Морс вздохнул в трубку, сохраняя спокойствие, а начальник продолжил:

— У меня в распоряжении дюжина ребят, если вам потребуются.

— На дежурстве ли сержант Льюис? — спросил Морс, полностью сдавшись.

— Льюис? А, да. В сущности, он будет проезжать мимо и заберет вас. Я подумал, знаете ли, хм…

— Вы очень любезны, сэр.

Морс положил трубку и отошел к окну, где осмотрел необычно пустую, как бы оглохшую улицу. Только некоторые машины время от времени проезжали по обледеневшей мостовой. Вопреки всему этому, Льюис согласился приехать. Вообще-то, подумал Морс, он вероятно с радостью оторвется от просмотра телепрограммы новогоднего вечера.

На лице Морса появилось едва заметное злорадство, когда он увидел, как полицейская машина застряла в слякотной колее. Он махнул рукой мужчине, который вышел из нее — крепкому, на вид слегка простоватому человеку, для которого единственным недостатком в его спокойной жизни, полной добродетелей, было ненасытное пристрастие к яйцам и жареному картофелю, а также страсть к быстрой езде.

Сержант Льюис глянул вверх на окна квартиры и заметил жест, которым Морс поприветствовал его. Был бы Льюис внимательнее, он заметил бы в глубокой тени холодных синих глаз Морса проблески пламени почти радостного удовольствия.

Льюис припарковался позади двух полицейских машин у отеля «Хауорд», перед главным входом которого стоял полицейский в форменной фуражке с черно-белыми клетками. Его коллега в такой же униформе охранял вход в прилегающее владение ниже по Бэнбери-Роуд.

— Кто расследует случившееся? — спросил Морс первого полицая, проходя через фойе, и отряхивая снег с ног.

— Инспектор Морс, сэр.

— Знаете, где он? — спросил Морс.

— Не уверен, сэр. Я только что прибыл.

— Знакомы с ним?

— Никогда его не видел.

Морс прошел дальше внутрь, а Льюис похлопал полицейского по плечу и прошептал ему на ухо:

— Когда его увидишь, Морса то есть, он ведь главный инспектор и очень строг, так что — повнимательней, парень.

— Ну, разве мы не пара! — пробормотал Морс, пока они вдвоем стояли перед стойкой регистрации. В комнатенке с кассовым окошком сержант Филлипс из Городского отдела по борьбе с уголовной преступностью (Морс был с ним знаком) говорил с бледным и озабоченным человеком, представленным им как мистер Джон Биньон, владелец отеля. И вскоре Морс и Льюис знали от самого владельца столько же — то есть почти ничего — сколько и все остальные о недавно случившейся трагедии в отеле.

Двое детей из семьи Андерсенов только что закончили лепить снеговика, и уже смеркалось, когда подошел их отец мистер Джеральд Андерсен. И именно он заметил, что одно из окон с задней стороны первого этажа пристройки открыто. Увиденное его удивило, поскольку было морозно и дул северный ледяной ветер. Приблизившись, он увидел, как колышутся от сквозняка полуопущенные шторы. Он не стал подходить вплотную к окну, под которым (он это заметил) снег был нетронут. Вернувшись в отель, он рассказал о случившемся жене, потом по ее настоянию поделился беспокойством с владельцем — к 17:00. И это было все. В результате оба — Андерсен и Биньон, прошли в пристройку и по застланному ковром коридору приблизились ко второй справа двери, на ручке которой висела табличка с просьбой на английском, французском и немецком к возможным непрошенным посетителям не беспокоить обитателя комнаты. Постучав несколько раз, Биньон открыл резервным ключом дверь и сразу понял, почему человек внутри не в состоянии (очевидно уже достаточное время) реагировать на стук либо беспокоиться по поводу ледяных порывов ветра.

Человек на кровати был мертв, а комната холодна как могила.

Почти сразу слух об убийстве разлетелся по отелю. И, несмотря на неистовые протесты Биньона, большинство гостей (включая, как оказалось, всех из пристройки), наплевав на закон, упаковали багаж, подхватили чемоданы (в одном случае даже не оплатили счет) и покинули отель «Хауорд», до приезда сержанта Филлипса с Сент-Олдейтс в 17:40.

— Что? — взревел Морс, когда Филлипс объяснил, как позволил еще четверым гостям покинуть отель, после того как проверил их имена и адреса.

— Но ведь ситуация была очень сложной, сэр, и я подумал…

— Господи! Вам никогда не говорили, что при сомнительных обстоятельствах нужно задержать подозреваемых! А что делаете вы, сержант? Говорите им: «проваливайте»!

— Я собрал подробные…

— Просто замечательно! — ядовито ответил Морс.

Биньон, который стоял рядом совсем обескураженный, пока Морс (не без основания, надо признаться) распекал незадачливого Филлипса, решил прийти на помощь.

— Положение действительно было очень сложным, инспектор, и мы подумали…

— «Подумали»! — то, как Морс повторил это слово, припечатало того как наказание за подобное нахальство, и стало ясно, что ему с первого взгляда не понравился собственник отеля. — Мистер Биньон, вам ведь не платят, чтобы вы думали в таких случаях? Нет? Но мне-то платят! Платят даже и сержанту Филлипсу. И если я только что ругал его, так это потому, что я в принципе уважаю то, что он думает и что пытается делать. Но был бы вам очень обязан, если бы вы не высказывали свои мысли, пока я не попрошу вас об этом — можно?

В конце этой небольшой проповеди голос Морса стал холодным и ровным как снег, который Сара Джонстон видела этим утром. Сама она, сидя молчаливо в рецепции, была напугана новоприбывшим, и больше всего его резким тоном. Но по слухам, лицо найденного в Пристройке 3 трупа, было ужасно обезображено. И ее успокаивал тот факт, что в полиции оценили серьезность преступления и прислали человека из высших служащих Отдела уголовных преступлений. Однако он был странен, этот мужчина с пронизывающими глазами — глазами, которые вначале напомнили ей некоторых фанатичных политиков, которых она видела по телевизору — глазами, как бы направленными к далекому воображаемому горизонту. И все же это было не совсем так, и она это поняла, когда подавив первоначальный гнев, он посмотрел на нее так прямо и дерзко, что она была готова поклясться в тот момент, что он ей подмигнул.

Это был человек, которого она видела накануне!

Вошел еще один мужчина — сгорбленный человек, которого она уже видела раньше. В глазах Сары он тоже был странным представителем рода человеческого. На его печально опущенных тонких губах висела сигарета, а несколько прядей прямых черных свалявшихся на желтоватом темени волос делали его похожим на мелкого лавочника.

Как ни странно, в течение пятнадцати лет, которые они были знакомы — и уважали друг друга — Морс неизменно обращался к полицейскому врачу по имени, тогда как врач всегда называл Морса полным именем.

— Я здесь уже почти час, — начал врач.

— Медаль ожидаете, или что? — сказал Морс.

— Вы ведете следствие?

— Да.

— Ну, тогда идите и смотрите. Буду в вашем распоряжении, когда позовете.

Вышагивая непосредственно за Биньоном, Филлипсом и Льюисом, Морс пошел к пристройке, но посредине остановился и воззрился на огромный подъемный кран, вознесшийся на пятьдесят метров над землей, будто благословляя или проклиная оба крыла постройки, между которыми находился.

— Меня не смогли бы заставить делать эту работу, Льюис, — сказал он, пока его взгляд витал по нестабильной конструкции, на верхотуре которой предполагалось находиться оператору.

— В этом нет необходимости, сэр. Этим можно управлять и с земли, — Льюис указал на платформу, всего в двух метрах над землей, из железного пола которой под разными углами торчали рукоятки рычагов. Морс покачал головой и обратил свой взгляд с кабины крана на крестообразную железную мачту, черневшую на фоне нахмуренного темного неба.