– А его жена, Марина Игоревна? – перебил Семибратов. – Она без вас, как без чего, а?

– Что за бред? – сбившись с шага, изумился Мордвинов.

– Так уж и бред, – хмыкнул Семибратов.

– В любом случае это вас не касается, – неприязненным тоном сообщил Анатолий Степанович.

– Вот тут вы правы, я не папарацци и не адвокат по бракоразводным процессам, чтобы рыться в чужом белье. Не беспокойтесь, трезвонить я не стану. Я – могила…

– Не понимаю, о чем вы толкуете. Не понимаю, хоть убейте.

– Заманчивое предложение, – сказал Семибратов. – Я над ним подумаю.

«Если успеешь», – подумал Анатолий Степанович.

«Тут и думать не о чем», – подумал Глеб Сиверов.

– Прошу вас, – сказал Мордвинов, указывая на вход в потерну, и вежливо посторонился.

Они вступили под гулкие бетонные своды и зашагали на доносящийся откуда-то спереди приглушенный звук множества работающих вразнобой моторов. Глебу показалось, что бетонный пол под ногами слегка вибрирует, но это, вероятнее всего, был просто плод воображения, как и чувство, что идущий сзади Мордвинов вот-вот выстрелит ему в затылок из «парабеллума». Если Глеб хоть немного ошибся в расчетах, этот глухой подземный коридор и впрямь мог стать для него расстрельным. Дразнить упыря в немецкой униформе в таком случае наверняка не стоило; впрочем, в этом случае сюда вообще не стоило приезжать. Если он ошибся в оценке ситуации и фигуры на шахматной доске стоят не так, как ему представлялось, а как-то иначе, дальнейший ход событий вполне предсказуем: пуля в черепе и безымянная могилка в дальнем конце полигона, в которой его похоронят вместе с мотоциклом и немецким танковым шлемом, который презентовал генерал Потапчук. Если, если…

– Планы немного переменились, – сказал Мордвинов. Догнав Глеба, он пошел рядом. – Наш главный механик настаивает на том, чтобы сделать пробный выезд в поле еще до прибытия гостей. Такое случается – не часто, но случается. Со стороны может показаться, что он, механик, просто мнительный человек, но я сто раз убеждался: во всем, что касается машин, интуиция у него просто великолепная. Если он опасается, что какая-то из «коробок» может заглохнуть в десятке километров от ремонтного бокса, то так оно, скорее всего, и произойдет – разумеется, если вовремя не принять меры. В общем, дополнительная проверка не помешает. А когда соберутся гости, я дам сигнал по рации, и танки вернутся в район мишенного поля, чтобы дальше работать по программе.

– То есть, – замедлив шаг, чтобы закурить, сказал Глеб, – выехать предстоит… – Он посмотрел на часы. – Прямо сейчас, да?

– Если вас это устроит, – кивнул Мордвинов. – Собственно, если мир не перевернулся вверх тормашками и мои люди не начали игнорировать отдаваемые мной распоряжения, все машины, кроме вашей, уже должны были выдвинуться. Как вы понимаете, настаивать на чем-либо я не вправе. Не хотите – танк уйдет в поле без вас.

– Почему это, собственно, я должен этого не хотеть, если я именно за этим и приехал? – пожал плечами господин Семибратов. – Какая мне разница – часом раньше или часом позже? Потренируюсь в наведении орудия на ходу, это полезнее и интереснее, чем вертеть рукоятки, стоя на месте. И потом, если я откажусь, то, во-первых, подведу вас с Сергеем Аркадьевичем – у вас ведь нет башенного, верно? А во-вторых, что мне тут делать – водку в подсобном помещении хлестать? Попадаться на глаза гостям человеку с моей репутацией явно не стоит, среди них вряд ли есть кто-то, не способный сложить два и два – мою трудовую биографию и полученный «Спецтехремонтом» госзаказ на утилизацию Т-62. Так что лучше мне перед ними не отсвечивать.

– Спасибо за понимание, – с самым серьезным видом кивнул Мордвинов.

У Глеба опять возникло ощущение, что он спит и видит какой-то бредовый сон. Окружающие вели себя, как участники описанного Льюисом Кэрроллом чаепития в «Алисе в стране чудес»; в их словах и поступках начисто отсутствовали логика и здравый смысл, а общая линия поведения выглядела просто самоубийственной. Принимая участие в этом странном фарсе, он и сам поневоле действовал и говорил, как помешанный; он плыл по течению, слыша впереди усиливающийся шум водопада, и не мог ни повернуть назад, ни выбраться на берег.

Миновав потерну и обогнув левую оконечность вала, они очутились в зоне, которую Мордвинов назвал мехдвором. Широкие ворота ремонтных боксов были открыты настежь; три из четырех боксов пустовали, в четвертом стоял полугусеничный «Вилли» с поднятым капотом и снятым передним колесом. На бетонированной площадке перед боксами, рокоча работающим на холостых оборотах мотором, горой размалеванной камуфляжными разводами мощной брони возвышался T-VI В – «королевский тигр». Из открытого люка механика-водителя торчала беловолосая голова в таком же, как у Глеба, немецком танковом шлеме.

– Этот? – восхищенно ахнул господин Семибратов. – Я поеду на нем?

– Помнится, я лично вам это обещал, – сказал Мордвинов. – А я привык держать свое слово.

– Только теперь обратил внимание, что машина-то не какая попало, а из первой выпущенной в Касселе полусотни, – разглядывая танк, как только что полученный дорогой, долгожданный подарок, заметил Семибратов. – Башня конструкции Порше, боекомплект из семидесяти семи снарядов…

– Ну, за нами-то, в отличие от вермахта, нет всей мощи германского военно-промышленного комплекса, – усмехнулся Мордвинов, – да и вы идете не в бой. Поэтому заполнен только башенный стеллаж.

– Ну и правильно, – застегивая под подбородком ремешок шлема, легко согласился Семибратов. – Это же не война, а забава. А семьдесят семь раз зарядить, навести орудие и выстрелить – уже не забава, а адский труд, какого врагу не пожелаешь.

– Вот именно, – сказал Мордвинов. – Механик-водитель вам уже знаком – это Алексей, помните, вы с ним ездили? Так что прошу. И удачи на стрельбах!

– Только на нее и надежда, – вздохнул Семибратов. – Наводчик из меня, как вы сами видели, никудышный.

Махнув на прощанье рукой, он подбежал к танку, запрыгнул на крыло, вскарабкался на башню и ловко, как заправский танкист, вперед ногами скользнул в командирский люк.

– На то и расчет, голубчик, – вполголоса произнес ему вслед Анатолий Степанович.

Семибратов не услышал бы его, даже если бы двигатель «тигра» молчал, настолько тихо это было сказано. Но двигатель работал – как только что сказал Анатолий Степанович, на том и строился расчет.

Задранные кверху выхлопные трубы извергли из себя две густые струи сизого дыма, мотор оглушительно взревел, и «Konigstiger», лязгая гусеницами, отправился в сторону мишенного поля – догонять своих ушедших далеко вперед бронированных собратьев.

Мордвинов всухую плюнул ему вдогонку и, более никуда не торопясь, пустился в обратный путь к потерне: настало самое время посмотреть, чем заняты Кулешов и приехавший на зеленом «форде» нежданный гость, а заодно послушать, что новенького они скажут.

– Нет, – отказался от предложенной рюмки коньяка Ираклий Шалвович Пагава, сопроводив свои слова отрицательным жестом. – Сам не буду и тебе усиленно не рекомендую. Сейчас не время пить, Сергей.

– Даже за твое возвращение? – держа рюмку на весу, с преувеличенным изумлением задрал бровь Кулешов.

– Не уверен, что ты так рад меня видеть, как стараешься показать, – сухо произнес Пагава. – В противном случае сделал бы хоть что-то, чтобы приблизить этот счастливый миг.

– Но помилуй, что я мог сделать?! – воскликнул Кулешов. – Я даже не знал, где ты и что с тобой – то ли тебя арестовали, то ли… гм…

– То ли я сбежал с твоими деньгами, – закончил за него Ираклий Шалвович. – Полагаю, кое-кто настаивал именно на этой версии. И, судя по некоторым признакам, в конце концов возобладала именно она.

Кулешов досадливо поморщился, поставил нетронутую рюмку на стол и энергично прошелся по просторному кабинету.

– По каким еще признакам? – спросил он. – И что, скажи на милость, ты сам подумал бы на моем месте?