— Нет, Либ, тебе придется проспорить в течение пары сотен жизней о том, прав или не прав «большой мозг», — возразил Лазарус. — Это недопустимо. Мы собрались здесь и должны сами найти правильный ответ, даже если поиск займет десять лет. Леди и джентльмены, речь ведь идет о наших коллегах, чья потеря невосполнима. Черт возьми, поэтому мы просто обязаны найти правильное решение!

Я сидел там, ощущая себя полным дураком, но в мое сознание вползала мысль о том, что они всерьез обсуждают, как спасти всех жителей, оборудование, архивы поселения, которое на моих собственных глазах испарилось час назад! И еще я понимал, что им ничего не стоит спасти и само поселение, просто переместив его из пространства, где оно располагалось, в другое место, но сделать это до того, как его уничтожили бомбой! Я слушал их спор о том, как это сделать и как рассчитать потребное время, чтобы не спровоцировать пространственно-временной парадокс. Так что же, выходит, они отказывались его просто спасти, хотя поселение Ти-Эйч-Кью стоило биллионы крон? Да нет же! Просто противник, кто бы он ни был — Зверь Апокалипсиса, Повелитель Галактики (о Господи!) или кто там еще, — обязан думать, что победил, и никак не должен допустить мысли о том, что гнездо опустеет и птичка улетит загодя!

И вдруг я почувствовал знакомое — коготки на левой ноге; оказывается, это снова по «вертикальной оси» жаждал вскарабкаться вверх лорд Пиксель. Я наклонился, схватил его и водрузил на стол.

— Пиксель, ты как здесь оказался?

— Мурр-р.

— Ну да, конечно. Вышел в сад, прошел через его западное крыло (а может, обошел лужайку кругом?) и влез… в запечатанный космолет? А может, заслонка была опущена? Так как же ты нашел меня?

— Мур.

— Это же «шредингерова кошка», — сказала Джейн Либби.

— Тогда Шредингеру лучше забрать ее, пока она не потерялась и не получила травмы.

— Да нет же. Пиксель не принадлежит никакому Шредингеру! Он еще не выбрал себе хозяина, впрочем, кажется, все же выбрал вас. Как вы считаете?

— Нет, не думаю… хотя, может, и так.

— А я думаю, что именно так. Я уже видела, как Пиксель карабкался к вам на колени сегодня днем. А теперь он приложил так много усилий, чтобы вас разыскать! Я думаю, вы с ним каким-то образом связаны. Вы что, любите кошек?

— Очень! И если Хэйзел мне позволит…

— Позволит. Она сама кошатница.

— Надеюсь.

Пиксель устроился на моем блокноте и принялся умывать мордочку, уделяя особое внимание чистоте ушек.

— Скажи, Пиксель, я твой человек?

Он на довольно долгое время прекратил умывание и с чувством произнес:

— Мурр-р!

— Олл райт, заметано! Оплачиваю вербовку и содержание, гарантирую медицинские услуги, выходной каждую вторую среду при условии примерного поведения… Джейн Либби, так что там насчет Шредингера? Он-то как в это дело встрял? Сообщите ему, что Пиксель уже завербован.

— У нас нет никакого Шредингера, он мертв уже две дюжины веков. Он один из группы древних немецких «натурфилософов», которые так блистательно ошибались во всем, что исследовали. Это и Шредингер, и Эйнштейн, и Гейзенберг, и… А может, они жили как раз в вашей Вселенной? Я знаю те ответвления Мультивселенной, в которых их не было, но в вопросах «параллельной истории» я не слишком-то сильна, — она, как бы извиняясь, улыбнулась. — Наверное, теория чисел — единственное, что я по-настоящему знаю. Правда, я еще хорошая повариха!

— А спинку тереть вы умеете?

— Я лучшая терщица спин в Бундоке!

— Джей-Элл, ты понапрасну теряешь время, — заметила Дийти. — Хэйзел ни за что не выпустит из рук поводок!

— Но, тетя Дийти, я же вовсе не заманиваю его в постель!

— Не заманиваешь? Тогда ты тем более теряешь время! Нука, подвинься и пусти меня к нему. Ричард, вы питаете склонность к замужним женщинам? Мы тут ведь все замужем!

— О-о, это карается Пятой поправкой!

— Я вас поняла, но в Бундоке о ней никто и слыхом не слыхивал. Так вот, эти немецкие математики не из вашего ли мира?

— Если только мы говорим об одних и тех же личностях, то у нас имелись Эрвин Шредингер, Альберт Эйнштейн, Вернер Гейзенберг…

— Да, это именно та самая компания. Они были приверженцами так называемого «мысленного эксперимента», то есть утверждали, что все на свете может быть постигнуто умозрительно. Несчастные богословы! Джейн Либби начала говорить нам о «кошке Шредингера», то есть том самом «мысленном эксперименте», призванном прояснить сущность события. Джей-Элл!

— Просто глупая затея, сэр! Заприте кошку в ящик. И угадайте, сдохла она или нет из-за наличия там изотопа с периодом полураспада в один час. Как узнать в конце часа, жива ли кошка? Оказывается, это вероятностная задача. Шредингера устраивает величина статистической вероятности того и другого ответа. В те времена теория вероятности почиталась как наука! А ведь кошка ни жива, ни мертва, пока кто-нибудь не откроет ящик. И это совершенно не зависит от всяких там мутных вероятностей!

Джейн Либби пожала плечами, что породило множество удивительно динамичных колебаний частей ее тела!

— Мурр-р…

— А кто-нибудь додумался спросить саму кошку?

— Богохульство! — констатировала Дийти, — Ричард, ваш вопрос «научен» в истинно немецком вкусе! Нельзя разрешать проблемы столь грубым образом. Но во всех случаях Пиксель получил название «шредингеровой кошки», тем более, что он умеет проходить сквозь стены.

— Нет, в самом деле? А как он это делает?

— Вообще-то, это невозможно, — ответила Джейн Либби, — но он слишком юн и не знает о невозможности. Поэтому и умудряется проходить. Во всяком случае, он не высказывал никакой осведомленности. К тому же, он так страстно охотился за вами! Дора…

— Что-нибудь нужно, Джей-Элл? — ответил корабль.

— Вы не засекли, как это котенок попал на борт?

— Я засекаю все. Он не утрудил себя общим входом, а прошел прямо через мою шкуру. Мне стало от этого щекотно. Не голоден ли он?

— Возможно.

— Я приготовлю ему что-нибудь. Он достаточно взрослый для твердой пищи?

— Да, но без комков. Лучше детское питание.

— Я мигом!

— Милые леди, — сказал я. — Джейн Либби употребила слова «блистательно ошибались», касающиеся упомянутых немецких физиков. Я надеюсь, вы не включаете в эту рубрику Альберта Эйнштейна?

— Разумеется, включаем, — резко бросила Дийти.

— Удивлен. В моем мире Эйнштейн окружен ореолом.

— А в моем сжигаются его изображения! Альберт Эйнштейн объявил себя «поборником мира» и был в этом нечестен. Когда «забодали его собственного быка», он забыл все «пацифистские принципы» и всем своим влиянием способствовал созданию первой бомбы, убийцы целых городов. Его теоретические работы вовсе не так уж значительны, тем более что большинство из них приводит к ложным выводам. Но он остался в истории из-за позорного клейма политика-пацифиста, переродившегося в убийцу. Я его презираю!

К тому времени успело появиться детское питание для Пикселя. В блюдечке, которое, как я вначале решил, «вырастил» стол. Но я не мог бы в этом поклясться, скорее, оно просто «возникло». Кормление котенка дало мне передышку на то, чтобы поразмышлять.

Страстное обличение Дийти меня просто потрясло. Те немецкие физики жили и работали в первой половине двадцатого столетия — не так уж давно, с точки зрения времени, в котором я раньше существовал, но по-тертиански (а они претендовали на то, чтобы я им верил) все же — давным-давно, «две дюжины веков назад», как сказала Джейн Либби.

Так почему эта легкомысленная молодая леди, доктор Дийти, настолько эмоционально говорила о давно умерших немецких мудрецах? Я лично знаю лишь одно событие, произошедшее в моем мире две с лишним тысячи лет назад, которое до сих пор люди воспринимают с волнением… да и то едва ли в самом деле имело место!