— Да, это так. Пресловутая «инспекция» совершенно бессмысленна. Абсолютно бесполезная статья государственного бюджета, раздувающая его расходы из года в год. Все равно что снабжать очками океанские лайнеры…

— О, я не про то. Там все о’кей, это защищает город и дает честный заработок.

— Сократи фразу на слово «честный».

— Чего? Я толкую про другое. Про деньги за воздух. Вот это и неправильно. Воздух должен даваться бесплатно!

— Билл, что ты несешь? Это же не Новый Орлеан, это Луна! Атмосферы нет, воздух добывается с великим трудом, достается дорого. И если ты его не купишь, то как сможешь дышать?

— Но я как раз про это и говорю! Воздух для дыхания — это право каждого. Правительство обязано его обеспечить.

— Правительство города и обеспечивает его постоянную поставку везде внутри капсулы. Вот за это и надо платить! — я помахал рукой перед его носом. — Это же неоспоримо!

— А я про то и говорю! Никто не должен платить за право дышать. Это же натуральное право на жизнь, и правительство должно его обеспечивать бесплатно.

Я обратился к Гвен:

— Подожди-ка, дорогая. Этот вопрос следует прояснить до конца. Мы можем исключить затраты на воздух для Билла с целью сделать его счастливым. Давайте остановимся тут, пока не договоримся. Билл, я заплатил за воздух, которым ты дышишь, поскольку у тебя денег нет. Верно?

Он замялся. Гвен мягко объяснила:

— У него есть деньги… Я дала на карманные расходы… Надеюсь, ты не возражаешь?

Я задумчиво уставился на нее.

— Мне кажется, ты все-таки должна была поставить меня в известность раньше. Любовь моя, отвечая за наше семейство, я должен знать, что в нем происходит, — я повернулся к Биллу. — Когда я платил, почему ты не предложил заплатить за себя из тех денег, что у тебя в кармане?

— Их мне дала она, а не вы!

— Ах, так? Ну так верни их ей!

Билл явно перепугался. Гвен проговорила:

— Ричард, а это так уж необходимо?

— Думаю, что да.

— Но я так не думаю!

Билл стоял неподвижно, ничего не предпринимая. Он наблюдал. Я отвернулся от него и, глядя в глаза Гвен, негромко произнес, обращаясь только к ней:

— Гвен, мне нужна твоя поддержка!

— Ричард, ты раздуваешь спор из ничего…

— Мне так не кажется, и это не «ничто», милая. Напротив, это ключевой вопрос, и твоя помощь необходима. Поддержи меня. Иначе…

— Что «иначе», дорогой?

— Ты прекрасно знаешь, что значит «иначе»! Собери свои мозги. Хочешь ли ты меня поддержать или нет?

— Ричард, но это же смешно! Я не вижу смысла в потакании твоему капризу.

— Гвен, я прошу твоей поддержки… — я прождал бесконечно долго, затем вздохнул. — Тогда иди вперед и не оглядывайся!

Ее голова дернулась, как если бы я ее ударил. Она подняла чемодан и пошла.

У Билла дрогнула челюсть, он заторопился за ней, не выпуская из рук дерево-сан.

16

Женщин следует любить, но не понимать.

Оскар Уайльд (1854–1900)

Я смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, затем медленно пошел сам. Идти казалось легче, чем стоять, а сесть было совершенно некуда. Моя культя ныла, и все тяготы последних дней снова навалились на меня. Голова словно занемела. Я продолжал брести по направлению к отелю «Раффлз», запрограммированный именно на это…

«Раффлз» оказался еще обшарпаннее, чем я помнил. Но наверняка рабби Эзра знал, что говорил: или здесь, или нигде больше. В любом случае, хотелось поскорей уйти с глаз людских. Мне было необходимо самое неприхотливое убежище, лишь бы закрыть за собой дверь!

Сказав человеку за стойкой, что меня послал рабби Эзра, я спросил, есть ли свободный номер. Думаю, он захотел всучить мне самый дорогой из номеров: восемнадцать фунтов.

Я вступил в обычный ритуал торга, но сердце мое в нем не участвовало. Выторговав цену в четырнадцать крон, я заплатил и получил ключи. Клерк положил передо мною большую книгу.

— Распишитесь здесь. И покажите квитанцию о воздухе.

— А? С каких пор у вас завелась эта гадость?

— С приходом новой администрации, приятель. Мне такое нравится не более, чем вам, но либо заполнять эти графы, либо вылететь отсюда вон.

Я задумался. Так кто же я? «Ричард Эймс»? А почему бы тогда полиции не изойти слюной при мысли о вознаграждении? Колин Кэмпбелл? Но кто-нибудь с долгой памятью может среагировать и на это имя и подумать об «Уокере Эвансе»!

Поэтому я написал: «Ричард Кэмпбелл, Новилен».

— Спасибо, gospodin! Номер «Л» в конце прохода слева. Ресторана здесь нет, но есть кухня, откуда в номера по подъемнику подается еда. Если захотите поужинать здесь, учтите — кухня закрывается в двадцать один час. И кухонный лифт после этого подает только напитки и лед. Но неподалеку есть закусочная «Слоппи Джо», примерно в пятидесяти метрах, через улицу-коридор. В номерах готовить запрещается.

— Спасибо.

— Не желаете ли компанию? Прямо по стрелке, подняться на лифте. Девочки всех возрастов и темпераментов. Рассчитаны на клиентов высшего класса.

— Еще раз благодарю. Но я слишком устал.

Комната оказалась вполне сносной, а ее убогий вид меня вовсе не смутил. В ней находилась единственная кровать с уже разобранной постелью, освежитель, небольшой, но со всеми необходимыми устройствами и неограниченной подачей воды. Я пообещал себе горячую ванну, но попозже, попозже! Полка-консоль в спальне-гостиной, похоже, предназначалась для терминала связи, но теперь пустовала. Рядом с ней в скальную стену была встроена латунная пластинка с выгравированной надписью:

«В этой комнате во вторник 14 мая 2075 года Адам Селен, Бернарда де ла Паз, Мануэль Дэвис и Вайоминг Нотт разработали план, легший в основу свободы Луны. Здесь они объявили Революцию!»

На меня эта надпись особого впечатления не произвела. Да, эти четверо были героями Революции, но в год, когда я похоронил Колина Кэмпбелла и создал Ричарда Эймса, мне довелось побывать в дюжине с лишним гостиничных номеров Луна-Сити. В большинстве из них висели такие же таблички. Да что там говорить, и в моей родной стране повсюду натыканы надписи «Вашингтон ночевал в этой гостинице» или вроде того! Всего лишь наживка для туристов, путающих «счастливый случай» с истиной!

Меня, в конце концов, эта тема вовсе не занимала. Отстегнув протез, я лег на постель и попытался ни о чем не думать.

Гвен! О черт, черт, черт!

Что же я такой упрямый, несгибаемый болван! Но к черту, всему есть предел! Не стану же я потакать Гвен во всем! Разумеется, в ряде случаев ей позволялось принимать решение за нас обоих, и это оказывалось оправданным. Но она не должна разрешать этому иждивенцу оказывать мне сопротивление, не так ли? И я с этим мириться не должен. Жить дальше так было нельзя…

Но ведь и без нее я жить не смогу!

Неправда, неправда! До этой недели, да нет же, до этих трех с небольшим дней, я ведь жил без нее? Ну, обойдусь и дальше!

Живу же я без одной ноги! Правда, это не значит, что мне нравится не стоять на двух здоровых ногах и что я не ощущаю потери… Да, без Гвен ты обойтись сможешь и вряд ли умрешь от одиночества, но пойми наконец, кретин, — за последние тридцать лет ты был счастлив только в этот короткий промежуток, начавшийся с того момента, как Гвен пришла к тебе и вы поженились! Это были часы, полные опасности и вульгарной несправедливости, часы борьбы и преодоления, но все это ничего не значило по сравнению с тем искристым счастьем, причиной которому было ее присутствие и то, что она — на твоей стороне! И ты сам прогнал ее!

Ну-ка, раскинь своими глупыми мозгами, запусти-ка свои шарики-ролики, ибо теперь вряд ли сможешь обходиться без них!

Но я же, все-таки, прав!

Да неужели? А что означает «быть правыми» и при этом состоять в браке?

Я, наверное, все же заснул, так как смертельно устал, но мне стали мерещиться кошмары вроде того, что Гвен изнасилована и убита в Донной Алее… Но ведь в Луна-Сити изнасилования крайне редки, в противоположность Сан-Франциско, где они — явление обыденное! Восемь лет прошло со времени последнего случая, виновником которого оказался землянин. Он даже не успел оправдаться: местный житель, заслышав вопли женщины, разорвал обидчика на куски.