Безликая щелкнула пальцами. Плащ снова превратился в ткань, сверкнув, словно тысячи звезд были вплетены в ткань. Она накинула его на плечи и взяла девушку за руку. Вместе они бежали от криков солдат и наемников. Молодая Готфрид бросила последний взгляд на особняк, в глубине души зная, что он никогда не будет принадлежать ей. Сердце защемило, и холодная кровь потекла по венам от горести и тоски. "Как же мой папа? Что с ним теперь? Я хочу домой" — мысли менялись так же быстро как пейзаж перед глазами. Куда теперь она попадёт на данный момент её мало волновал уже. Она теперь никто. Просто Эллиса.

Войдя внутрь, Бернард вышел из серых туннелей, извивающихся по всему его поместью. Рядом с ним стоял его советник, седобородый мужчина с бритыми бровями. Его звали Витрам Колли.

— Я знал, что Куллы в отчаянии, — сказал Витрам, хмуро глядя на беспорядок, который создавали наемники, топая ногами. — Но нанимать безликих женщин? Они сошли с ума?

— Возможно, — ответил Бернард. — Интересно, что они могли предложить, но сейчас это не важно. Жрецы Корага поклялись не вмешиваться в нашу войну. Казалось бы, обещание наконец-то нарушено.

Витрам погладил бороду.

— Может, и нет. Левая рука не всегда знает действия правой. Если это, правда, то у нас есть шанс.

— И что же это? — Спросил Бернард. Он пнул ближайший стул, сбив его на пол. Он знал, что Куллы попытаются спасти Элиссу, и надеялся захватить в плен нескольких из них. Как бы ему хотелось побрить голову этого напыщенного Ирона, а потом повесить его на собственных золотых волосах! Вместо этого его дочь сбежала, а у него погибло более двадцати охранников. Судя по тому, что он видел, его люди не нанесли ни одного удара.

Витрам увидел, что хозяин погружен в раздумья, и подождал, пока Бернард посмотрит в его сторону.

— Ну? — Нетерпеливо спросил Бернард. — Какая у нас возможность в этом бедствии?

— Если мы столкнемся со священниками из-за безликих женщин, у них будет мало возможностей для действий. Они могут наказать за непослушание безликий, тем самым сняв только оружие Куллов против нас. Священники также могут попытаться искупить нарушенное обещание, объединившись с нами, возможно, даже оказав нам услугу безликого. Мы можем поражать Куллов со своим оружием.

— Вы забыли третий вариант, — сказал Бернард. — Жрецы отрицают свою причастность, тайно принимая взятку, предложенную Кулами, и ничего не меняется.

— Священники не настолько глупы, чтобы предать Союз Ролэнга, — настаивал Витрам.

— Эта война всех одурачила, а моя дочь всё что есть у меня. Она ценее всех богатств Лилирэля. Она моя наследница, и я за неё любого разорву голыми руками. Пусть даже это будет сам Корага! — сказал Бернард. — Но со мной такого больше не повторится. Назначьте встречу с первосвященником Пелараком. Мы заставим слуг Корага так или иначе нарушить нейтралитет.

— А если они откажутся?

В глазах Бернарда Готфрида сверкнула угроза с яростью.

— Тогда мы откроем их существование городу и всей стране. Пусть толпа сожжет их храм и разорвет на куски, даже если меня уже не будет в живых, я бы возродился бы из пламени, и сам лично в этом принял участие. — Лорд ударил кулаком по столу, так что бокал с вином опрокинулся и красное вино разлилось по столу, как кровавая река. Капля за каплей вино капало на пол с края стола. — Посмотрим, останутся ли они нейтральными, когда я предложу им такую судьбу.

— Вы уверены, что после вашего предложения скажем так не начнётся война между храмами?

— Мне плевать, уже на всю эту войну, город, страну. Мне нужна моя Эли, живой и здоровой. Это всё что меня волнует. Это моё последнее слово. Собираемся и выдвигаемся к храму Корага.

Геранд пробирался по залам замка, с приобретенным опытом за пятнадцать лет службы роду Вэлоров. Мимо него прошмыгнули слуги, и он молча перечислил их имена. Каждую новую судомойку или мальчика на побегушках Геранд проверял лично. Если казалось, что что-то не так, он отсылал их прочь. С тех пор как началась война воров, Король Эдвин Вэлор Третий начал бояться яда, смерти, которая могла исходить даже от самых близких. Лично Геранд находил это испытание изнурительным. Эдвин прыгал на тени, и долг Геранда был выслеживать их, и не имело значения, что он всегда показывал пыльных гремлинов и пустые углы. Монстры вернутся, кислота будет капать с их подбородков, а засохшая кровь-на их кинжалоподобных когтях.

Кровоподтек на лбу Геранда пульсировал с каждым ударом сердца. Он прикоснулся к ней осторожно, желая Эдвин прислушался, к его совету и наповал бы убил Риборта Гёрна, не церемонясь с ним. Щенок Ирвинга сбежал из-за назойливого старика. Позвоночник короля больше походил на животный жир, чем на кость, и он не смог казнить своего бывшего учителя, как бы они ни отдалились друг от друга. И все же он найдет способ наказать старца за удар тростью. Геранд никогда бы так не сказал, но он чувствовал, что замок принадлежит ему, а не Эдвину, и он будет командовать его рабочими и солдатами прямо под носом у короля.

Он поднялся по винтовой лестнице юго-западной башни, не обращая внимания на скрипящие колени. Ночь была темной, и, хотя в нижних частях замка мужчины резали мясо, а женщины бросали муку и раскатывали тесто, в верхних было благословенно тихо и пустынно. На самом верху лестницы Геранд остановился перевести дух. Он прислонился к толстой деревянной двери, запертой снаружи. Он отодвинул щеколду и распахнул ее. Внутри были странные штуковины из зеркала и стекла давно разбиты и удалены. Комната тоже служила тюремной камерой, но за последние десять лет в ней царил беспорядок.

Внутри был маленький жилистый человечек, закутанный в коричневый плащ.

— Ты опоздал, — сказал мужчина, его голос звучал с каждым вдохом вместо выдоха, что придавало ему болезненный, запыхавшийся звук.

Геранд покачал головой, сбитый с толку тем, что его связной всегда поднимался на башню незамеченным. Если у него нет рук паука, он не сможет взобраться на внешнюю стену. Как бы то ни было, каждый четвертый день, за час до рассвета, червь Гилеас ждал Геранда в тесной комнате, всегда улыбаясь, всегда безоружный.

— Дела пошли еще хуже, — сказал Геранд, потирая ушибленный лоб, сам того не сознавая. — С тех пор как мы связались с Ромулом Ирвингом, Король Эдвин Вэлор Третий стал еще больше бояться еды и питья. Он предложил сменить поваров и постоянно держать их под присмотром солдата. Я сказал ему, что дегустатор был бы гораздо более простым ответом, но для трусливого сукина сына. Он может быть таким упрямым…

Советник понял, насколько неуместна его речь, и остановился. Он свирепо посмотрел на Гилеаса, его предупреждение было ясным, но червь только рассмеялся. Даже его смех звучал болезненно и фальшиво.

— Как бы забавно ни было сообщить королю о твоих откровенных словах, я только заработаю себе петлю за беспокойство, — сказал Гилеас.

— Я уверен, что тебя повесят не хуже любого другого вора или преступника, — сказал Геранд. — Черви лопаются пополам, когда их достаточно сильно сжать. Интересно, сделаешь ли ты то же самое?

— Будем молиться, чтобы никогда этого не узнать, — сказал Гилеас. — И после того, что я пришел сказать тебе, даже тебе будет легче вынести мое присутствие.

В этом Геранд сомневался. У червя было подходящее название, потому что его лицо имело конический вид, нос и глаза были прищурены внутрь, ко рту. Волосы у него были грязного цвета-еще одна деталь, которая помогала закрепить принятое имя. Геранд не знал, придумал ли этот титул Гилеас или кто-то другой много лет назад. Для Геранда это не имело значения. Все, что ему было нужно, — это информация, стоящая денег и подъема по лестнице. Чаще всего нет, но время от времени…

Блеск в глазах Гилеаса показал, что, возможно, это был один из таких случаев.

— Расскажи мне все, что знаешь, и побыстрее, иначе Эдвин скоро поверит, что я один из его призраков.