— знание всего наличного оружия и стрельба, с выполнением нормативов, не ниже, чем «хорошо»;

— изучение техники (вождение) и радиодела (прием, передача сообщений);

— минно-взрывное дело;

— боевое слаживание.

Осталось проверить их выполнение и уровень профессионализма самих инструкторов. В принципе ни чего сверхвыдающегося, ни каких секретных методик подготовки, просто чуть больше дисциплин и сжатые сроки на усвоение программы. Непобедимого солдата и даже крутого спецназовца так не вырастишь, но хорошего бойца подготовить вполне реально. На самом деле мы закладываем только основу, ориентируясь на основные принципы — мобильность, скрытность, выносливость и автономность. Диверсант, вступивший в бой до выполнения задания — уже не диверсант. А что бы стать действительно хорошим специалистом нужна практика и проверка в боевых условиях.

Ознакомился с подготовленной строевой запиской. За время моего недолгого отсутствия численность «партизанского батальона» пополнилась до двухсот человек. К этому нужно прибавить три десятка местных активистов, призывного и близкого к этому возраста, из Юхнова и округи, за которых просил лично военком. Видимо допекли они его своим стремлением попасть на фронт. На спецпредметы они не допускались, а вот к огневой и физической подготовке доступ был наравне с остальными. Не следует забывать еще и про переменный состав разведвзвода. Задачи по засылке в тыл противника групп с нас ни кто не снимал, единственное, что стало больше времени на их подготовку. Ложкой дегтя в относительно благополучной картине являлось только неравномерное прибытие курсантов — одни занимались уже месяц, другие только вливались в учебный процесс. Первые шестеро парней из Кольчугино прибыли в Юхнов по путевке Центрального Комитета комсомола еще в начале августа и уже многому научились. Что бы сгладить разницу в подготовке, пришлось разбить курсантов условно на два курса.

Предстояло заняться и хозяйственно-наладочной деятельностью. Дел, особенно нелюбимой административной работы и бумажной писанины, было много. Оценив масштаб, предстоящего, понял, что сегодня точно ни куда не поеду, хотя время поджимает. К середине сентября, по моим планам, уже должны быть подготовленные группы, через которые пойдет информация о подготовке немцев к наступлению на Москву. Силы и средства, места сосредоточения, направление главных ударов словом все, что помню. Можно было бы послать к тыловикам в Дорогобуж курьера, но боюсь, что его могут завернуть обратно или положить заявку «под сукно». Так, что только сам, возможно и полномочиями наблюдателя от штаба фронта придется припугнуть.

Время до обеда пролетело в одно мгновение. Успел разгрести только самое неотложное, накопившиеся с начала августа. По устоявшейся традиции руководство курсов обедало в столовой на аэродроме, так как паек нам по-прежнему полагался летный, да и официантки там были симпатичные, что способствовало усвоению пищи. До лагеря десантников меня подкинула попутка. Езды всего пять минут, но пришла мысль обзавестись собственным легковым транспортом или мотоциклом. Ну не грузовик же гонять взад вперед на эти пять километров, а пешком не находишься.

В лагере застал общее построение и злого Старчака. Я уже знал, что он очень удачно слетал на задание по уничтожению немецкого фронтового аэродрома, где-то под Смоленском. В отличие от меня уложился в трое суток и с большей эффективностью, записав на свой счет более полусотни безвозвратно уничтоженных самолетов. Немцы, похоже, совсем страх потеряли и с точностью повторили ошибку по несоблюдению правил светомаскировки в ночное время.

На мой невысказанный вопрос о причине сбора Иван Георгиевич, кипя от негодования, сообщил о звонке коменданта гарнизона, который пожаловался, что десантники не подчинились патрульным из батальона аэродромного обслуживания, напали на них, разоружили, связали и скрылись.

— Найду разгильдяев, сгною в нарядах, — пообещал Старчак, одергивая гимнастерку и поправляя фуражку. — Пойдем. Комиссар в отъезде и ты, как представитель штаба, тоже должен присутствовать, не хотелось бы привлекать к этому делу особистов. Разговор у них, по военному времени короткий, а терять ребят не хочется. Так, что сами разберемся.

— Не хочется, — согласился я, — только и спускать такое нельзя. Патруль право на применение оружия имеет, были бы патрульные поопытнее, дело могло без крови и не обойтись, так что идем, я тоже пару ласковых скажу.

Батальон уже стоял на поляне, выполняющей роль плаца, стандартным построением в виде буквы П. Командиры впереди, бойцы за их спинами тихонько обмениваются мнениями о причине сбора. Иван Георгиевич, принял доклад о наличии личного состава и, не давая команды вольно, рассказал о жалобе коменданта, после чего велел виновникам сделать два шага вперед.

Парашютисты переглядывались, но никто вперед не выходил.

— Что храбрости не хватает, так и будем стоять? — спросил Старчак. — Ну что ж, подождем. Строй не расходится. Командиры ко мне. Представить список бывших в увольнении и отсутствующих в расположении в указанное время.

Я только собрался выйти вперед с обличительной речью, как из строя раздался уверенный голос.

— Разрешите, товарищ капитан? — Делая два шага вперед и, ловко повернувшись лицом к строю, выходит боец с петлицами старшины и молодым, усыпаным веснушками лицом.

— Слушаю, — говорит Старчак. — Ваши бойцы виноваты? Кто именно, докладывайте.

— Старшина Васильев. Ни как нет, то есть… — сбивается он с мысли, — я один виноват. Ни кого со мной не было.

— Причина нападения на красноармейцев, находящихся в патруле, при исполнении служебных обязанностей.

— Ну, в общем, — опять замялся старшина.

— Не мямлите. Вы же боец Красной армии, — одернул его капитан.

— Я из Юхнова возвращался. А они, то есть патрульные остановили, стали приставать ко мне, документы спрашивать… Молодые совсем, службы еще не знают, а уже старшего по званию начинают строить… Ну, в общем, виноват я. Не сдержался. Сделал вид, что в карман вроде как за документами полез. Они расслабились, и в это время я выхватил у одного патрульного винтовку, а у другого вышиб оружие прикладом… Потом приказал им связать друг друга. И сам тоже помог.

— И все? А сообщники?

— Да не было ни кого со мной — вздохнул Васильев — это они со стыда врут, что с одним человеком не справились.

— Ясно, — тихо сказал Старчак. И уже обращаясь ко всем громко повторил. — Все ясно. Один нарушил дисциплину и выставил весь отряд как анархистов, Что про всех нас теперь говорить будут. Что мы сторонники всяческого беззакония и безвластия… А если бы патрульные чуть опытнее оказались, и применили оружие на поражение.

— Да куда им. Пехота, — попробовал отшутиться Васильев и тут же добавил, — а если бы вместо меня настоящие диверсанты были?

— Разговоры! — оборвал его капитан. — Десять суток строгого ареста. Еще раз повторится — под суд. И это касается всех. Считайте первым и последним предупреждением. Пехота. Вам завтра с этой пехотой вместе в бой идти, а вы ведетеся как стыдно сказать кто.

Оставив командирам проводить разъяснительную работу, мы направились в сторону аэродрома. Предстояла еще куча работы и хотелось разгрести все побыстрее. В ситуации с нападением на патруль вроде бы разобрались, но остался какой то осадок, из-за чего обед прошел в молчании.

На обратном пути ненадолго задержались на опушке леса, где группа парашютистов, отрабатывала приемы рукопашного боя с холодным оружием. Одни нападали, используя в качесчтве ножей короткие деревянные палки, другие защищались. Еще одна группа на мешках с соломой отрабатывала нанесение коляще-режущих ударов, сначала по отдельности, затем в связке. А откуда-то из-за кустов раздавались гулкие удары, характерные при втыкании острого предмета в деревянный щит.

— Зачем нам это изучать, — проворчал кто-то, пытаясь отдышаться, — когда есть штыковой бой.

— В корне неверное мнение, — тут же поднял палец инструктор. Если память не подводит, то это был старший лейтенант Левенец. — В штыки можно с противником в чистом поле толпа на толпу биться. А вам предстоит проникать в здания, блиндажи, сражаться в узости окопов. В таких условиях скорость реакции и сила удара решают многое. Зачастую проще сломать противнику руку, а потом шею, если он вам не нужен как язык, чем тянуться за пистолетом или автоматом. К тому же не всегда и везде имеется возможность шуметь, или применять огнестрел физически. И тогда на выручку приходит добрый клинок или рукопашный бой. Зная уязвимые точки и поставив удары «на рефлекс» можно справиться практически с любым противником, даже превосходящим вас физически.