Он помялся:

— Не обижайтесь на меня, Рик. Ничего личного, только приказ. Я к вам всегда с симпатией относился. Жаль, что все так получилось.

— Ты о чем? — спросил я, догадываясь, что должно произойти после его слов.

Он же не случайно оставил меня в наручниках. Не просто ради того, чтобы помучить. Мне будет сложнее защищаться, если…

Додумать я не успел. Кулак Бруковски заехал мне в челюсть. Впечатление, будто кран лупанул в меня ядром, предназначенным для сноса зданий. Я врезался в стену и стек по ней студнем.

— Еще раз простите, мистер Дональд, — тем же извиняющимся тоном прогудел Бруковски. — Я страшно сожалею о произошедшем. Если бы не шеф… — Он с шумом втянул воздух большими волосатыми ноздрями.

— Ничего страшного, Бруковски. Я все понимаю, — сказал я и кинулся на него, метя головой в живот.

Теперь кулак опустился мне на шею. Ноги подогнулись, и я уперся коленями в пол.

— Не надо, мистер Дональд, — заканючил Бруковски. — Только себе хуже делаете. У меня ведь сердце переворачивается!

Я упрямо поднялся. Голова кружилась, в ушах стоял свист спускающей шины, перед глазами мелькали звездочки.

Посмотрел на правую руку, количество пальцев на ней удвоилось, если не утроилось. Но я все равно сложил ладонь в подобие кулака, размахнулся и ткнул им в плечо Бруковски с силой пятилетнего ребенка.

Сержант даже не шелохнулся.

— Эх, мистер Дональд! И в кого вы такой настырный? Зачем причиняете себе и другим боль?

— Что тебе приказал шеф? — заплетающимся языком прошелестел я.

— Отделать вас как Господь черепаху и оставить в таком виде до утра. Вы не волнуйтесь, — спохватился сержант. — Ничего ломать я не буду. Отделаетесь парой синяков и шишек. Доверьтесь профессионалу. Пожалуйста! — протянул он.

— Хрен тебе! — сказал я и рухнул.

Пробудило меня похлопывание по щекам.

— Я убью тебя, Бруковски! — прохрипел я, не открывая глаз.

— Он уже давно сменился, мистер Дональд, — радостно объявил кто-то невидимый.

Я с трудом раздвинул свинцовые веки. На меня радостно скалилась рожа знакомого копа. К счастью, это и впрямь был не Бруковски.

— Тебе повезло, — сказал я и закашлялся.

— Попейте водички, — предложил коп.

— Лучше кофе.

— Сделаем!

Он вернулся с пластиковым стаканчиком.

— Из кофемата? — подозрительно спросил я.

— Обижаете. Я специально за ним в кафешку напротив сбегал.

Коп участливо склонился надо мной:

— Вы как себя чувствуете? Бруковски не перестарался?

— Чувствую, как будто заново родился.

— Шутите? — обиженно произнес он.

— Да уж какие тут шутки! — Я сделал глоток. Кофе и впрямь был что надо: бодрящий и в меру горький. Надо будет по случаю заглянуть в это кафе. — Ты мне лучше ответь — долго меня тут мариновать собираются?

— Можете прямо сейчас домой ехать. У меня хорошие новости. — Коп прямо светился от радости. — Вы свободны, обвинения вам предъявлять не стали. Версия о самоубийстве подтверждена, дело возбуждаться не будет. Кстати, вас тут одна дамочка ищет. Ножки у нее… — Он мечтательно прищурился.

— Где она?

— Ждет в приемной.

— Тогда мне пора. Загостился я тут.

— И правильно! — с прежней радостью оскалился коп. — Нельзя заставлять ждать женщину. Особенно такую!

Я взглянул на часы. Восемь утра. Однако же… долго я провалялся в отключке.

Поднявшись, вышел из камеры. От резкого движения мозг взорвался страшной болью, меня повело в сторону.

— Может, доктора?

— Не надо. Сам справлюсь, — заявил я.

Коп посеменил за мной по коридору.

— Вы уж на Бруковски сильно не серчайте. Он ведь человек подневольный. Раз приказали, надо исполнять.

Не обращая внимания на его слова, я пошагал к приемной.

Бетти сидела на стареньком деревянном сиденье, покрытом лаком. У нее был усталый и встревоженный вид.

Я улыбнулся:

— Привет, Бетти!

Она встала. Ее глаза смотрели на меня с тревогой и состраданием.

— Рик… Тебя били?

— Ерунда, — с преувеличенной бравурностью сказал я. — Давай поскорее выйдем отсюда. Я и раньше не любил это место, но за сегодняшнюю ночь просто возненавидел.

Голова снова заболела, и я невольно приложил ладонь ко лбу.

— Хорошо-хорошо, — захлопотала девушка, у нее это получилось так искренне и мило, что я вдруг захотел, чтобы она стала моей женой. — Но сначала заскочим в аптеку. Тебя явно понадобится препарат от головной боли.

— Давай, — согласился я.

Мы покинули стены полицейского участка. Мимо нас, обдав копотью, прокатил грузовик.

Жизнь продолжается, впереди еще много дел.

— Я приехала на твоей машине, — сказала Бетти. — Она припаркована неподалеку. Не переживай, с ней, в отличие от тебя, ничего не приключилось. Стоит целехонькая.

— Раз так, тогда сегодня ты за рулем, — произнес я.

— Стоп! — удивилась она. — Вместо того чтобы отдохнуть, ты собираешься колесить по городу?

— Ну да, — кивнул я. — Боюсь, у меня не так много времени до того, как Жасмин объявят виновной. Но у нас фактически нет зацепок.

Бетти села на место водителя, я разместился сбоку.

— И какие у нас планы?

— У тебя блокнот имеется? — вместо ответа спросил я.

— У каждого уважающего себя репортера обязательно имеется блокнот. На, держи. — Она выудила из своей сумочки обтянутую в розовую кожу записную книжку.

Я закрыл глаза, вспоминая рисунки, увиденные в доме Ларсена. Они прочно отпечатались в мозгу. Даже пудовые кулаки Бруковски не смогли лишить меня памяти.

Набросав их на бумаге, вернул блокнот девушке.

— Что это? — не поняла она.

— Возможно, нечто важное, а может — какая-то ерунда. Короче, тебе нужно найти спеца по всей этой хрени: может, психиатра, может, оккультиста… В общем, не позднее завтра я должен знать, что могут значить эти рисунки. Доверяю эту честь тебе.

Бетти послушно спрятала блокнот в сумочку.

— Хорошо, — неуверенно протянула она. — Я поспрашиваю. А чем намерен заниматься ты?

— Сначала навестим аптеку, — напомнил я.

— Само собой. А после нее?

— Займусь другим арабийцем с перерезанным горлом. Кажется, его звали Кисани? — спросил я.

В аптеке был таксофон, и я снова решил сделать звонок другу — тому самому парню из полиции нравов.

После серии гудков тот отозвался недовольным вопросом:

— Кто?

— Это Рик Дональд. Узнал?

— Рик… — Нерешительность в его голосе сразу мне не понравилась. Моему звонку определенно не обрадовались, но я сделал вид, что ничего не заметил.

Продолжил с той же интонацией:

— Да, это я.

— Знаешь, Рик, многое изменилось в последнее время.

— Ты о чем?

— Ну, мы с тобой теперь вроде как не находимся по одну сторону баррикад…

— Намекаешь на то, что меня уволили? — предположил я.

— В точку! Рик, в наших кругах ты теперь персона нон грата. Надеюсь, мне не нужно объяснять почему?

— Шеф?

— Да. Если кто-то узнает, что я с тобой разговаривал по служебным вопросам — будут большие неприятности.

— Слушай, но все, что мне нужно, это адресок одной ночной феи…

Я не успел договорить. Трубку с того конца положили.

— Что случилось? — спросила Бетти, которая терпеливо дожидалась конца моего разговора, сидя на стуле.

— Ничего такого. Просто на одного друга стало меньше.

— И что теперь?

— Ничего страшного. Пойду другим путем, — чуть легкомысленно произнес я. — Только времени больше потеряю.

— Тебя подвезти?

— Не надо. Там, куда я направлюсь, тачкой лучше не светить.

— А куда ты идешь?

Я отрицательно помотал головой:

— Извини, но тебе лучше не знать.

Удивительно, но она не обиделась. Наверное, была готова простить мне сейчас любую выходку. Золото, а не женщина!

— Тогда до скорого. Я позвоню тебе завтра, — сказала Бетти.

Она поднялась и уверенной походкой направилась к выходу. Как ни болела моя башка, я все равно не заставил себя отказаться от роскошного зрелища — видеть, как покачиваются ее бедра.