А это значит, что свершается естественный процесс, и лишь его предыстория, связанная с муками от ран и болезней, неестественна.
Смерть, она же — уход к Абсолюту, не причиняет страдания, и мы, если как следует разобраться, боимся не смерти, а вызывающих ее причин, все тех же недугов, связанных с болью. Они, эти недуги, отпугивают нас, порождают ужас и, как следствие, — мечту о жизни вечной в плотском несовершенном теле. Если бы их не было, и если б мы знали, что жизнь будет продолжена — пусть в ином, непривычном нам качестве, — мы уходили бы без страха.
Возможно ли это? Возможен ли уход в иную жизнь без страданий? Безусловно — да! Ведь мы, сталкиваясь с феноменом смерти на протяжении всей истории гомо сапиенс, до сих пор не знаем, от чего умирает человек. Вернее, как он должен умирать в естественной, запрограммированной природой ситуации.
Это замечание кажется парадоксальным, но лишь по той причине, что естественная смерть пока приходит к очень немногим людям. Мы все еще гибнем мерзкой насильственной смертью, которая не дает нам дожить до настоящей старости, сохранив при том здоровье и бодрость. Формы этой смерти таковы.
1. Гибель на полях сражений и в результате природных либо технологических катастроф (наводнения, землетрясения, инциденты, связанные с транспортом, авариями на производстве и т. д.).
2. Болезни, которые поражают нас в любом возрасте и являются непосредственной причиной смерти, поскольку мы не умеем их лечить, — например почечная нефропатия, рак и СПИД.
3. Болезни, которые мы тоже не умеем лечить, однако способны поддерживать жизнь больного с помощью лекарств и медицинских процедур — например сахарный диабет, ожирение и различные виды наркозависимости.
Такие болезни часто вызваны генетическими причинами; сами по себе они не приводят к скорой смерти, но дают осложнения, поражая печень, почки, сердечно-сосудистую систему и другие жизненно важные органы. Именно осложнения и губят нас.
4. Голод, а также болезни, вызванные голодом, некачественным питанием, неправильным образом жизни и ядовитыми веществами, которые накапливаются в окружающей среде. Все это, как в предыдущем случае (пункт 3), ведет к осложнениям и ранней гибели.
Представим, что все известные факторы преждевременной смерти исключены, что мы не воюем, не устраиваем автокатастроф, что мы обуздали ярость землетрясений и цунами, что мы рационально питаемся, с гарантией лечим наркоманию, рак, СПИД и диабет. Что же осталось? Так называемые возрастные болезни, которые начинают развиваться у 50-летних и достигают максимума через 20–30 лет. Самая распространенная из них — поражение кровеносных сосудов и его последствия, инфаркт и инсульт, от которых умирает большая часть населения в развитых странах — там, где срок жизни максимален и составляет 72–78 лет.
Что же происходит с нашими кровеносными сосудами? В молодости они подобны эластичным резиновым шлангам, однако с возрастом стенки артерий, в которых кровь течет под большим давлением, повреждаются. Наш организм спешит на помощь и «штопает» трещины рубцовой тканью — прочной, но уже не эластичной; в результате сосуды теряют гибкость, не так легко расширяются под напором крови и похожи теперь не на резиновые шланги, а на жесткие металлические трубочки. Подобная метаморфоза значительно ускоряется повышенным кровяным давлением, высоким уровнем сахара и холестерина в крови и курением. Все эти обстоятельства ведут к появлению разрывов между клетками, которые выстилают сосуды изнутри; стенки сосудов становятся проницаемыми, а попадающий в разрывы холестерин вызывает новые повреждения. Организм откликается на это образованием рубцов, которые частично или полностью перекрывают кровоток, затрудняя питание определенного органа или части тела, последствием чего становится ишемия — иными словами, местное малокровие. В результате могут возникнуть спазм сердечных артерий и тромбы, закупоривающие мелкие и крупные кровеносные сосуды, что ведет к ангиопатии, инфаркту и инсульту. Старческая дегенерация сосудов неизбежна, но протекает у пожилых людей с разной скоростью, регулируемой генетическим аппаратом.
От этих болезней мы умираем сейчас в преклонных годах, и временами смерть бывает довольно мучительной. Но представьте, что мы научились восстанавливать гибкость сосудов — или хотя бы не портить их излишками сахара и холестерина. Что в этом случае будет причиной смерти?
Частичный ответ на этот вопрос получен при изучении долгожителей от ста лет и старше, про которых я рассказывал во главе 2. Они умирают от сердечной аритмии, мозгового кровоизлияния, полиорганной недостаточности, остановки дыхания или сердца; часто смерть приходит во сне, в 4–5 часов утра, и вызвана, вероятно, предутренним выбросом гормонов[65]. Бывают и совсем загадочные варианты, связанные с остановкой сердца без видимых причин, и на этот случай в медицине есть специальный диагноз: внезапная смерть. Ситуации различны, но, как правило, долгожители уходят очень быстро, без страданий, будто «засыпают», и это вполне понятно, ведь сон — не что иное, как «малая смерть». Такая аналогия имеет очень глубокий смысл, и я бы сформулировал его следующим образом: естественная смерть вызывает не больше мучений, чем погружение в сон.
Теперь рассмотрим, что происходит в этот момент приобщения к Вседержителю. Вспомните свидетельство Джорджа Кроу: «…это было невероятно!.. я находился под наркозом — и все же в какой-то миг пришел в полное сознание… я понял, что рассматриваю себя со стороны — мое тело лежало на столе…». Кроу описывает миг, когда его душа, ментальный отпечаток его личности, осознала себя как самостоятельная сущность — в то мгновение, когда Вседержитель «считывал» ее и направлял в полет по «черному туннелю» — т. е. передавал в виде совокупности торсионных полей в другие свои ячейки, живые и исправно функционирующие. В какие именно? Разумеется, в наиболее близкие, в те, которые окружают человека в момент смерти. Значит, если мы умираем в больнице, то первой обителью нашей души становятся доктора, медсестры и другие пациенты; если мы умираем в своем жилище, то эта обитель — наши домашние и соседи; если мы гибнем в одиночестве, как альпинист в горах, то душа фиксируется в ближайшем живом существе или существах. Наконец, при массовых гекатомбах, во время сражения или катастрофы, души погибших обретают место в выживших товарищах и опять-таки в ближайших живых существах. Этот принцип — переселение души именно в ближайшие «исправные» ячейки — отвечает понятию об Абсолюте как о системе, действующей быстро, экономично и эффективно. Подумайте, зачем пересылать информацию куда-то за тысячи миль, когда для ее размещения имеется свободная память на расстоянии протянутой руки?
Мою гипотезу подтверждают поверья о том, что душа умершего не уходит сразу, а некоторое время — дни, недели, месяцы — пребывает в том месте, где человека настигла смерть. Такие представления существовали и существуют у всех народов Земли, от древних египтян, эллинов, римлян до нынешних европейцев, африканцев, американцев и азиатов. И есть еще одна традиция, столь же распространенная с давних пор: рядом с умирающим должен находиться его близкий младший родственник, сын или дочь, дабы принять «последний вздох» родителя. Очень трогательный обычай, и теперь вам ясно, что в нем сокрыто не суеверие, а глубокая истина: сын — лучшая обитель для отцовской души.
Что же происходит потом? Я полагаю, начинается процесс странствий души по близлежащим, а затем — по более отдаленным клеткам-ячейкам, скорость которого зависит от загрузки этих ячеек решением других задач Абсолюта. Напомню, что Великий Дух — Сетевой Разум, а это значит, что Он состоит из множества меняющихся, «текучих» индивидуальностей, объединяющих ряд ячеек (т. е. элементов низовой структуры); каждая Его подсистема-индивидуальность занята решением какой-то проблемы, и, в зависимости от ее сложности, могут так или иначе перераспределяться ментальные ресурсы.
