Ромул выбрал именно этот момент для удара. Первого он ударил ногой под колено, головой ударив по алтарю. Посадка его фирма ноги, Ромул протаранил его тело против другой, локтем в кровавый обрубок. Священник закричал, шатаясь на слабых ногах.

Не дав времени ответить, Ромул схватил кинжал, развернулся и перерезал горло первому жрецу. Когда его тело содрогнулось, он повернулся к другому и сделал выпад. Кинжал пронзил грудь мужчины.

— Только кровью, — прошептал умирающий жрец. Болт тень пораженной стороне Ромул. Он вскрикнул, оглушенный невыносимой болью. Казалось, что каждый нерв в этой области излучал ощущение боли. Прокатки, чтобы избежать следующего, Ромул сжал Кинжал обеими руками. Рукоять была скользкой от крови, и он мог потерять ее, если не будет осторожен.

— Убил на фоне поклонения! — крикнул третий жрец, и его низкий голос загремел в большой комнате. — Ты будешь страдать за такое богохульство!

Из рук жреца вылетели еще два луча, расколов дерево и расколов камень. Ромул пробежал между скамьями, используя дерево как укрытие. Священник был на полпути к центральному проходу. Достаточно близко. Ромул ступил на скамью и прыгнул со всей силы. Его тело вытянулось, Кинжал метнулся вперед. Священник, ошеломленный внезапным нападением, попытался защититься. Заклинание замерло на его губах, когда кинжал полоснул его по лицу.

Затем их тела столкнулись. Ромул кричал, как его плечо протаранил груди священника, выворачивая все его тело яростно. Он повернулся и неуклюже приземлился на скамью, задрав ноги и прижавшись животом к сиденью. Священнику стало лучше, и он сел на скамью.

— Страдать! — закричал священник. Слово несло силу. Ромул скатился на пол, его сознание было белым от боли. Его раны от Льва бушевали от ярости. Кровь пропитала его одежду, часть — его, часть-нет. Он почувствовал, как кинжал выскальзывает из ослабевшей руки.

— Ты не можешь сопротивляться силе Корага — сказал жрец, протягивая руку, чтобы забрать Кинжал. — Как такой простой мальчик мог убить двух своих…

Ромул подсунул под него ногу и толкнул священника на колени. Кинжал повернулся и ударил в спину. Руки мужчины вцепились в него, словно в поисках объятий. Ромул крутанул лезвие, а затем дернул его из. Кровь брызнула на рубашку.

— Кораг — это ничто для меня, — Ромул сказал, чувствуя себя больным радость на лишение темный человек, Бог даже как он умер.

Но у него не было времени. Два священника бежали по длинному коридору. В отличие от остальных троих, их не застали врасплох. Темная магия потрескивала вокруг их пальцев, когда они призывали силу своего бога.

Ромул нырнул под скамью, вытер рукоять о рясу мертвого жреца и глубоко вздохнул. Под звуки битвы остальные жрецы скоро проснутся и присоединятся к ним. Однажды у него был шанс спастись, и для этого потребовалось лобовое столкновение с двумя разъяренными жрецами.

«Защити меня, или убедиться, что я умру», — Ромул молился. Как бы то ни было, он больше не собирался здесь оставаться. Крепко сжимая кинжал в правой руке, он бросился в атаку.

Стрелы теней ударили по скамьям, разорвав их в щепки. Они ударили по обе стороны от него, потому что Ромул перепрыгнул через первый ряд, используя сиденье, чтобы подбросить его в воздух. Он полетел пятками вперед, грациозно изогнувшись, чтобы приземлиться на самом последнем ряду. Еще несколько стрел погнались за ним, но он сделал еще один прыжок, Кинжал вспыхивал с каждым вращением, отражая свет алтарного огня.

Приземлившись, он не стал вступать в бой, а побежал между ними, выставив вперед Кинжал. Тот, что справа, закричал, когда сухожилия под его рукой порвались, кровь хлынула по боку. Ромул пошли резать других, но священник хлопнул в ладоши. Волна силы прокатилась наружу, отбросив мальчика в сторону, как насекомое перед бурей.

— Отойди, — сказал священник своему раненому другу, который неохотно повиновался. Хэрн сделал два шага к двери, словно собираясь убежать, и рухнул на землю. Вспышка Красной молнии пронеслась над его головой, сломав толстый засов на дверях. Ромул свернутый в коленях и ногами. Вместо того чтобы броситься на жреца, он отскочил в сторону, ударившись плечом о стену. Еще одна тень ударила в землю, промахнувшись на несколько дюймов.

Оба священники начали свои молитвы за еще одно заклинание, но Ромул был слишком близко. Их руки двигались как во сне, тела были окружены патокой. Ромул ногами от стены, один раз развернулся, и полоснул его кинжалом в ближайшую груди священника. Не замедляя шага, он развернулся вокруг тела, нанес еще один удар и прыгнул к другому. Его нога раздавила трахею, Кинжал пронзил легкое.

Жрецы пали. Ромул бросил жертвенный кинжал.

— Кораг может оставить его себе, — сказал он телам. Сломав засов, он с легкостью распахнул двери. Он избегал обсидиановых ступенек, им не нравилось, как они светятся в убывающем лунном свете. Мягкая трава приятно щекотала ноги, как и внезапный порыв свежего воздуха. Только забор преграждал ему путь. Ромул рассмеялся. После пяти священников забор станет детской забавой.

Он раскачивался из стороны в сторону, взбираясь по прутьям, а затем кувыркался над заостренными вершинами. Приземление сотрясло его ноги, добавляя боли к его и без того внушительному списку, но он был вне игры. Он был свободен. Ромул оглянулся на храм, наблюдая, как он медленно превращается в земной особняк, его колонны исчезают в тени и лжи.

Это место казалось подходящим для вечного погребения грехов Ромула Ирвинга. Наконец-то освободившись, Ромул побежал дальше, зная, что у него много дел, если он хочет разрушить планы отца относительно Сбора Дани.

Вскоре после рассвета первая из множества повозок выехала из западных ворот Вельдарена. За ним последовали другие. Они были Кеннинги, погрузил с бочками вина и Эля. Ряды наемников охраняли их. Лион не потерпит повторения этой персиковой катастрофы. Несколько женщин последовали за ними. Они были первыми из того, что вскоре станет армией последователей лагеря.

Повозки объезжали холмы, сдерживаемые людьми Кинана. Палатки занимали все открытые места. Шлюхи бродили среди наемников, цепляясь за тех, кто казался красивым или богатым. Прибыли новые повозки с дровами и посудой для разжигания костров и приготовления огромного количества пищи. Старые столы змеились по всему лагерю, не сочетаясь по цвету и стилю.

К середине дня шум стал таким громким, что Тидарис услышал какофонию. Купцы, не имевшие прямого отношения к Ролэнгу, упаковали свои товары и двинулись на Запад, открывая лавки у ворот или вдоль извилистой тропинки, ведущей к лагерям. Монеты обменивались между тысячами рук. Затем прибыли фургоны Лорда Готфрида, нагруженные шелками, цепями, драгоценностями, серьгами и настоящей армией наемников с обнаженными мечами. Последователи лагеря украшали себя в украшениях намного выше их станции, зная Сбора Дани была их лучшая ночь. На Сборе Дани, как всегда говорили о золоте, и текло золото.

Фургоны с мясом прибыли с южных ферм поздно, к большому неудовольствию поваров Кеннинга. Лион назначил себя хозяином трапезы, но эта трапеза не могла начаться по-настоящему, пока не прибудут первые коровы для мясников. Они вырыли канаву к югу от холма и пустили кровь. Вокруг жужжали мухи, упрямо отказываясь от холода только что наступившей зимы. Пока повара резали и рубили мясо, по холму, окруженному камнями и покрытому вертелами и котлами, расползались небольшие костры. Пока мясо не было готово, мужчины и женщины ели печенье, мед и булочки, приправленные специями.

Большая его часть была бесплатной, а большая-нет. Казалось, это никогда не имело значения. Потребление росло. На вершине большой холм был большой павильон, и в пределах пировали высшим членам Ролэнга. Лион, весь в поту и шелке, поднялся на холм и шумно схватил Лори за руку.

— Говорю тебе, я уже много лет не пировал на открытом воздухе, — почти закричал он. — А налоги? Нелепо! Слава богам, что ты подумал об этом месте. Ты сэкономил мне целое состояние только на скоте.