- Я подумаю, Галь. Хорошо? Я в гостинице сейчас. Добрался нормально.

В конце разговора жена попросила его быть осторожным и возвратиться как можно быстрее. Он заверил, что будет предельно внимательным и постарается избегать опасностей.

Вскоре принесли ужин. Дорога вымотала Алексея, поэтому, перекусив, он решил сразу лечь спать. Но перед тем как забраться под одеяло, подпер на всякий случай дверь столом, платяным шкафом загородил окно, достал из сумки охотничий нож и положил под подушку. Более серьезным оружием он обзаведется только завтра - Бриг обещал прислать несколько «пушек». Близость Зоны тревожила Алексея, и он чувствовал бы себя гораздо спокойнее, имея под рукой пару надежных стволов с боекомплектом, но лучше подождать, чем рисковать, путешествуя с оружием.

Максимально обезопасив себя в данных условиях, Алексей уснул, едва голова коснулась подушки, - сказалось утомление, накопившееся за время пути.

Он всегда придерживался мнения, что сны - лишь отражение реальной жизни, которую сознание обыгрывает и превращает в видения, необходимые мозгу для отдыха и разгрузки после бодрствования. Сны посещали его редко, а если и были, то, просыпаясь, он почти сразу их забывал. И уж тем более никогда не верил в то, что сны могут быть вещими.

Этой ночью ничего не изменилось - утомленный мозг искал разгрузку в бессвязных видениях. Алексей не мог вспомнить, что ему снилось и от чего он сначала метался по подушке из стороны в сторону, потом вдруг застонал, громко вскрикнул и рывком сел на постели весь мокрый от пота. Единственное, что осталось, - это звучащий в ушах голос Лиона, который с надрывом умолял его: «ЛЕХА, НЕТ! НЕ СТРЕЛЯЙ!»

Сердце бешено стучало в груди. Алексей, широко открыв глаза, смотрел во тьму, заполнявшую комнату. Немного успокоившись, снова опустил голову на подушку.

«Леха, нет! Не стреляй!»

Приснится же всякая глупость! Он потер глаза, зевнул и потянулся.

«Не стреляй!»

Не собирался он ни в кого стрелять, и уж тем более в лучшего друга. Бред! Не в силах больше заснуть, Алексей поднялся, выпил стакан воды и прошелся по комнате. Тягостное ощущение в груди, оставшееся после сна, не исчезло. А что в действительности может произойти, когда они с Серегой встретятся? Как пойдет их разговор и чем закончится? Сейчас он не мог этого даже предположить и… хорошо, что он не верил в вещие сны.

7

Частный дом на окраине города, к которому Геннадий и Виктор привели Леонида, давно потемнел от времени, но все еще был крепок. Старые окна, совсем маленькие, с грязными до полной непрозрачности стеклами. На серых растрескавшихся досках забора и ворот видны остатки давно облупившейся синей краски.

Сталкеры постучали в окно. Леонид ожидал услышать скрип открываемой двери и звук шагов, но за воротами вдруг уверенно и громко спросили:

- Кого принесла нелегкая?

Складывалось впечатление, что хозяин давно стоял с той стороны под забором и ждал гостей.

- Это мы, дед Ефим, открывай, - спокойно сказал Виктор и подмигнул Леониду. - Свежее мясо тебе притащили.

- Стар я уже свежим мяском баловаться, - пробурчал дед Ефим за воротами, с характерным металлическим звуком отодвигая засов. - Но если надо…

Створка отошла внутрь, и Геннадий тут же протиснулся в образовавшуюся щель. Виктор быстро подтолкнул Мякишева, шмыгнул следом и тут же одним коротким сильным движением запер ворота. Роль засова здесь выполняла здоровенная металлическая труба, лежащая на железнодорожных костылях, согнутых и вбитых в массивную раму.

За забором обнаружился маленький чистый двор, посыпанный крупным желтым песком и отгороженный за домом кирпичной стеной с двумя рядами колючей проволоки поверху. В стене была видна маленькая железная дверь, судя по мощному запорному механизму, предназначенная для самого настоящего бункера.

Дед Ефим оказался крепким стариком с аккуратно подстриженной, темной, с белой проседью бородой и коротким ежиком седых волос. Ростом он был пониже Мякишева, но, похоже, достаточно крепок, чтобы при необходимости вытолкать всех своих гостей обратно за ворота.

Несколько секунд старик настороженно рассматривал художника в упор, а потом одобрительно хмыкнул, невнятно буркнул: «Заходите», открыл дверь в дом и скрылся в темном проеме.

- Отлично, - шепнул Геннадий художнику. - Раз сразу не прогнал - возьмется. Бывает, посмотрит на человека и даже на порог не пускает.

Вслед за Виктором Леонид шагнул в темную прохладу дома.

После сумрачной прихожей, перекрытой с обеих сторон тяжелыми матерчатыми пологами, они спустились на несколько ступеней и вдруг оказались в просторном светлом помещении, увешанном по периметру большими пучками трав. Теперь стало понятно, что маленькие окошки, заметные со стороны улицы, -не более чем декорация: два настоящих огромных современных окна выходили во двор. Запах сухих трав насыщал воздух чем-то неуловимо приятным, заставляющим делать каждый вдох с удовольствием.

Предложив гостям располагаться в легких трубчатых креслах, обтянутых желтой тканью, дед Ефим скрылся за перегородкой и принялся там греметь какой-то посудой.

Виктор тем временем подтянул к себе длинный столик на гнутых ножках и начал разгружать пакеты, принесенные с собой. Как Геннадий пояснил Леониду ранее, к «обкатчикам» с пустыми руками не ходят - традиция.

Вскоре из-за перегородки появился хозяин, неся в обеих руках поднос с большой глиняной кастрюлькой, в которой томился самодельный травяной чай, стопкой глиняных же пиал и вазочками с вареньем и медом.

Чаепитие удалось на славу. О предстоящих делах не говорили. Обсуждали погоду, последние городские сплетни и новые ограничения, которые власти собирались ввести для жителей призонных городов уже со следующего года. Дед Ефим оказался добрейшей души человеком, и некоторая настороженность Леонида, появившаяся после тщательного инструктажа Геннадия о том, как себя вести в гостях у строгого старика, растаяла, как кубик льда, случайно попавший в стакан горячего чая.

В какой- то момент разговор вдруг зашел об артефактах -чудных вещах, порожденных аномалиями Зоны.

- Хоть бы один своими глазами увидеть, - мечтательно сказал Леонид. - Говорят, кто хоть раз увидал настоящий артефакт, а тем более потрогал его руками, изменится и уже никогда не сможет стать прежним. Неужели так и есть?

- Давай попробуем, - лукаво улыбнулся дед Ефим, легко поднялся со своего кресла, одним ловким движением сорвал желтую шелковую ткань с небольшой полки, подвешенной в самом темном углу, и взял продолговатый слиток, словно скрученный из толстых полупрозрачных янтарных веревок.

У Мякишева перехватило дыхание:

- Ух ты! Красота-то какая! Это что? Янтарь? Он что, светится изнутри?

- Нет, конечно, - посмеиваясь сказал старик. - Это мед-слеза. Самый настоящий артефакт. Ты не смотри, что во всю ладонь, - она легче пуха. Вот подержи.

Художник, затаив дыхание, принял из рук деда Ефима желтый, почти невесомый кусок чего-то теплого, лучистого и почти живого. Внутри вдруг что-то перевернулось, на душе стало спокойно и радостно. В ушах едва слышным переливом зазвенели легкие серебряные колокольчики.

- Вижу, признала она тебя, - одобрительно покивал дед Ефим, забирая артефакт с ладони Леонида. - Только нельзя ее долго в руках держать. Потом расстаться с ней не сможешь.

- Вот это вещь, - восхищенно произнес Мякишев.

- Пора бы уже и к делу перейти, - сказал вдруг старик. - Начнем с простого - покажу тебе обычную сталкерскую куртку. Ломик, примерь, на тебе буду показывать.

Виктор не спеша натянул через голову серо-зеленую свободную куртку, похожую кроем на полевую военную форму.

- Что-то у нее капюшон маловат, - авторитетно заявил художник.

- Это чем же он тебе не угодил? - удивленно спросил дед Ефим.

- Так я ж видел изображения сталкеров до приезда сюда, - охотно пояснил Леонид. - Капюшон должен быть большим, и носить его надо, низко надвинув на глаза. Тогда человеку не страшен радиоактивный дождь, да и узнать его сразу будет трудно.