватив кубок, осторожно сел в соседнее кресло. Слушал, как разносится по коридорам эхо удалявшихся шагов, потягивал вино и, казалось, ни о чем не думал.