Детские страхи вновь холодными потными лапками сжали его сердце. Блеклый, неживой, лишенный солнечных яркости и тепла свет, струящийся сквозь серые шторы, превращал бессловесных узников музея в притаившихся, изготовившихся к прыжку чудовищ.

Напарник Адымбаева, рядовой Тимохин, в сером, сливающемся со стенами комбинезоне, стоял справа от лестницы и хладнокровно контролировал свою зону обзора. Что ему, тюфяку толстокожему, сделается…

А в следующий момент слева от Адымбаева, во втором зале, мелькнули две человеческие фигуры; и оттуда же внезапно грохнуло короткое, оглушительное, лающее, похожее на выстрел индонезийской крупнокалиберной винтовки Z-16-H: «А-К-Р-Р-Р-Х-Е-Й!!!» – и эхом заметалось меж стен и экспонатов.

Впрочем, эхо недолго гуляло по залам – его заглушил чахоточный кашель адымбаевского автомата.

Скользящим неритмичным шагом[72] продвигаясь в глубь музейного зала, старшина искоса отслеживал параллельный курс рядового Брагина и сержанта Карташова. Не потому, что не доверял выучке бойцов: он не хотел опередить «поморов» или отстать от них. Его было не обмануть тишиной и кажущейся пустынностью закрытого музея. В отличие от майора Горовца, он воспринимал задание по охране генерала на полном серьезе и собирался провести «эпиляцию» помещений до конца. Не как на учебке. Как в бою. Потому что генералы зазря беспокоить «поморов» не станут.

Еще девять шагов, и троица достигнет первой спарки Адымбаев-Тимохин. Достигнет – и свернет во второй зал. Потом в третий. Потом, если не будет никаких неожиданностей, вернется в гардероб и доложит майору, что здание «эпилировано».

До спарки оставалось метров шесть.

Во втором зале что-то бухнуло, и тут же, без паузы сухо и надсадно затараторил «калаш» рядового Адымбаева.

Если по каким-то причинам фаза 3 (пассивное обеспечение охраны субъекта) скачкообразно переходит в фазу 4 (активное обеспечение охраны субъекта), «помор» перестает думать. Мыслительный процесс слишком медлителен, чтобы доверять ему в активной фазе. Когда грянуло непонятное и, стало быть, опасное «А-К-Р-Р-Р-Х-Е-Й!!!», а вслед за ним застучала автоматная очередь, головной мозг «помора» без приказа командира уступил командный пост мозгу спинному. Теперь все решали инстинкты, наработанные сотнечасовыми тренировками условные рефлексы и мышечная память. Фаза 4 означает, что скрытый враг приступил к открытым действиям и, чтобы победить, «поморы» должны упреждать неприятеля хотя бы на шаг. Тут «поморам» не было равных.

Опасность исходила из музейного зала, расположенного слева. Именно в том направлении, откуда донеслось «А-К-Р-Р-Р-Х-Е-Й!!!» и где мелькнули смутные, быстрые тени, сконцентрировал огонь рядовой Адымбаев.

Его напарник, рядовой Тимохин, среагировал на автопилоте: разум ещё не успел осознать происходящее, а тело уже разворачивалось в сторону потенциального противника, опускалось на одно колено, вскидывало оружие и нажимало на курок. Две параллельные линии автоматных очередей – одна выше, другая ниже – протянулись в музейный зал. Брызнули осколки витринного стекла. Попадали на пол экзотические рыбы. Шлепнулся на брюхо изрешеченный Raja batis – гладкий скат. С потолка рухнула и разломилась на тысячу кусков акула-катран (акула оказалась гипсовой).

Согласно боевому расписанию, первичная «эпиляция» была закончена через две секунды. Еще через три прыжка секундной стрелки, после того как Адымбаев и Тимохин сняли пальцы с курков, к ним присоединились пятеро «поморов», рассредоточились вдоль стен, заняли круговую.

Клубы порохового дыма, смешиваясь с формалиновым туманом, уплывали под потолок. Внутри зала, там, где притаился неприятель, жалобно звякнуло расколотое стекло.

– Обстановка, – негромко бросил старшина Приемыхов.

– Движение в помещении, – кратко, стараясь не выдать дрожь в голосе, ответил Адымбаев. – Наличие посторонних. Попытка атаки. Атака отбита. Потерь нет, число противника неизвестно.

– Так. Начинаем вторичную «эпиляцию». Пелевин-Сорокин, за ними Брагин-Карташов. Следом Адымбаев-Тимохин. Я прикрываю. Идем «клешней». Дистанция четыре метра.

Первая спарка исчезла в пороховой гари, застилающей вход во второй зал, а старшина, автоматически отметив время начала активной фазы (16.41), вызвал майора. О происходящем он не думал. Не было смысла. Ведь если в ход операции вкрадывается посторонний, заранее не просчитанный фактор, значит, операция под угрозой срыва и, значит, фактор подлежит уничтожению. Немедленному. Поскольку любая неожиданность однозначно интерпретируется как акция противника.

– Товарищ майор, докладывает «Пчела 1»…

– Ну?! Что у вас там за фигня творится?!

– Похоже, фаза 4.

– Та-ак… Продолжайте «эпиляцию», старшина. Докладывать по мере поступления данных. Конец.

У майора разом вспотели ладони и волнами пошли волосы под фуражкой. Ай-ай-ай, а бронежилеты-то я разрешил орлам на брать…

– Конец.

Что-то здесь было не то и не так. Карл это нутром чувствовал. Похоже, столкнулись «поморы» с кем-то, кто им не по зубам. А не по зубам ребяткам в этом городе только он, Князев, да его сын. Неужели Анатолий выбрал Зоо в качестве наблюдательного пункта? Вряд ли.

Майор повернулся к нетерпеливо топчущемуся Семену:

– Товарищ генерал…

– Говорите, майор, – хмуро поторопил Семен. – Почему стрельба?

– Очевидно, отряд выявил неустановленную вражескую тактическую единицу. Пока ничего более конкретного сказать не могу.

– Что же, ваши «помидоры» с одним человеком справиться не могут[73]? – взъярился Семен. – Ваши действия?

– Продолжаю выполнять приказ – обеспечение охраны, – сухо ответил Горовец. – Вверенное мне подразделение проведет «эпиляцию» территории, и мы войдем внутрь.

Генерал лишь хмыкнул в ответ.

Но майор уже забыл про него.

В радиофоне раздалось истошное «Лягай!», после чего последовал такой БА-БАХ, что мозг едва не катапультировался через противоположное ухо. И снова автоматная трескотня.

Майор почувствовал, как у него вытягивается лицо. Стреляли из примкнутого к «калашу» гранатомета, применение которого внутри замкнутого помещения запрещалось строго-настрого – это все равно что бить молотком комара, сидящего у тебя на лбу.

Сержант Карташов и рядовой Брагин последовали за товарищами в зону действия фазы 4. Приготовилась последняя спарка. Адымбаев напряженно считал про себя: «И – раз… И – два… И…»

И – помещение второго зала взорвалось убийственным акустическим ударом, от которого вздрогнули стены древнего здания.

Наступившая после первых автоматных очередей тишина была оглушительной. Гробовой. Давящей. До звона в ушах.

Алиса стряхнула с головы осколки стекла, приподнялась на локте, осмотрелась. И тут же откатилась в сторону, едва сдержав вопль: прямо над ней, воинственно подняв длинные клешни, застыло на многосуставчатых ногах исполинское инопланетное чудовище. Пялилось на неё черными каплями глаз из-под толстого костяного нароста на лбу. «Длинноногий японский краб (Macrocheira kaempferi)» значилось на табличке под пришельцем. Алиса беззвучно выругалась: тьфу, дура, экспоната испугалась…

Она посмотрела налево. Рядом валялось чучело гигантского варана (Varanus komodoensis), а чуть дальше в луже остро пахнущего консерванта ничком лежал Вискас. Уткнувшись лицом в пол, обеими руками натянув свою дурацкую шляпу на уши. Неужели?..

– Эй… – шепотом позвала Алиса.

Нет, жив: Василий поднял голову, обалдело ею помотал, не вставая, зачем-то ощупал пол в пределах досягаемости руки. Тупо погладил упавшего варана по башке.

– Цел?

– Ф-фу… Чтоб я так жил…

Он хлюпнул носом. Языком перекатил дурацкую спичку в левый угол рта.

– Ну, если цел, тогда вперед.

Алиса с брезгливостью наблюдала, как к её упершемуся в пол локтю подбирается формалиновая лужа.

– Нет, – вдруг твердо шикнул Вискас. – Там профи. Семь стволов. Гранаты. Сейчас они посовещаются, поймут что к чему, а потом покоцают нас, как куропаток. Как этого.