Гнаться за ним мы боялись. Еще подкараулит где-нибудь за кустом и пристукнет. Остановились в тени и решили, что двое будут спать в хижине, а один по-прежнему заляжет невдалеке, чтобы, если старик снова появится, все-таки захлестнуть его петлей. И Димка и Левка просились в засаду, но я сказал, что имею в этом деле опыт и поэтому буду подкарауливать старика сам.

Но в эту ночь он больше не появился.

Я взял лопату и вырыл за хижиной под березовым кустиком могилу для Мурки. Собака лежала, свернувшись в клубочек, как живая, и только губы ее были разомкнуты, и на них запеклась кровь. Я посмотрел, куда угодил убийца. Пуля вошла в грудь и вышла в левом боку. Наверно, Мурка смотрела на старика и лаяла, когда он в нее выстрелил.

Вместе с Левкой мы уложили в могилу Муркино тельце, присыпали землей.

Когда я, кончив работу, взглянул на Левку, то увидел, что он плачет.

— Ничего, Федор Большое Ухо, мы отплатим за Мурку! Так отплатим, что старик будет сам не свой от злобы.

Старик сторожит золото. Миссия Рыжей Белки. «Он» видит из-под земли. Таинственные солнечные зайчики. Встреча в подземелье.

Солнце снова вышло на свою Золотую Тропу, и вместе с темнотой рассеялся наш страх… Только теперь мы поняли, какое важное событие произошло вчера. Мы нашли золото! Оно было у нас в руках — целых два мешочка! Этого хватит, пожалуй, на несколько танков. А сколько его еще там, в верховьях ручья, — даже приблизительно сказать невозможно.

Нас охватила дикая радость. Левка стал кувыркаться на нарах, Димка бросился на него, и они стали возиться, как щенята.

Я не спал уже больше суток и едва держался на ногах. Но настроение было такое, что я мог не спать еще пять ночей.

— А здорово, правда, ребята? — без конца спрашивал я, пересыпая в горстях золотые кристаллы.

— Правильные самородки! — говорил Димка.

— Класс! — восклицал Левка.

— Помни, Молокоед, нам еще нужно сделать заявку на этот золотоносный участок, — обеспокоенно произнес Димка.

Он все еще продолжал играть в Джека Лондона, а для меня эта игра уже кончилась.

— Ты в уме? — рассмеялся я. — Мы же не в Америке живем, а в Советском Союзе. Какие могут быть у нас заявки? Или ты решил быть капиталистом?

От этих моих слов всем стало смешно, и ребята опять принялись возиться на нарах.

— А ведь в самом деле здорово! — вдруг отпихнул от себя Левку Димка. — Мы не только набрали золота на танк, а, может, открыли такой прииск, откуда будут черпать золото много лет.

Видали? До него только сейчас дошло! Зачем же мы, спрашивается, огород городили?

— Все понятно, ребята. Старик сторожит здесь золото.

— А ведь правда! — радостно воскликнул Димка. — Потому и следит за нами. Потому и стрелял.

Все это было, конечно, так. Но ребята еще не додумались до главного, что уже знал я. Главное заключалось вот в чем. Я понял, кто такой этот старик, — один из врагов Советской власти, которые перестреляли партию Окунева.[42]

Окунев писал, что видел маленького сутуловатого человека в форме старого горного ведомства. Этот был тоже маленький и сутулый, одетый в какой-то чудной пиджак, куцый, рваный и со светлыми пуговицами…

Когда я высказал все ребятам, Левка сразу соскочил с нар:

— Нечего здесь сидеть… Пошли его ловить. Чего бояться. Нас все-таки трое, а он один.

— Как же! — протянул Димка. — Есть смысл возиться с ним, когда в руках у нас золото.

— Золото никуда не денется, — спорил Левка. — А старик возьмет и убежит. Он же знает, что мы видели его.

— …и понимает, что мы дело так не оставим, — поддержал я Левку.

Мы очень жалели, что выпустили раньше времени голубя. Как бы он теперь нам пригодился! Стоило послать с ним записку Мишке Фриденсону, и все было бы в порядке…

— Что за спор? Почему нет драки? — вдруг раздался знакомый насмешливый голос, и в дверях хижины появилась Белка.

Мы сразу перестали спорить, потому что не знали, можно ли при Белке говорить обо всех наших открытиях и о том, в какое трудное положение попали.

Белка заметила наше смущение:

— Что вы притихли, ребята? Что в самом деле такое! Я пришла, а они секреты устраивают…

— Никому не скажешь? — спросил я, впиваясь в ее лицо суровым взглядом.

— Честное пионерское! — весело защебетала Белка. — За кого вы меня принимаете? Если хотите знать, я только с мальчиками и играю. Они мужественные и верные, умеют держать слово и хранить тайны. А девчонкам я вот ни настолечко не верю — и она показала на своем мизинце совсем маленький кусочек.

Мне Белкины заверения показались убедительными, но Левка мрачно смотрел исподлобья:

— Если так — ешь землю!

— То есть как, землю?

— А так… Не знаешь, что ли, как едят ее порядочные люди. У нас обычай такой.

— Брось, Левка! — махнул рукой Димка. — Съел две горсти из цветочного горшка и завоображал: «Я порядочный!»

— А что, скажешь, непорядочный?

Вот нашли время препираться! Я еще раз пытливо заглянул Белке под ее реснички и решил, что, пожалуй, девчонке можно довериться.

И про старика, и про письмо Окунева, и о том, что нашли, наконец, золото, мы рассказывали Белке…

Она, конечно, немедленно захотела посмотреть на все собственными глазами и, убедившись, что золото и бутылка — правда, неожиданно предложила:

— Хотите, я поеду в Острогорск?

— Тоже мне — «поеду»! — протянул Левка. — Это дело совсем не женское…

— А почему бы нет?! — воскликнул я. — Эврика! Белка продаст золото, вернет долг маме, купит танки и приедет обратно!

…Я передал Нюре мешочек с золотом, и мы с Левкой пошли ее провожать. Димка тоже хотел идти, но я оставил его наблюдать за пещерой.

— Вот что, Белка, — сказал Димка смущенно. — Я прошу тебя как-нибудь разведать, что делается у меня дома.

— И я прошу, — буркнул Левка.

Мы проводили Белку до Черных Скал. Там в ожидании попутной машины уселись на обочину дороги, и я дал Белке подробные инструкции. Вкратце они сводились к следующим пунктам:

1) продать золото и, по возможности, получить за него наличными (я очень сомневался, что Острогорский банк располагает достаточной суммой для оплаты нашего богатства);

2) внести деньги в фонд обороны и договориться, чтобы на всю сумму были куплены танки Т-34, а еще лучше — тяжелые — КВ;

3) уплатить долг маме;

4) сходить в НКВД, рассказать все, что известно нам о таинственном старике и просить помощи;

5) соблюдая полную тайну, разузнать, как живут наши родители, а также успокоить их насчет нашей судьбы, ни в коем случае не выдавая нашего местонахождения.

На последнем пункте особенно горячо настаивал Левка. Он, видимо, здорово побаивался своей матери и уверял, что если только она узнает, где он прячется, ему несдобровать.

Левка опять пристал к Белке с требованиями, чтобы она дала клятву не выдать никому нашего присутствия в Золотой Долине.

— Ну клянусь же, клянусь! — твердила Белка. — Ужас, да чего недоверчивый…

— Нет, ты поклянись по-настоящему!

— Честное пионерское!

— Дай самую страшную святую клятву.

— А для меня она самая святая, — горячо возразила Белка.

— Нет, ты дай самую-самую святую![43] Такую, чтобы святее ее для тебя ничего не было.

Тогда Белка не выдержала, вскочила с места и, подняв правую руку, как для салюта, поклялась своей принадлежностью к великой армии пионеров-ленинцев, что ни за что не выдаст нашей тайны.

— Теперь я тебе верю, Рыжая Белка, — вежливо сказал Левка. — На вот тебе на прощание, — и подал красивое перо из крыла сойки, которое, видимо, заранее припас для Белки и хранил в боковом кармане.

— Спасибо, Левка! — как бы между прочим бросила девочка, но я увидел, что она вся так и засветилась от удовольствия.