Выдры окружили Командора, чтобы выслушать его распоряжения.

— Рукки говорит, что исцелит Дейну, но только к началу осени, когда начнут падать поздние яблоки. Я остаюсь здесь, суп варить. Блек и Слек, возвращайтесь в аббатство. Филорн успокоите. Ухо держать востро, нечисть может снова нагрянуть.

Желающих вернуться в Рэдволл было достаточно, и после споров сестры-двойняшки с двумя дюжинами выдр наконец отбыли, а Командор вернулся к пещере Рукки и присел у костра, погруженный в свои мысли.

Уже шесть дней лежала раненая Крегга на горе из тюфяков под портретом Мартина Воителя. Брат Хобен и сестра Алканет вышли из Большого зала на воздух. Алканет зябко спрятала лапы в рукава.

— Шесть дней она сражается за свою жизнь. Невероятно!

Хобен улыбнулся и кивнул:

— Да, нашу Креггу так просто не одолеешь. Она еще оправится.

Сестра Алканет поморщилась:

— Вы все почему-то считаете, что Крегга будет жить вечно. Но бессмертных существ нет на свете. Крегга очень стара. Кроме того, стрела попала почти в сердце. Уж я-то ее рану видела. К сожалению, ее дни сочтены.

— Уверяю вас, сестра, большинство рэдволльцев знают об этом. Жизнь не бесконечна, но надежда теплится, пока продолжается жизнь. И я прошу вас, сестра, не торопиться с разговорами о ее смерти.

Сестра смерила Хобена ледяным взглядом:

— Как хотите, как хотите.

И, гордо выпрямившись, она удалилась своей обычной деревянной походкой.

Мгера и Фавилла устроились на подушках рядом с барсучихой. Крегга чаще всего спала, но Мгера то и дело забегала в Большой зал, чтобы проведать матушку-барсучиху и сообщить ей местные новости.

— Знаешь, Крегга, нынче вечером в твою честь готовится маленький праздник.

Фавилла в ужасе прикрыла глаза хвостом:

— Мгера, это же сюрприз, а ты… Что скажет брат Бобб?

— Да я уже знаю, знаю, — усмехнулась Крегга. — Слышала, как Бобб с Броглом меню обсуждали. Я здесь много чего слышу. Вот сейчас, например, к нам пожалует сама чума.

И действительно, не успела Крегга договорить, как в зал ввалились Бурак и Нимбало.

Нимбало быстро освоился в аббатстве и чувствовал себя в Рэдволле как рыба в воде. Он сновал повсюду, появлялся тут и там, помогал на кухне, болтал с Дроггом в погребах, давал советы в саду… А уж с зайцем Нимбало мог день-деньской врать наперегонки. Вот и сейчас Бурак прямо с порога раскрыл рот:

— Приветствуем вас, леди. Не могли противостоять желанию посетить прелестных дам, во!

— Я, стало быть, прелестница, — шепнула Крегга Мгере и Фавилле. — Давайте сразу к делу, меньше болтовни. Говори, Нимбало, я этому вруну не поверю.

Нимбало выгнул грудь колесом:

— Эти двое в кухне, брат Бобб и Брогл. Мы хотим им помочь, а они не разрешают. Выгнали нас, так ведь, приятель?

Бурак звякнул колокольчиками, кивнув головой:

— Точно. Выперли взашей, а за что? Пара горсток каштанов в сахаре, во, чуток фруктового пирога, э-э… Пирог с грибами, миска салата, крошка творогу да…

— Стоп, стоп! — перебила Мгера. — Похоже, вы собирались полностью очистить кладовые. Я бы на месте Бобба вас метлой вымела.

Уши зайца скорбно поникли.

— Во, во! Жестокие слова, жестокое обращение. И мисс Мгера даже не взглянет на то, что мы нашли, ей это не интересно, во. Пошли отсюда, друг.

Фавилла мигом подскочила к зайцу и вцепилась в его ухо:

— Отдай немедленно!

— Ай, ай! Сама отдай, во! Отдай ухо! Ним, отдай ей, выменяй на мое ухо, не то быть мне редким одноухим экземпляром.

Нимбало протянул Мгере полоску выцветшей зеленой ткани.

— Мы обнаружили это на подошве сандалии брата Бобба. Когда он вышиб нас из кухни, это прилипло к моему хвосту.

Мгера пощупала ткань:

— Да, немножко намазано медом. Все остальное то же. Сиренью пахнет. А что написано? РОСНА. Заглавными.

Фавилла выпустила зайца.

— Странное слово. Как будто название какого-то существа. Может быть, одно из многочисленных имен мистера Бурака?

• Бурак морщился и тер оскорбленное ухо.

— Нет у меня такого имени, мисс.

Мгера сложила тряпицу и сунула в сумку-набрюшник, к остальным таким же.

— Мы пытаемся разгадать эту загадку, но пока никак. Иногда аж голова раскалывается, — пожаловалась она.

Крегга протянула громадную лапу и положила ее на голову выдры:

— Мне кажется, что скоро ты ее разгадаешь. А теперь идите-ка вы все на солнышко, а я посплю. Устала я с вами.

Мгера остановилась в дверях и обернулась. Крегга лежала спокойно, опустив голову на подушку. Не было еще случая, чтобы она ошиблась, подумала Мгера. Но когда придет решение?

В Большой зал торжественно внесли большие столы. Один поставили у ног Крегги, два других — с обеих сторон ее постели. Предстоял праздник в ее честь. Перед старой барсучихой поставили ее любимые яства: горячие лепешки, творог, засахаренные фрукты, летний салат. Дрогг с кротоначальницей Брулл и двумя добровольцами, Бураком и Нимбало, подбирали напитки к столу.

Мгера и Фавилла занимались малышами. Мыльная трава с розовыми лепестками и миндальным маслом наполнила помещение свежим, бодрящим ароматом. Вымытую малышню обряжали в безукоризненно чистые одежки. Некоторые пугались излишней чистоты и упирались всеми четырьмя лапами. Словом, в Рэдволле царствовала обычная предпраздничная суета.

Вечером колокола Рэдволла пригласили обитателей на праздник. Мгера и Филорн пришли вместе, взявшись за лапы.

— Жаль, что Дейны нет с нами, — вполголоса сказала Мгера матери. — Я его так долго не видела, да и потом только мельком.

— Ничего, у вас еще будет время узнать друг друга. Командору можно верить, он вернется с Дейной. А теперь улыбайся и не расстраивай нашу матушку-барсучиху.

Сестра Алканет содрогнулась от ужаса, заслышав какое-то треньканье и бряканье. Бурак и с полдюжины выдр волокли в Большой зал аккордегардию. Сестра фыркнула:

— Неужели вы хотите испортить праздник этой своей адской шарманкой?

— Чарующие звуки небесного инструмента никак не могут испортить праздник, мэм, во…

Когда все расселись и колокола перестали звонить, Бурак вскочил, застучал ложкой по столу и заорал:

— Звери добрые, минуточку молчания-внимания, брат Хобен прочитает благодарственную молитву, во.

Молитва прозвучала в благоговейной тишине, а в конце раздалось дружное и нестройное «Аминь!». Заяц снова застучал ложкой:

— Еще внимание, во! Предлагаю тост в честь матушки-барсучихи нашего аббатства леди Крегги, ради которой мы здесь все и собрались!

Все присутствующие, даже самые маленькие малыши, повскакали с мест и подняли свои бокалы, кубки, кружки, чашки. Казалось, балки рухнут от крика:

— За Креггу!!!

Гундил, распираемый эмоциями, нырнул под стол и подбежал к постели Крегги.

— Хурр-хурр, мы все вас очень любим. Скажете нам что-нибудь?

— Спасибо, Гундил. Всем спасибо, друзья. Да, я хочу вам кое-что сказать, и притом весьма важное. — Незрячие глаза барсучихи, казалось, видят и Гундила, и тех, кто подбежал к ней вслед за ним.

— Мы все обратились в слух, во!

— А ты еще и в уши, — пробормотал Нимбало. В наступившей тишине все его услышали, раздался хохот.

— Спасибо, спасибо, друзья, — продолжала Крегга. — Я прошу вас разойтись по местам и приступить к трапезе. Вы будете есть, а я — говорить.

Все расселись, а Крегга снова заговорила:

— Сезоны аббатисы Песенки закончились еще до того, как родился самый старый из вас. Мне, как ближайшему своему другу, она завещала заботу об аббатстве и его обитателях. Она предлагала мне стать настоятельницей, но я предпочла подождать, пока появится подходящий кандидат на это место. При этом я не забывала советы мудрой аббатисы Песенки. Наконец мне показалось, что это свершилось. Я наблюдала и проверяла, испытывала и делилась опытом его подготовкой. Никто не может жить вечно, это стало для меня особенно очевидным, когда грудь мою пронзила стрела. И сегодня я предлагаю вам избрать нового настоятеля аббатства.