– Приврал, конечно, – ответил я, не раздумывая, а потом, решив, что затюкают парня еще и во лжи обвинив, добавил, – тем более, что это вообще-то военная тайна. Ты ему про подписочку о неразглашении напомни, а то он вам еще и не такого наплетет. Язык-то вижу совсем без костей.
– Вот значит как, – еще больше погрузился в себя майор.
– Да, забей на это, – решил я взбодрить Николая.
– Чего? – не понял он меня.
– Не принимай близко к сердцу, говорю. Награду он за дело получил, хоть и балабол. А наказывать его строго не нужно, по крайней мере, на долго, скоро вам каждый пилот понадобится. Думаю, уже не секрет, что со дня на день немец на Москву двинется.
– Товарищ подполковник, – напомнил о себе мой сопровождающий. – Нам пора.
– То, что что-то случится и ежу понятно, – ответил мне Акули, провожая нас к машине. – Еще вчера мы еле успевали с задачами перекрытия объектов справляться, а сегодня вот время на тренировки выделили. Хотя в задницу такие тренировки, – он опять стал заводиться. – Или праздник у немцев, какой или они силы где-то на другом участке фронта в кулак собирают.
– Давайте поторопимся, – вклинился в наш разговор старший лейтенант, – нам машину товарищи инженеры выделили, неудобно заставлять ждать.
А ведь действительно, ни мне, ни командиру полка личный транспорт не положен. Я думал, что на машине приехал старший лейтенант, все-таки НКВД – серьезная структура. На деле же вон как оказалось. Интересно, а если бы у меня все получилось, то я что, на попутках должен был добираться с секретными документами. Хотя… Наверняка на этот случай могли и истребитель отправить, все быстрее, чем на Шторьхе.
– Раз так, то и, правда, давайте поторопимся, – согласился я и пожал, прощаясь, протянутую Акулиным руку.
Больше провожающих не нашлось и мы стали усаживаться в выделенную нам Эмку. Старший лейтенант сразу занял переднее сидение, предоставляя мне и отправляющемуся с нами по своим делам работнику конструкторского бюро, возможность с комфортом разместиться на заднем. Чемодан из рук я не выпускал, поставив себе на колени, багажник был уже заставлен какими-то коробками, а под ногами размещать его было неудобно, так как пришлось бы выворачивать ступни под неприятным углом. Ноги уже почти не беспокоили, но если долго держать их в таком неестественном положении, боли возвращались. Уже на выезде с аэродрома к нам присоединилась полуторка с фанерной будкой, занимающей половину кузова, направляющаяся в сторону Вязьмы по своим хозяйственным нуждам. И такой маленькой колонной мы двинулись в дорогу.
До шоссе, связывающее Холм-Жирковский с Вязьмой, на котором можно было бы набрать приличную скорость, оставалось совсем не много, когда в лобовом стекле напротив водителя образовалось сквозное отверстие, а чемодан в руках неприятно дернулся, как будто по нему пнули. Из-за деревьев, с левой стороны от дороги длинной очередью, ударил немецкий пулемет, заглушая звук винтовочного выстрела. Стрелял он по сопровождавшей нас полуторке, иначе нас перемололо бы в фарш за несколько секунд. Это только в кино можно бесконечно долго перестреливаться, укрывшись за машиной. Тяжелая винтовочная пуля прошивает автомобильную жесть навылет, не теряя убойной силы. Какую-то защиту может представлять из себя только двигатель, да и то не факт.
Тяжело, а может и смертельно раненый водитель, откинутый сначала пулей назад, завалился грудью на руль, потеряв управление, но последним движением выжал педаль газа до упора, и машина рванула вперед, вылетая на обочину. Снайпер, не ожидавший от нас такой прыти, выстрелил в двигатель через радиатор. Крышка капота подскочила вверх, полностью закрывая обзор, а мотор окутался облаком пара. Двигатель захлебнулся на высоких оборотах, но очевидно, сцепление тоже было выжато, потому, что скорость не сильно и снизилась. Однако порадоваться тому факту, что мы вырвались из под обстрела не получилось. Перескочив кювет и проехав не более сотни метров машина, резко сбросила скорость, а потом, после не сильного лобового удара, остановилась.
Все это заняло меньше минуты времени. Первым сориентировался чекист, чего я, кстати, не ожидал, считая себя более подготовленным специалистом. Машина только слетела с дороги, а он уже открыв дверь, кувырком вперед, покинул салон. У меня такой возможности не было, прыгать в сторону пулемета, было не совсем разумно, а вторую дверь мне перекрывал гражданский, который сидел, буквально с открытым ртом. Как только машина замерла, я, перегнувшись через растерянного мужика, открыл дверку и вытолкнул его наружу, следом выбросил чемодан, и не очень удачно, сбив пытающегося встать инженера, снова на землю. Времени на извинения и политесы не было, поняв, что засада пошла не так как планировалось, снайпер начал всаживать в машину пуля за пулей. Судя по скорости стрельбы, затвор ему передергивать было не нужно, из чего следовало, что винтовка у него была нашей АВС или СВТ. Я такую уже видел у пленных диверсантов. Своей нормальной автоматической винтовки немцы не имели, поэтому охотно пользовались трофейными.
Еще во вражеском тылу я переложил для быстрого доступа пару светошумовых гранат, нашего производства, и благополучно про них забыл. А вот теперь они оказались очень к месту, прежде чем выскочить из машины дернул терочные запалы, а оказавшись с наружи, бросил их за спину в сторону дороги и снайпера.
– Бойся, – крикнул по привычке, и снова сбив инженера с ног, придавил его к земле.
Осколков можно было не опасаться, гранаты были безоболочными, но снайпер, кажется, пристрелялся, и от машины ощутимо потянуло гарью. На открытом пространстве «бабах» был совсем не впечатляющим, а вот сверкнуло, будем надеяться хорошо, снайпер и возможные преследователи на несколько секунд поймают «зайчиков» как от сварочной дуги. Так это или нет, предстояло проверить на собственной шкуре. Подхватив чемодан в одну руку, другой ухватил инженера, и мы рванули в сторону невысокого, но густого подлеска, разросшегося широкой полосой вдоль всей опушки леса. Сам сосновый бор хорошим укрытием не являлся, так как просматривался довольно далеко, а вот молодая поросль высотой мне по грудь, позволяла затаиться, прижавшись к земле. Так себе укрытие, но лучшего искать было некогда. Едва мы плюхнулись на карачки и спешно поползли в сторону от пробитой нами просеки, как макушки молодых елок посыпались нам на головы, сбитые пулеметным огнем. Похоже, с полуторкой противник закончил и взялся теперь вплотную за нас. Кое-как мы втиснулись в какую-то борозду, дающую слабую иллюзию на защиту.
Слева, в перерывах между очередями, я расслышал, как табельным ТТ обозначил свое присутствие, мой персональный сопровождающий. «Жив, курилка» – отметил про себя, оглядываясь и оценивая диспозицию. Ну, можно сказать, что нам повезло. Да, канавка, в которой мы оказались это, конечно не окоп, но лучше, чем ни чего. К тому же дорожная насыпь была чуть выше нашего укрытия, являясь естественным препятствием, что не позволяло пулеметчику прижать нас к самой земле, а от снайпера скрывала густая поросль. Молодые сосны все лето тянулись к свету вверх и, на нашу удачу, от земли до нижних веток имелся просвет около тридцати сантиметров, который позволял контролировать подходы к нашему убежищу, при этом надежно укрывая от вида со стороны. К тому же, чемодан, уложенный передо мной, служил дополнительным укрытием и защитой. Входное пулевое отверстие по центру, а еще больше отсутствие выходного, служило доказательством его надежности. Правда тело водителя и спинка сидения значительно ослабили убойную силу пули и в качестве защиты он со стороны смотрелся наивно, но хотя бы от осколков и рикошетов защитит – и то хлеб.
На дороге разгоралась полуторка, невдалеке от нас дымила Эмка, но открытого огня пока видно не было. Кроме пулеметчика и редко постреливающего снайпера другие участники засады пока себя ни как не проявляли, хотя в кого-то же стрелял старший лейтенант. Скорее всего, он вступил в бой с той частью диверсантов, что должны были нас блокировать в легковушке. Против автоматов, наставленных в упор особо не погеройствуешь. Но теперь момент внезапности утерян, и время начинает играть на нашей стороне.
