Наконец Ландри Кокнар был освобожден от пут и ему весьма недвусмысленно предложили как можно скорее убираться ко всем чертям. Поняв, что таким образом ему предлагают присоединиться к своему хозяину, мэтр Ландри не заставил себя долго упрашивать. Потирая затекшие руки, он быстро зашагал навстречу Вальверу. Подойдя к нашим дерзким храбрецам, он торжествующе воскликнул:

— Ура! Мой час еще не пробил!.. Завтра же поставлю толстенную свечу своему патрону, святому Ландри. Он наверняка поспособствовал моему освобождению.

Услышав его слова, Пардальян переглянулся с Вальвером, и оба снисходительно улыбнулись.

Кончини не сомневался, что их разговор с Пардальяном еще не завершен, но ему уже не давала покоя мысль о мщении, и он рвался как можно скорее осуществить ее. Поэтому, исполнив все требования нападавших, он возмущенно заявил по-прежнему крепко державшим его Гренгаю и Эскаргасу:

— Полагаю, что теперь я свободен. Эй, приятели, а ну-ка живо отпустите меня!

Но Гренгай и Эскаргас отнюдь не собирались исполнять его приказание; напротив, они еще крепче сдавили Кончини. Друзья были чрезвычайно огорчены тем, что им не удалось «пустить кровь» своему бывшему хозяину. Еще минуту назад они радостно обсуждали, кто первый удостоится такой чести; теперь же оба с мрачным неудовольствием взирали на Кончини.

— О, что за невезение! — проскрипел Эскаргас. — «Монсеньор» так быстро покидает нас!..

— А мы-то так старались охранять его! — вторил ему Гренгай.

— Ты был прав, Эскаргас: сильные мира сего очень неблагодарны! — горестно подвел итог Эскаргас.

— Они не умеют ценить своих лучших друзей! — печально покачал головой Гренгай.

Пардальян хранил спокойствие и лишь улыбался кончиками губ. Если бы Кончини разглядел его улыбку, он бы сразу понял, что его замыслы разгаданы. Но сейчас он не смотрел на шевалье, а потому ответ Пардальяна прозвучал для него как гром среди ясного неба:

— Куда вы так торопитесь, Кончини? Вы ведь не откажетесь проводить нас немного, мы не можем отказать себе в удовольствии побыть еще несколько минут в вашем обществе.

Кончини был окончательно сломлен; у него хватило сил только кивнуть головой в ответ.

— Я согласен, идемте, — с трудом выдавил он.

Заметив, что Пардальян о чем-то совещается с Вальвером, он кивнул Роспиньяку и тихо, но отчетливо приказал:

— Следуйте за нами, Роспиньяк.

Однако как ни старался фаворит, Пардальян вновь разгадал его маневр, который, впрочем, было легко предвидеть. Не дожидаясь ответа Роспиньяка, шевалье насмешливо заявил:

— Постойте, Кончини, вы, кажется, неправильно меня поняли. Я просил оказать мне любезность только вас. Мне не нравится, когда за мной тащится шумная и бестолковая орава. Живей, Кончини, прикажите вашим людям вернуться на улицу Кассе, запереться в доме и ждать вашего возвращения. Главное, чтобы они не вздумали вас ослушаться… У ваших бывших приятелей, что сейчас столь нежно держат вас под руки, отличный слух. Если они услышат, что кто-то идет за нами по пятам, они сначала заколют вас, словно свинью, а уж потом станут разбираться с ослушниками. Поэтому посоветуйте вашей своре умерить свое рвение… если хотите остаться в живых.

Кончини понял, что его замысел разгадан, и, сжав кулаки, тихо выругался. Однако ему оставалось только подчиниться. Дрожащим от злости голосом он произнес:

— Ты слышал, Роспиньяк?

— Да, сударь, — ответил тот. — Будьте спокойны, мы не тронемся с места и будем ждать вашего возвращения.

И обнадеживающе добавил:

— Не волнуйтесь, монсеньор, в один прекрасный день мы встретимся с этими господами, но тогда преимущество будет на нашей стороне.

— Эй, Роспиньяк, — крикнул Вальвер, — со мной тебе лучше не встречаться. Вспомни-ка, что я тебе обещал.

Роспиньяк не удостоил его ответом. А может, он просто не расслышал слов Вальвера, ибо как раз в эту минуту отряд с шумом развернулся и поскакал обратно на улицу Кассе.

Пардальян был уверен, что его угрозы возымеют действие, поэтому он даже не обернулся вслед Роспиньяку и его людям. Он не ошибся: гвардейцы понимали, что жизнь их хозяина полностью зависит от точности выполнения его вынужденных приказов. А так как Кончини всегда хорошо относился к своей гвардии, то все без лишних слов отправились на улицу Кассе и по совету Пардальяна закрылись в доме. Разумеется, собравшись в тесной кордегардии, солдаты разразились отборнейшими проклятьями и страшнейшими угрозами в адрес Вальвера и шевалье де Пардальяна. Особенно усердствовали Роспиньяк, Роктай, Лувиньяк, Эйно и Лонгваль.

Между тем Пардальян взял под руку Вальвера и сказал:

— Идемте.

И, повернувшись к итальянцу, добавил:

— Кончини, я уверен, что вы не откажетесь совершить с нами приятную прогулку по ночному Парижу. Надеюсь, ваши люди не вздумают нам мешать. Как только вы как следует надышитесь свежим воздухом, я отпущу вас. Но запомните: если вы словом или жестом попытаетесь позвать на помощь, вы можете считать себя мертвецом. Я не шучу!

Скрежеща зубами от ярости, Кончини подчинился. В голове его один за другим рождались кровавые планы мщения.

Маленький отряд тронулся в путь. Пардальян и Вальвер шагали впереди. Кончини, надежно охраняемый Гренгаем и Эскаргасом, следовал за ними. Шествие завершал Ландри Кокнар. Они молча дошли до заставы Бюси. Возле ворот Кончини спросил:

— Я наконец свободен?

— Нет, вам придется прогуляться с нами еще немного, — ответил Пардальян.

И выразительно произнес — то ли для Кончини, то ли для его стражей:

— Будьте осторожны, проходя через ворота!

Плотно закутавшись в плащи, они миновали ворота Бюси. Со стороны никто бы не заподозрил, что среди шестерых человек, идущих спокойным, медленным шагом, находится всесильный фаворит, диктующий свою волю всему королевству; и уж тем более никто бы не подумал, что этот фаворит был пленником двух бравых молодцов, ведущих его под руки, словно старые приятели — своего подвыпившего собутыльника.

Так же молча они дошли до Малого моста. Там, напротив мрачной каменной громады тюрьмы Шатле, Пардальян остановился. Все последовали его примеру.

— Идите, Кончини, вы свободны, — властно объявил Пардальян.

Эскаргас и Гренгай тотчас же отпустили фаворита. Нельзя сказать, что подобный исход дела их устраивал: оба приятеля недовольно ворчали себе под нос. Однако почувствовав на себе суровый взгляд шевалье, они мгновенно умолкли и, словно солдаты в строю, вытянулись в струнку.

Освободившись от сжимавших его сильных рук, Кончини глубоко вздохнул. Затем, подскочив к Пардальяну, он злобно прошипел:

— Сейчас сила на вашей стороне. Но скоро настанет мой черед торжествовать. Надеюсь, вы понимаете, сударь, что теперь мы враги не на жизнь, а на смерть.

— А вы думали иначе? — пренебрежительно бросил Пардальян.

— Берегитесь, — взвизгнул Кончини, — берегитесь попасть мне в руки! Вам не будет пощады!

Пардальян шагнул к Кончини, и тот в страхе попятился. Приблизившись к фавориту вплотную, так, что его рука, сжимавшая эфес шпаги, почти касалась богато расшитого плаща итальянца, Пардальян с непередаваемым презрением произнес:

— За свою долгую жизнь искателя приключений я не раз сталкивался с гораздо более грозными противниками, чем вы, Кончини. Все они мертвы… Не стану утверждать, что все они пали от моей руки… но так или иначе, они мертвы… А я все еще жив и, слава Богу, крепок. Конечно, мне уже немало лет. От времени виски мои побелели, спина слегка согнулась, ноги утратили резвость, а руки — силу… Однако без ложной скромности скажу, что я еще в состоянии сразиться с вами один на один и победить вас… Вы утверждаете, что, окажись я у вас в руках, вы не пощадите меня. Я верю вам, Кончини, и был бы очень удивлен, если бы вы сказали иначе. Так вот, сударь, сейчас вы в моей власти. Если бы я пожелал, я мог бы раздавить вас как гусеницу… Может, я и должен это сделать… ибо вы, Кончини, напоминаете мне зловредное насекомое… Но я этого не хочу. Я пощажу вас, Кончини.