— Кто? — спросил он из тумана.

— Бренда.

— Здравствуй, Бренда. — Уже на второй день нашего знакомства мы с ним перешли на ты. — Извини, что не показываюсь, но у меня на руках Дейдра. Ты в Авалоне?

— Только что оттуда. Сейчас я в доме. Как тебя найти?

— Давай встретимся в беседке. Иди вдоль главной аллеи, и метров через сто увидишь её.

— Хорошо. Сейчас буду.

Спрятав зеркальце, я спустилась на первый этаж и вышла из особняка через боковой ход. Меня встретил приятный, слегка прохладный ветерок, наполненный ароматами поздней весны. Небо было безоблачным, солнце стояло в зените, но не пекло, а просто грело. Погода была отличная, лучшей не пожелаешь. Неудивительно, что Колину и Дане не сиделось в доме.

Когда я подошла к увитой плющом беседке, Колин с Дейдрой сидел на скамье, а рядом стояла небольшая детская коляска. Увидев меня, девочка оживилась и весело залепетала, протягивая ко мне ручонки.

— Дейдра хочет поиграть с тётей Брендой, — вместо приветствия сказал Колин и позволил мне взять у него малышку.

Но он ошибся. Дейдра не собиралась играть с тётей Брендой, просто она решила, что у меня на руках ей будет спать гораздо удобнее, чем на руках у Колина. Как только я села на скамью, она прильнула ко мне и закрыла глазки, а её милое личико озарила умиротворённая ангельски-невинная улыбка. Я с нежностью смотрела на неё и думала о том дне, когда… впрочем, мои мысли были самыми банальными женскими мыслями и не отличались какой-то особой оригинальностью.

Мы сидели молча, ожидая, пока Дейдра заснёт. Наконец Колин произнёс:

— Теперь её и пушкой не разбудишь. Зря Дана так трясётся над ней и затыкает всем рты.

— Она мать. И этим всё сказано.

— Да, конечно, — согласился Колин. — Когда женщина становится матерью… — Он умолк в задумчивости.

— Ты всё ещё любишь Дану? — спросила я.

— Да, — честно признался он. — Однако не делаю из этого трагедии. Ещё со времён своих ухаживаний за Дейдрой я научился любить на расстоянии и довольствоваться этим. Впрочем, не стану лукавить — был период, когда я почти ненавидел Артура. Но потом перебесился и понял, что по большому счёту он ни в чём не виноват. А самой пострадавшей в этой истории оказалась Дейдра. Вот кому действительно не позавидуешь.

— Ты знаешь, что она отказалась стать королевой Света?

Колин утвердительно кивнул:

— А также знаю, что Брендон, ей на зло, женился на Бронвен. Часа два назад я виделся с сестрой в Безвременье. Она показалась мне очень счастливой… не знаю, надолго ли это. Боюсь, что нет.

Мы снова замолчали, думая каждый о своём.

— Может, положишь Дейдру в коляску? — предложил Колин.

— Не сейчас. Ещё немного подержу её. Мне это так приятно.

— Ты очень любишь её, — произнёс он утвердительно.

— Конечно. Ведь это дочка Артура.

— Он до сих пор не знает о ней?

— Нет, но скоро узнает. Если не произойдёт ничего экстраординарного, то к утру по здешнему времени он уже будет в Авалоне. Собираешься встретиться с ним?

— Обязательно. Пришло время уладить наши разногласия. Я не хочу из-за мелочных обид навсегда лишиться родины.

— И тебя не смущает роль отставного монарха?

— Нисколько. Я добровольно отрёкся от престола и считаю это самым разумным поступком в своей жизни. То, что сейчас делает Артур, мне было бы не по плечу. Мои нервы просто не выдержали бы такой огромной ответственности. Власть — не моё призвание.

— И всё же мы обречены на власть, — сказала я. — Единственно лишь тем, что обладаем могуществом, которое позволяет нам влиять на судьбы миров. Ведь не зря во многих языках, например, в английском, могущество и власть — power — омонимы. И не зря причащённые колдуны и ведьмы называют себя Властелинами. А мы, адепты Источника, — Властелины, возведённые в степень бесконечности.

— Однако я предпочитаю быть учёным.

— Я тоже учёный. Сейчас я изучаю Источник, и чем больше узнаю о нём, тем больше обретаю могущества, а значит, и власти. Что же касается тебя, то ты своими открытиями…

— Чужими открытиями, — уточнил Колин.

— Не имеет значения. Так или иначе, ты существенно повлиял на развитие тамошней науки. А поскольку наука — краеугольный камень любой технологической цивилизации, то тем самым ты изменил естественный ход истории. Разве это не власть? Между прочим, как продвигаются дела с премией?

— Боюсь, её присудят, несмотря на все мои старания избежать этого.

Я встала со скамьи, бережно положила Дейдру в коляску, затем вернулась на своё место и сказала:

— А ты не бойся. Как бы то ни было, ты принёс пользу науке того мира. А ещё ты сам говорил, что сделал некоторые уточнения и обобщения.

— Ну да, сделал. Мои познания в области теории поля позволили мне лучше понять Источник, что в свою очередь натолкнуло меня на определённые идеи. Я немного изменил исходные постулаты, устранил очевидные противоречия… Но всё это — капля в море.

— Это всего лишь начало, — возразила я. — Ведь не мог же ты предложить свои поправки к теории, которой ещё не существовало.

— Я мог бы сделать это в том мире, где она существует.

— А почему не сделал?

— Именно потому, что начинал с откровенного плагиата.

— Мы все начинали с плагиата, не комплексуй по этому поводу. Продолжай исследования, развивай свою теорию, подбирайся к Источнику с другой стороны. Я буду изучать его логическую структуру, а ты — физическую.

— Недостаёт третьей компоненты, — заметил Колин. — Возможно, самой главной — метафизики.

И мы не сговариваясь посмотрели на коляску, в которой безмятежно спала, ещё не сознавая своей исключительности, малышка Дейдра — дитя Даны, Артура и Источника…

Следуя предварительной договорённости, делегация Света должна была первой покинуть Сумерки. Мы спустились в Зал Перехода Замка-на-Закате и в полном молчании подошли к аркам. Настроение у нас было паршивое.

Как я и опасался, переговоры Брендона с царём Давидом закончились безрезультатно. Налицо была добрая воля обеих сторон, желание предотвратить губительную войну, но все доводы здравого смысла оказались бессильными перед эмоциями. Гибель Рахили требовала отмщения — а поскольку виновные так и не были найдены, то ответственность ложилась на всё Царство Света. Вдобавок массовые шествия по улицам Солнечного Града, а также провокационные заявления некоторых высокопоставленных лиц из союзных нам Домов накалили страсти в Израиле до предела. С другой стороны, было воззвание царя Давида к своим подданным, составленное явно сгоряча и весьма оскорбительное для детей Света. Как король, Брендон не мог оставить его без внимания и должен был дать подобающий ответ. Одним словом, главам двух Домов не оставалось ничего делать, кроме как вежливо объявить друг другу войну, обсудить условия её ведения (это было единственным положительным моментом) и подписать пакт о начале военных действий.

— Ну что ж, брат, — сказал Брендон, остановившись возле Арки. — Наши пути расходятся.

Я вздохнул:

— Да.

Мы немного помолчали, затем Брендон в сердцах произнёс:

— Чёрт! Ненавижу сцены прощания. Так тоскливо, что хоть волком вой… Ладно. Передавай привет Бренде.

— Обязательно передам. Скажу, что скучаешь по ней.

— Она и так знает.

Брендон обнял меня, пожал руку Дионису и быстро шагнул под арку. Не оборачиваясь, он вызвал Образ Источника, а мгновение спустя его фигура растаяла в воздухе. Другие члены делегации, отдав мне честь, вместе вошли в Туннель и отправились в путь из Страны Сумерек в Царство Света.

Нас осталось трое — я, Дионис и Джона. Семь моих друзей и родственников — четверо Сумеречных и трое детей Света — уже находились в Авалоне. Я передал их на попечение Бренды ещё утром, чтобы они успели немного освоиться, прежде чем я официально представлю их при дворе.

Что же касается Джоны, то вопрос о его статусе оставался открытым. У меня не было времени основательно подумать над этим, но постепенно я склонялся к мысли, что там, где примут восьмерых учителей (включая Диониса), найдётся место и для девятого. Тем более что девять — магическое число.