– Зубы тоже что надо, – одобрил Ларри. – Сейчас сполосну их и попробую вставить. Вряд ли вы меня узнаете!

Ларри действительно трудно было узнать. Выступающая челюсть над зубами из белого целлулоида, розовая полоска вместо десен. Ну и вид!

– А как ты хромал! А голос! Просто блеск! – восторгался Пип. – Фатти, даже мама ничего не заподозрила – ты настоящий артист.

– Не скрою, у меня всегда находили актерские способности, – сказал Фатти как можно скромнее. – В школьных спектаклях мне каждый раз поручают главные роли. И вообще, прежде чем я решил стать сыщиком, я подумывал, не пойти ли в артисты.

На этот раз друзья примирились с хвастовством Фатти. Они смотрели на него с таким восхищением, что ему сделалось не по себе.

– Ты замечательно сыграл свою роль, – сказала Бетси. – У меня бы так не вышло. Я бы испугалась. И как только ты набрался смелости заявиться к Пошлипрочу, да еще отдать ему письмо?

– Сейчас мне кажется, что я поступил не совсем правильно, – задумчиво сказал Фатти. – Если Пошлипрочь все же проведет утюгом по бумаге, то прочитает наше письмо. А оно, конечно, малость грубовато.

– Точнее даже, ужасно грубое, – поправила Дейзи. – Остается надеяться, что он не побежит с ним к нашим родителям. Иначе ничего хорошего не жди.

Пип заволновался. Его родители были строгими и не желали мириться с грубостью или недостойным, на их взгляд, поведением сына.

– Проклятье! – вырвалось у него. – Это скверно. Хорошо бы заполучить письмо обратно.

Фатти, похожий теперь без грима на самого себя, внимательно посмотрел на Пипа.

– Ты хорошо придумал, – одобрил он эту идею. – Мы обязательно заберем письмо. В противном случае Гун как пить дать растрезвонит о нем нашим родителям, и у нас будут неприятности.

– Только я ума не приложу, как мы сможем забрать письмо, – сказал Ларри.

– А что, если кто-то из вас переоденется и… – начал Фатти. Но ребята перебили его:

– Нет уж! Я теперь не собираюсь попадаться Гуну на глаза!

– У меня духу не хватит!

– Да он арестует нас!

– Он меня в любом наряде узнает!

– Ну ладно, ладно, – махнул рукой Фатти. – Я сам снова оденусь французом-недотепой и, будьте спокойны, заполучу письмо назад.

– Фатти – ты прелесть! – хором воскликнули ребята, и он приложил все усилия, чтобы не задрать нос.

Как же ты получишь ваше письмо обратно? – спросил Ларри. – Я хочу сказать – Гун ведь так сразу не отдаст его, верно?

– Удача сопутствует смелым, – сказал Фатти. – Вот и надо быть смелым. Прежде всего я собираюсь написать еще одно письмо невидимыми чернилами. Подай мне апельсин, Ларри. – Фатти выдавил из апельсина сок, достал свою ручку и начал писать на таком же листе бумаги, что и в первый раз.

Закончив писать, Фатти прочел вслух, что получилось. Друзья засмеялись.

– Ну вот, – сказал Фатти, – если мне удастся подменить письмо, пусть сколько угодно показывает его нашим родителям!

Вставная верхняя челюсть снова изменила лицо Фатти до неузнаваемости. Затем он поправил на себе кудрявый парик. Хорош, нечего сказать!

– А что еще ты купил для маскировки? – поинтересовался Ларри.

– Не так уж много, – ответил Фатти. – Все эти вещички оказались намного дороже, чем я предполагал. На этот парик я ухлопал почти все свои деньги! Купил зубы, две-три пары бровей, грим для лица разных оттенков и эту «заграничную» кепчонку. Еще купил парик подешевле, с прямыми волосами, потом покажу вам.

Он напялил «заграничную» кепку и по-дурацки заломил ее. Ничего общего с Фатти! Новоиспеченный француз захромал по комнате.

– Адью! – попрощался он. – Адью, мезанфан!

– Он сказал: «До свидания, дети мои!» – перевел Пип для Бетси, которая провожала Фатти восхищенным взглядом.

– До свидания, Наполеон! – крикнула малышка, и все захихикали.

– Надеюсь, Гун не сцапает его, – сказал Ларри. – Фатти ужасно храбрый и сообразительный, но Пошлипрочь не любит, когда из него делают посмешище.

– Хотелось бы знать, прочитал ли он уже невидимое письмо, – сказала Бетси. – Если да, держу пари, он разозлился.

Гун в самом деле разозлился. Он буквально кипел от злости. Вспомнив, что путем нагревания можно тайное сделать явным, он прогладил листок горячим утюгом.

Он едва поверил своим глазам, когда на бумаге проступили неяркие коричневые буквы! У него перехватило горло, а лягушачьи глаза чуть не вылезли из орбит.

– Ну-ну, досмотрим, что ваши родители скажут на это! – вслух произнес мистер Гун, как если бы ребята могли его слышать. – Да и инспектор тоже! Уж это откроет ему глаза, факт. До чего нахальны, гаденыши. Никакого уважения к закону! Ха, теперь-то вы у меня в руках! Думали, я не соображу, как прочесть вашу глупую писульку?

На тот день у мистера Гуна было намечено несколько дел, и только после обеда он собрался продемонстрировать родителям эпистолярное творчество их детей.

– Не удивительно, что они не отважились заявиться сюда сами, – подумал Гун, припоминая странного мальчика, который принес письмо. – Небось чей-то дружок. Гостит у кого-нибудь из них.

Для начала Гун решил навестить Хилтонов. Он знал, что мистер и миссис Хилтон воспитывали Пипа и Бетси в строгости.

– Пусть полюбуются на это безобразие, – бубнил он себе под нос, плетясь к их дому. – Ба! Да это же тот самый французишка! Сейчас выясню, у кого он гостит.

– Эй! – окликнул мистер Гун Фатти, который прохаживался по противоположной стороне улицы, стараясь привлечь внимание полицейского. – Ты как раз кстати.

– Вы меня звали? – вежливо осведомился Фатти высоким фальшивым голосом с иностранным акцентом.

– Хочу задать тебе несколько вопросов, – сказал мистер Гун. – Кто сегодня утром попросил тебя вручить мне эту грубую писанину?

– Грубую? О, нет-нет. Там нет никакой грубости! – воскликнул негодующе Фатти, размахивая руками, точь-в-точь школьный учитель французского. – Я не могу этому поверить, мистер полицейский.

– А ну-ка взгляни сюда, – сказал мистер Гун. – Может, скажешь, чей это почерк, а?

Он достал из кармана конверт и протянул Фатти листок бумаги:

– Посмотри и скажи, знаешь ли ты, кто написал это дурацкое письмо.

Фатти взял листок – и в этот момент словно по заказу налетел порыв ветра. Он выхватил листок из рук Фатти, который и не старался его удержать, и унес его. В следующий момент Фатти бросился за письмом, и, когда нагнулся чтобы поднять его, ему не составило труда подменить листок.

– Черт побери, чуть не унесло! – раздраженно воскликнул мистер Гун и выхватил письмо у Фатти из рук. – Лучше не размахивать им на ветру. Спрячу в конверт.

Фатти ухмыльнулся про себя. Как все просто оказалось – гораздо проще, чем он ожидал. Да здравствует порыв ветра!

– Куда вы направляетесь, мистер полицейский? – спросил Фатти.

– К Хилтонам, – ответил преисполненный чувством долга констебль.

– Тогда нам не по пути. Адью, уважаемый мистер полицейский.

Фатти свернул за угол, и мистер Гун задумчиво посмотрел ему вслед. Что-то его озадачило, но что именно, он понять не мог.

«А этот французский парнишка не такой уж и странный», – подумал он. Однако мистер Гун резко изменил бы свое мнение, если бы увидел, что проделывал Фатти за углом!

А Фатти тем временем стащил с головы кепку и парик, снял яркий шарф и вынул изо рта челюсть. Все это он запрятал в кусты.

Перевоплотившись во Фредерика Алджернона Троттевилла, он поспешил вслед за Гуном к дому Пипа и Бетси. Войдя в дом, Фатти спросил Пипа, хотя прекрасно знал, что тот находится у Ларри.

– А, это ты, Фредерик, – выглянула из гостиной миссис Хилтон. – Зайди на минутку, пожалуйста. Пипа и Бетси нет дома. К нам пришел мистер Гун и рассказал нечто странное. Кажется, он считает, что вы его незаслуженно оскорбили.