Если требуется свидетельство о том, как каждый их нас и все вместе мы пришли к вере в духовное существование Египетской Царицы, его можно было бы обнаружить в тех изменениях, которые всего за несколько минут произошли в нас после её добровольного отречения, сделанного, как все мы поверили, через Маргарет. Несмотря на приближение страшной пытки, о чем невозможно было забыть, мы выглядели и действовали так, будто на нас снизошла великая благодать. Ведь на самом деле мы жили в условиях настоящего террора в течение тех дней, когда мистер Трелони находился в трансе, и это ощущение тогда буквально въелось в наши души. Никто не в состоянии представить его, пока не испытает сам, что такое находиться в постоянном жутком ожидании какой-то неизвестной опасности, которая поджидает тебя в любой момент и в любой форме.

Изменение проявилось по-разному, в соответствии с каждой натурой. Маргарет была печальна. Доктор Винчестер — в приподнятом настроении и весьма наблюдателен; мистер Корбек находился скорее в задумчивом, чем анализирующем настроении. Сам я склонялся к веселью; освобождение от беспокойства в отношении Маргарет было достаточным для меня, по крайней мере, на некоторое время.

Что же касается мистера Трелони, он меньше всех поддавался переменам. Это было вполне естественно, ведь он в течение многих лет вынашивал намерение воплотить в жизнь то, что сегодня нам предстояло совершить; любое событие, связанное с этим, могло казаться ему лишь эпизодом, шагом к конечной цели. Его натура несла в себе огромный заряд лидерства, он ни разу не выражал сомнения по поводу задуманного дела. Мистер Трелони попросил мужчин пройти вместе с ним; из холла мы умудрились внести в пещеру дубовый стол, довольно длинный, но не слишком широкий, который стоял вдоль стены в холле. Мы поставили его в центре пещеры под группу ламп, ярко освещавших середину пещеры. Маргарет некоторое время наблюдала за нашими действиями, затем внезапно её лицо побледнело, и возбуждённым от волнения голосом она сказала:

— Что вы собираетесь делать, отец?

— Развернуть мумию кота! Царице Тере сегодня ночью не понадобится её Гадатель. Если она захочет иметь его при себе, это было бы опасным для нас, так что мы хотим обезвредить его. Ты не тревожишься, дорогая?

— О, нет! — быстро ответила она. — Но я подумала о своём Сильвио, о том, что бы я почувствовала, если бы это он был мумией, которую сейчас начнут распеленывать!

Мистер Трелони приготовил ножи и ножницы и положил кота на стол. Это начало нашей работы носило мрачный характер; моё сердце опустилось, когда я подумал о том, что могло произойти в этом одиноком доме в середине ночи. Чувство одиночества и ощущение изоляции от всего мира усиливалось от завывания ветра и от биения волн о скалы внизу. Но перед нами стояла слишком мрачная задача, чтобы на нас могли воздействовать внешние угрожающие условия: началось распеленывание мумии.

Количество бандажей казалось бесчисленным, и звук рвущегося материала — слои были склеены чем-то вроде битума, смолы и другими пахучими веществами — и маленькое облачко ароматной красной пыли, подымавшейся над нами, воздействовали на чувства каждого из нас. Когда сняли последний бандаж, наконец мы увидели животное, сидящее перед нами. Оно было все изогнуто кверху, его шерсть, зубы и когти полностью сохранились. Глаза были закрыты, но веки не казались такими свирепыми, как это мне представлялось. Усы были прижаты вниз с помощью бандажей, но, когда бандажи сняли, они снова встопорщились, как, наверное было при его жизни. Он представлял собой великолепное создание — тигровой кот огромных размеров. Но в то время как мы разглядывали его, наше восхищение сменилось чем-то, похожим на страх, и по каждому из нас пробежала дрожь; здесь было подтверждение тех страхов, которые мы должны были пережить.

Его рот и когти были запачканы сухими красными пятнами недавно пролитой крови!

Первым пришёл в себя доктор Винчестер: для него кровь сама по себе была достаточно привычным явлением. Он вынул увеличительное стекло и начал рассматривать пятна. Мистер Трелони громко дышал, словно освободившись от какого-то напряжения.

— Это то, чего я ожидал, — сказал он, — это обещает хорошие результаты последующих исследований.

Доктор Винчестер, рассматривая пятна на лапах кота, произнёс:

— Как я и ожидал! У него тоже по семь когтей!

Открыв свою записную книжку, он вынул кусок промокательной бумаги с отпечатками когтей Сильвио, на которой также были зарисованы следы царапин с запястья мистера Трелони. Он подложил бумагу под лапу мумии. Отметки когтей прекрасно совпадали.

Когда мы тщательно осмотрели кота, не обнаружив в нем, однако, ничего особенного, кроме того, что мумия была превосходной сохранности, мистер Трелони поднял его со стола. Маргарет подскочила к нему, крикнув:

— Будь осторожен, отец! Будь осторожен! Он может поранить тебя!

— Не теперь, моя дорогая! — ответил он, двигаясь в направлении лестницы. Её охватил страх.

— Куда ты идёшь? — спросила она слабеющим голосом.

— На кухню, — ответил он. — Огонь уничтожит всю его опасность в будущем; даже астральное тело не может материализоваться из пепла!

Он подал нам знак следовать за ним. Маргарет отвернулась рыдая. Я подошёл к ней, но она повернула меня спиной к себе и прошептала:

— Нет, нет! Иди с остальными. Ты можешь понадобиться отцу. Ох! Это так похоже на убийство! Бедный любимец Царицы… — Слезы бежали из-под пальцев, которыми она прикрывала глаза.

В кухне уже все было готово: огонь, который спичкой поднёс к печи мистер Трелони, в течение нескольких секунд разжёг растопку, и всколыхнулось пламя. Когда огонь стал постоянным и пламя выровнялось, он бросил в него тело кота. В течение нескольких секунд оно лежало тёмной массой в языках огня, а комната заполнялась запахом Жжёной шерсти. Затем огонь захватил и сухое тело. Вещества, использованные при бальзамировании, обратились в дополнительное горючее, и пламя зарычало с новой силой. Ещё несколько минут свирепого пламени, а затем все мы вздохнули спокойно. Гадателя Царицы Теры более не существовало!

Когда мы вернулись в пещеру, Маргарет спала в темноте. Она выключила электрический свет, и только едва заметные вечерние лучи света проникали сквозь узкие щели в стенах. Отец быстро подошёл к ней и обнял, словно защищая. Она опустила голову ему на плечо и казалась более спокойной. Затем подозвала меня:

— Малькольм, включи свет!

Я выполнил её приказ и теперь мог видеть, что, хотя она и плакала, её глаза были уже сухими. Отец тоже это заметил и обрадовался. Он сказал нам торжественным тоном.

— Теперь мы лучше подготовлены к нашей великой работе. Нельзя оставлять ничего важного до последней минуты!

Маргарет, должно быть, подозревала о том, что происходит, так как спросила слабеющим голосом:

— А что вы собираетесь теперь делать?

Мистер Трелони, видимо, понимая её состояние, тихо ответил:

— Распеленать мумию Царицы Теры!

Маргарет подошла к нему ближе и прошептала умоляющим тоном:

— Отец, ведь вы не собираетесь распеленывать её! Ведь вы все мужчины…! И все это на фоне сверкающего света!

— Но почему бы и нет, дорогая?

— Ты только подумай, отец, она ведь женщина! Совсем одна. В таком виде! В таком месте! Ох! Это жестоко, это так жестоко!

Она была совершенно измучена своими переживаниями. Её щеки горели ярким румянцем, а глаза наполнились негодующими слезами. Отец увидел её отчаяние и, сочувствуя, начал успокаивать. Я хотел отойти, но он знаком показал мне, чтобы я остался. Я понял этот жест, как мужское желание свалить на кого-то другого задачу успокоения женщины, находящейся в состоянии раздражающего отчаяния: обычно в таких ситуациях мужчина просит помощи у другого. Однако он начал с того, что сам стал успокаивать её:

— Не женщина, дорогая, а мумия! Она умерла около пяти тысяч лет назад!