Огонь самосожжения благословлен был высшими автор! тетами раскола, в первую очередь протопопом Аввакумол В одном из его сочинений содержится пылкое восхвален и. первых самосожигателей: «Суть уразумевша лесть отстушк ния, да не погибнут зле духом своим, собирающеся во две ры с женами и детками и сожигахуся огнем своею воле к Блажен извол сей о Господе». В наше время об этом знаме нитом расколоучителе принято писать и говорить как о человеке яркого и самобытного таланта, несокрушимой воли и мужества, как об авторе выдающегося литературного произведения – «Жития». Все это так, конечно. Но для всесторонней и объективной оценки личности и деятельности Аввакума надо помнить о том, что его литературный талант и ораторский темперамент, с одной стороны, и число его единоверцев, погубивших себя в благочестивом огне, с другой, были связаны прямой зависимостью.

Характерной чертой старообрядчества на протяжении многих лет было противопоставление «истинноверующих христиан» (т. е. старообрядцев) «миру», в котором якобы воцарился антихрист. Все «мирское» не принималось: браки, законы, служба в армии, паспорта, деньги, любая власть. Замкнутый образ жизни, ограниченный контакт с «миром», учение о воцарении антихриста с самого начала играли более значительную роль в беспоповских толках. Однако несмотря на то, что старообрядцы всячески старались придерживаться «старины» и как можно меньше общаться с «миром», их убеждения и действия не могли оставаться такими, какими они были ранее. Особенно это стало заметно в начале XX в. Старообрядцам все чаще приходилось общаться с иневерцами, вступать с ними в экономические отношения.

В старообрядческих селениях люди жили замкнуто. В них редко звучала музыка, не было слышно веселых песен. В семьях староверов бытовали очень строгие нравы. Мужчинам не разрешалось стричь бороды; женщина обязательно должна была носить платок и надевать его так, чтобы он закрывал волосы. Детей подстригали под кружок. Мужчины носили куртки с бортами, а женщины длинные платья. В быту староверы соблюдали чистоту. Сор подметался в передний угол. К иноверцам они относились отрицательно. От верующего другого исповедания и тем боле неверующего, если они хотели жениться на девушке из старообрядческой семьи, требовали перейти в их веру. При посещении их на дому отказывали в просьбе дать напиться воды, при настойчивой просьбе давали посуду, а затем выбрасывали ее.

В их среде бытуют различные суеверия. Так, довольно широко распространена вера в существование чертей, домовых, леших, бесов. Сохранился и такой обычай: у старообрядцев не принято оставлять посуду открытой, ее полагается накрывать, чтобы отогнать нечистую силу. При этом не имеет значения, чем и как накрывать посуду: важно, чтобы действия сопровождались молитвой.

Поминально-похоронный обряд у староверов почти ни в чем не отличается от православного. Но у староверов имеются отдельные кладбища. Если же кладбище общее, то староверов хоронят на одном конце кладбища, а всех остальных – на другом. Между этими территориями проходит межа, отделяющая одних от других. Поминальный обряд также не имеет существенного отличия от православного. Разница лишь в некоторых словах «неугасимой» по усопшему, и в том, что эта церемония продолжается дольше, чем у православных. За чтение «неугасимой» получали когда-то очень солидные суммы – по 500 р. за один «сорокоуст». Нередконаблюдались такие случаи, когда наставники прибегали к услугам старых дев, а сами лишь исправно получали «мздовоздание» за «труд».

Для старообрядцев в прошлом считалось большим грехом несоблюдение постов. Во время великого поста песен не пели, и тем более не танцевали. Можно было во время постов только читать стихи из священных старинных книг и славить Господа Бога.

Одним из мест, облюбованным старообрядцами, которые бежали из центральной России в безлюдные лесные пустыни на окраинах государства, была Вятская губерния. И не случайно одну из станций Вятско-Двинской дороги, проложенной в последние годы прошлого века, назвали Староверческой.

И вот в этом краю незадолго до первой мировой войны объявился невесть откуда и быстро прижился «странник» Христофор Зырянов. Ему было тогда лет сорок.

«Бегунскую веру» Зырянов и принялся здесь распространять. Почва для такого посева была плодородная, и лет через десять Христофор стал полновластным наставником многочисленных единоверцев. Местное население называло их уже не иначе как христофоровцами или подполь-никами.

Маленькое Христофорово царство устроено было по испытанной полутора веками схеме страннического подполья.

Верноподданные его распадались на несколько категорий: на благодетелей, последователей, странников и скрытников.

Благодетелями были, как правило, зажиточные крестьяне и мельники, в домах которых, оборудованных тайными подвалами и чуланами, двойными стенами, прятались странники и скрытники. В этой строительной технике благодетели достигли высокого мастерства. Кольцо в дверях, например, они соединяли тонкой, незаметно протянутой проволокой с колокольчиком в подпольной келье и молельне, и при первых признаках опасности скрытники быстро выбирались через подземные лазы, исчезали в ближайших зарослях. Благодетели составляли, так сказать, материальную базу христо-форовского мирка, и поэтому им разрешалось «работать на антихриста» – на железной дороге, а позднее – в колхозах. Надо сказать, что благодетели ущерба не терпели: скрыт-ницы были по существу батрачками, которых нужно было кое-как кормить; они бесплатно работали на благодетеля, занимались рукоделием.

Последователями называли людей, оказывавших скрытникам всякие услуги «в мире».

Странниками именовали разъездных вербовщиков и связных между сетью благодетелей и тайными лесными скитами.

И, наконец, скрытники – монахи и монахини, давшие обет поститься и молиться до смерти. Собственно говоря, они уже считались умершими «для мира», и, по рассказам здешних стариков, единоверцы (единосогласники – на языке старообрядчества) для отвода глаз даже «хоронили их, при всем честном народе степенно и горестно пронося на деревенские кладбища пустые гробы с заколоченными крышками. Таким же образом хоронили умерших на самом деле: на общее и посему „поганое“ кладбище – пустой гроб, а усопших единосогласников – в тайные ямы возле скитов.

В середине 20-х годов в лесах к северу от деревни Дани-ловки Мурашинского р-на, неподалеку от истока реки Великой, там, где теперь проходит граница Кировской области и Республики Коми, христофоровцы построили главную свою обитель – починок Град (починком в этих краях издавна называли выселки, начало, почин новой деревни). Рядом с просторным, двухэтажным домом легального христо-форовца-благодетеля сооружены были две тщательно укрытые землянки, оборудованные русскими печами, нарами, колодцами и даже теплыми нужниками. Тропинок не было, странники пробирались к землянкам по специально поваленным деревьям.

Надо сказать, что бегуны (странники) в то время представляли собой разветвленное подполье, руководимое из единого центра. Во главе этого центра стоял так называемый «пре-имущий старейший» (по всей вероятности, страннический центр скрывался где-то на территории нынешней Ивановской области, в районе Вычуги и Кинешмы). Все подполье разделено было на обширные области или стороны – ярославскую, казанскую, тагильскую, каргопольскую – во главе с областными старцами. И, наконец, каждая сторона-область объединяла три-четыре предела во главе со старейшим преимущим предела (или предельным старейшим).

Христофор Зырянов в течение 12 лет был старейшим вятского предела, который тянулся по обе стороны железной дороги от станции Опарино через Вятку-Киров до станции Верещагине в Пермской области. На всем протяжении (более полутысячи километров) к 1929 году было, по словам Христофора, около 150 странников и около 300 последователей и благодетелей. Старцы располагали штатом помощников. Например, при старейшем преимущем предела было два помощника, духовник и несколько разъездных проповедников, связных и вербовщиков.