— Я и так всегда горжусь вами, Джейк! Имея дело с Лазарусом, вы должны следовать совету Уинстона Черчилля: стоять на пальцах его ног до тех пор, пока он не запросит пощады. Лазарус не способен оценить хорошие манеры. А на Ричарда он почему же взъелся?

— Запретил ему кормить кошку на столе в конференц-зале. Смешно, будто этому столу повредило бы, даже если бы котенок на него пописал.

Хэйзел покачала головой, разозлившись. Это выражение не шло ей.

— Лазарус всегда был грубой кочерыжкой, но с тех пор как мы запустили в дело этот проект — я имею в виду «Повелителя», — он становится все более несносным… Джекоб, а не сообщила ли ваша секция какие-нибудь мрачные новости?

— Да… кое-какие. Но самая большая трудность заключается в том, что наша долгосрочная программа слишком расплывчата и туманна. И это может свести с ума кого угодно, ибо, если разрушается город, это конкретная трагедия, острая и тошнотворная. Но если уж покушаться на ход истории и стараться его изменить, то, открывая новые временные каналы, мы обязаны их начало располагать в точках, предшествующих разрушению городов! — он поглядел на меня. — Вот почему так важно спасение Адама Селена!

Я решил сыграть дурака (почему-то эта роль мне удается!).

— Для того, чтобы улучшить нрав Лазаруса?

— Косвенно — да. Необходим компьютер-надзиратель, способный руководить и программами, и мониторингом других крупных компьютеров при создании мультивселенских проектов. Самый большой на сегодня компьютер, которым мы располагаем, — это Афина, или Тийна. Ее близнец смонтирован на Секун-дусе. Все общественные функции на Терциусе почти полностью автоматизированы и надежно застрахованы дублирующими программами, так что Тийне необходимо лишь упреждать и гасить неисправности. Но то, о чем я говорю, — задача несравненно большего масштаба, которая была бы по плечу только такому мыслителю, как «Холмс-IV» — Адам Селен, он же Майк. Благодаря странному стечению обстоятельств Майк рос не переставая (никто не подумал об оптимизации его размеров). Его необычайный интеллект задумал беспрецедентную акцию: Лунную Революцию, разработанную до таких мельчайших деталей, которые обычному человеческому гению охватить было бы не под силу. Так считает и моя дочь Дийти, а она ведь программист экстракласса. Вот почему мы нуждаемся в программах, которые разработал Адам Селен, поскольку мы сами не можем их создать.

Хэйзел бросила взгляд на бассейн.

— Держу пари, Дийти вполне могла бы это сделать, если ее как следует обязать.

— Спасибо, дорогая, за такую оценку моей дочери. Ей вовсе не свойственна ложная скромность, и если бы у нее был самый малый шанс, она бы давно его использовала, без всякого давления. Она и так работает в полную силу, и лишь благодаря этому у нас богатейший банк программ.

— Джекоб, мне страшно не хочется говорить одну вещь, — произнесла Хэйзел с трудом, — возможно, я не должна была бы…

— Тогда и не говорите!

— Нет, надо выговориться, это меня мучает… Папа Мэнни не питает оптимизма насчет результатов нашей акции. Даже если нам удастся заполучить все программы и хранилища памяти, составляющие личность Адама Селена, вряд ли саму эту личность удастся восстановить. Майк, старый друг моего папы, во время последних боев за Независимость получил такие тяжкие повреждения (я эти ужасные бои помню и сейчас!), что впал в состояние компьютерной кататонии[49] и никогда больше не пробудится. В течение многих лет, имея доступ в Правительственный Комплекс Луна-Сити, папа пытался его оживить, но тщетно. Он не представляет, можно ли будет этого добиться, переместив Майка сюда. Он так его любил и вложил столько страсти, но теперь он потерял надежду.

— Когда вы увидите Мануэля, Хэйзел, подбодрите его, скажите, что Дийти кое-что придумала.

— Неужели? Боже, как я на это уповаю!

— Дийти увеличивает информационную емкость Тийны, снабжая ее изрядным количеством новых свободных ячеек памяти и расширяя ее возможности манипулирования. Она собирается как бы уложить Майка «в постель» с Тийной и рассчитывает, что это поможет его пробудить. Мы откажемся от надежды только тогда, если не поможет и это.

Моя любимая сперва испугалась, но потом рассмеялась.

— О да, я надеюсь, что это-то сработает!

Она вернулась в бассейн, а я наконец услышал от Бэрроуза, почему все-таки его дочь Дийти так эмоционально поносила отца атомной бомбы. Оказалось, что она, да нет, все они вчетвером видели, как их собственный дом был стерт с лица земли атомной (или термоядерной?) бомбой. Последнего Джейк не стал уточнять.

— Полковник, одно дело читать заголовки и слышать об этом в программе новостей, и совсем другое, когда ваш собственный дом накрывает атомный гриб! Мы лишились всего, но даже не это самое страшное. Получилось так, что мы оказались полностью стерты из самого хода времени. В нашем тогдашнем временном канале не осталось ничего, указывающего на то, что мы четверо — я сам, Хильда, Дийти и Зеб — когда-либо существовали!

Исчезли все дома, где мы когда-то проживали, все связанное с нами стерлось безо всяких рубцов…

Он выглядел одиноким, как Одиссей, когда заговорил снова:

— Лазарус послал за нами оперативников-спасателей Корпуса Времени… Дора! Можно мне поговорить с Элизабет?

— Говорите.

— Либ, душенька. Разместите ту «розетку», о которой говорил Пит (или это говорил Арчи?). Отмените предыдущие установки надзора. Вернитесь на три года назад. Эвакуируйте.

— Джекоб, что, создаем парадокс?

— Именно. Сверните эти три года в петлю, сожмите ее потуже и отбросьте подальше. Проверьте возможности.

— Проверю, дорогой. Еще что-нибудь?

— Нет. Пока все.

После этого Бэрроуз как ни в чем не бывало продолжил свой рассказ:

— Так вот, он послал своих оперативников-спасателей в наш временной канал, чтобы они меня оттуда изъяли в любой момент промежутка времени от моего рождения до пятидесяти лет, то есть до той самой ночи, когда мы бежали, спасая наши жизни. Вот нас четверых и изъяли, и так получилось, что мы словно бы и не рождались никогда. И я, и Зеб служили в армии и занимались наукой. Но ни в военных, ни в академических архивах наших имен больше нет. Остались все записи, касающиеся моих родителей, кроме тех, где говорится, что у них был сын Джекоб. Полковник, в дюжинах дюжин документов, в которых хоть словом упоминаются граждане Соединенных Штатов Америки двадцатого века, нет наших имен! И никто не знает, что мы когда-то были… — Бэрроуз тяжело вздохнул. — Но Гэй Десейвер в ту ночь не только спасла наши жизни, она спасла самую нашу суть. Акция «изъятия» была совершена настолько быстро, что Зверь потерял наш след… Чего тебе, дорогая?

Около нас стояла Джейн Либби, с нее стекали струйки воды, а глаза ее были круглыми, как плошки.

— Па!

— Ну говори, детка!

— Те «розетки наблюдателей», о которых говорил Пит, должны быть установлены намного раньше — за десять лет или даже больше. Затем, как только они засекут момент, когда «Повелитель», или кто там еще, начнет сам наблюдать за Ти-Эйч-Кью, следует немного сдвинуться назад и эвакуировать. Свернуть в петлю, переместить — и они никогда не сообразят, что мы обошли их с флангов! Я посоветовалась с Дийти, та считает, что это возможно. Как ты думаешь?

— Думаю, ты права. Давай, пусть твоя мама внесет это предложение. Дора, пожалуйста, соедините меня с Элизабет.

Ничто в его лице или манере держаться не говорило о том, что он за минуту до этого предложил тот же самый план (насколько я мог об этом судить).

— Элизабет? Послание с площадки настольного тенниса. Джейн Либби предлагает разместить эти «розетки» в точке «минус десять лет», поймать первый случай наблюдения за штабом, отойти назад, ну, скажем, на три года, эвакуировать, сжать в петлю, залатать дыру. Я и Дийти тоже считаем, что должно сработать. Пожалуйста, занесите предложение в актив Джей-Элл и добавьте еще два голоса «за» — мой и Дийти.