У меня голова пошла кругом. Нет, мысленно вскричал я, нет! Мне это не по силам! Ведь я всего лишь человек и не могу быть в ответе за судьбы мира…

По-видимому, Враг догадался, какие чувства обуревают меня.

— Я тоже человек, — с грустной усмешкой произнёс он, отступая на один шаг назад. — В частности поэтому мир столь несовершенен и полон противоречий, что им правят такие несовершенные и противоречивые создания, как люди.

Он сделал ещё один шаг к стене позади себя.

— Погоди, Князь Тьмы! — воскликнула Пенелопа. Голос её дрожал от волнения. Она крепко сжала мою руку, ища у меня поддержки.

Враг остановился возле самой стены.

— Я слушаю тебя, дочь греха.

— Моя мать, Диана… Что ты знаешь о ней?

Он прищурился и пристально посмотрел на неё. Возможно, это была лишь игра света и тени, но мне показалось, что на лице у него промелькнуло сочувствие.

— По-моему, я уже ответил на этот вопрос. — Быстрый взгляд в мою сторону. — Не так ли, принц Артур?

— Да, — сказал я, с трудом подавив горький вздох.

— Тогда прощай, сын Сумерек и Света. Многая лета тебе.

Ещё мгновение — и он слился со стеной, превратившись в одного из чертей на фресках. Хвостатый и рогатый сатаноид, написанный рукой неизвестного мне гения, неподвижно глядел в пустоту мимо нас…

— Вот видишь, — отозвался Брендон. — Даже Враг говорит, что ты должен занять престол.

Я повернулся к нему и смерил его тяжёлым взглядом:

— С каких это пор Повелители Света прислушиваются к мнению Князя Тьмы?

Брат засмущался и опустил глаза.

— Мы теряем время, — после короткой паузы произнёс он. — Возвращай нас обратно.

Я отрицательно покачал головой, чувствуя себя вконец разбитым и опустошённым. И не только потому, что узнал, какое бремя лежит на моих плечах. Главное — Диана… Я до последнего надеялся на чудо, верил в счастливый случай… Но увы, чудес не бывает. Я сам спасся не чудом, как полагал раньше, но по трезвому расчёту Врага, который помог мне, исходя из своих собственных соображений. Он сделал ставку на меня, а на всех остальных, кто пошёл вслед за мной, ему было наплевать. Для него они были пешками в этой вселенской игре, и он без колебаний принёс их в жертву, чтобы свести партию вничью с отдалённой перспективой победить когда-нибудь в матче-реванше. Перед моим мысленным взором проносились крохотные, беспомощные пешки с лицами знакомых и незнакомых мне людей, следовавших на заклание в бесконечность, и у одной из этих пешек было лицо Дианы…

Брендон продолжал вопросительно смотреть на меня. А я понимал, что сейчас мне крайне нежелательно взывать к глубинным силам мироздания. Собственное подсознание могло сыграть со мной злую шутку, а я не хотел рисковать жизнью моих родных.

— Ну что ж, — сказал я брату. — Теперь ваша с Брендой очередь показать, на что вы способны. Интересно посмотреть, как у вас получится.

Брендон всё понял понял.

— Хорошо, — ответил он. — Подойдите ближе.

Пенелопа встрепенулась и подступила к Брендону вплотную. Я сделал то же самое. Брат обнял нас за плечи и произнёс:

— Внимание!..

Нас окутала фиолетовая мгла. Пропала сила тяжести, и мы оказались в невесомости, вне всех измерений, вне времени и пространства…

И тут нас понесло! Картины разных миров сменяли одна другую, прежде чем глаз успевал фиксировать их. Мы стремительно мчались вдоль Меридиана, кратчайшим путём из Хаоса в Сумерки Дианы, а в противоположном конце Туннеля стояла Бренда, которая тянула нас к себе.

Под конец этого головокружительного путешествия наше движение немного замедлилось, мы мельком увидели огромное красное солнце над оранжевыми лесами, а в следующий момент вывалились из Туннеля в холл дома моей дочери.

Отпустив меня, Брендон сумел удержаться на ногах и пассивно помог устоять Пенелопе, которая мёртвой хваткой вцепилась в его плечо. Меня бросило вперёд, я столкнулся с Брендой и машинально подхватил её на руки.

— Как это мило, братик, — сказала она, целуя меня в щеку. — Я, конечно, прошу прощения за такую сумасшедшую скорость. Но учтите разницу во времени.

— Всё было великолепно, сестричка, — ответил я, усадил её на диван, сам присел рядом и устало откинулся на спинку. — Мы долго отсутствовали?

— Более восьми здешних циклов. Почти шестнадцать стандартных суток. — Вот чёртов Хаос!.. А где мама?

— В Доме Ареса. Но регулярно связывается со мной.

— Очень зла на нас?

— Ещё бы… — Бренда взяла меня за руку, взгляд её стал грустным. — Компьютер закончил расчёты, Артур.

Я промолчал. Пенелопа тоже.

— А каков результат? — спросил Брендон.

— Избранный Дианой путь привёл её прямиком в сердцевину Основного Потока Формирующих. — Сестра вздохнула. — От комментариев я воздержусь.

В холле воцарилось гробовое молчание. Пенелопа бездумно смотрела в окно, в её глазах стояли слёзы. Даже она, с детства привыкшая к мысли о гибели Дианы, была потрясена этим известием.

Судорожно сжав челюсти и проглотив комок, застрявший у меня в горле, я поднялся с дивана. Дочка сделала было шаг ко мне, но остановилась. Она всё поняла. И когда я направился к двери, не стала идти за мной.

А мне нужны были время и одиночество, чтобы смириться с мыслью, что Диана, женщина, которую я любил больше всего на свете, умерла такой страшной смертью…

Я лежал в густой оранжевой траве и глядел в безоблачное небо Сумерек Дианы. Мои глаза были сухи. Я уже выплакал все слёзы, отпущенные мне для одного человека, и в дальнейшем, вспоминая Диану, буду скорбеть о ней молча.

Спи спокойно, родная. Моё сердце полно печали, мне больно думать о том, что тебя больше нет, но я должен смириться с этим и научиться жить без тебя. Это вовсе не значит, что я хочу забыть о тебе. Твой светлый образ навсегда запечатлелся в моей памяти, дни, проведённые с тобой, всегда будут самыми радостными днями моей жизни, а ночи — самыми нежными ночами. Наша любовь была чиста и прекрасна, хоть и не безгрешна. Мы были счастливы, когда любили друг друга, и наша любовь дала жизнь нашей дочери, Пенелопе. Ты родила мне прелестную дочь, а затем ушла вслед за мной, и мрачная бесконечность поглотила тебя. Когда-нибудь, если я доживу до того дня, когда сам захочу умереть, я последую за тобой, и тогда мы снова будем вместе… Но всё это — дело далёкого будущего. А пока я соберу большой букет твоих любимых сумеречных роз и пошлю их тебе в неизвестность. Пускай разлетятся они во все стороны, подхваченные ветрами бушующих стихий, пускай они мчатся на крыльях случая, и, может быть, знакомый с детства запах донесётся до тебя, где бы ты ни была, вручив тебе весточку от меня. Прими мою нежность и скорбь, любимая…

Прошло уже много времени, но никто не беспокоил меня. И Брендон, и Бренда уважали моё горе, а Пенелопа сама горевала. И пускай она оплакивала не женщину из плоти и крови, а скорее идеал нежной и любящей матери, тем не менее её боль была так же реальна, как и моя. Мы были равны в нашей общей беде — я потерял последнюю, призрачную надежду, а моя дочь в одночасье лишилась всех своих иллюзий…

Я подумал о Дейдре, и боль моя притупилась. Теперь я находил оправдание своей новой любви. Я страстно убеждал себя в том, что если бы Диана была жива, я никогда не смог бы изменить ей. Пусть даже я забыл, кто я такой, чувства мои не умерли, дремали где-то в глубине меня, и только подсознательная уверенность в том, что сердце моё свободно, а совесть чиста, позволила мне влюбиться в Дейдру… Не думаю, что я верил сам себе, но совесть свою действительно очистил.

Я достал из кармана зеркальце и через Образ Источника послал вызов. По удачному стечению обстоятельств, другое зеркальце, специально зачарованное мной, как раз находилось у Дейдры, и она ответила мне. В Авалоне была поздняя ночь, Морган спал (или, может, ошивался у девок), а Дейдра, оказывается, дежурила. От меня не было вестей уже две недели, вместо обещанных Моргану нескольких дней, и она очень переживала.