Фельдмаршал Буш понимал, что перед его группой армий замаячила угроза полного уничтожения. Вместе с генералом Йорданом 26 июня он вылетел в Ставку Гитлера, но втолковать фюреру ничего не сумел. Единственным результатом визита стало то, что Гитлер снял и Буша, и Йордана. Спасать положение было доверено «пожарнику Гитлера» фельдмаршалу Моделю.
В районе Бобруйска было окружено около 40 000 немецких солдат. Рокоссовский доказал, что прекрасно понимает, как следует действовать в подобной ситуации. Советские артиллерия и авиация успешно перемалывали один немецкий полк за другим, в то время как танки продолжали наступление. Окруженный XXX! танковый корпус совершил несколько попыток вырваться из города, но был расчленен, разгромлен и уничтожен. Всего менее чем за неделю в ходе боев погибло около 50 000 немецких солдат, а еще 20 000 попали в плен.
После того как немецкий фронт рухнул севернее и южнее Минска, можно было приступать к решению более масштабных задач. Советские войска начали наступление на столицу Белоруссии, угрожая поймать в ловушку остатки сил Группы армий «Центр». Намечавшийся котел был гораздо крупнее, чем все предыдущие, но здесь было выполнено самое главное успешное условие блицкрига: воля противника к сопротивлению была сломлена полностью.
Здесь нам придется немного поспорить с очень авторитетным историком Стивеном Залогой. Он утверждает, что германское командование в отчаянии прибегло к последней мере и попыталось использовать стратегическую авиацию для того, чтобы остановить советское наступление. В общем, правильно утверждает, но очень сильно ошибается в деталях. Дело в том, что последнее крупное бомбардировочное наступление Люфтваффе на Восточном фронте началось задолго до операции «Багратион» силами IV авиакорпуса, и имело оно совершенно иные цели. Операция «Цаункениг» началась 27 марта налетами на железнодорожный узел Сарны с целью помешать нашему наступлению на Ковель, то есть никакого отношения к боям в Белоруссии все это не имело. Налеты продолжались до июля 1944 года. Во время этих операций были практически израсходованы и без того невеликие, запасы авиабензина. Поэтому участие бомбардировщиков Не-177 в июльских боях было крайне ограниченным, хотя они и нанесли один или два удара по советским танкам под Минском. Более того, немецкие источники подчеркивают, что, хотя атаки проводились днем, потери были очень незначительными, так как советские летчики просто не имели опыта борьбы со столь крупными самолетами.
Однако спустимся с небес на грешную землю. Красная Армия продолжала наступать на Минск с севера и с юга, и попытки остановить их ни к чему не приводили. 1 и 2 июля северо-восточнее Минска проходили ожесточенные танковые бои — 5-я танковая дивизия и 505-й батальон тяжелых танков попытались остановить 5-ю гвардейскую танковую армию. Ротмистрову опять не повезло, хотя, может быть, он просто был никудышным генералом. А маршалом — тем более. Недаром ведь он заработал выговор от Сталина, тогда как Черняховский и Рокоссовский — новые звезды на погоны. Кстати, Золотую Звезду Ротмистров ухитрился получить только в 1965 году, в период знаменитых брежневских раздач. В годы войны ни с Катуковым, ни с Лелюшенко ему было не сравняться. Армия Ротмистрова снова понесла заметные потери, но немецкая танковая группировка просто исчезла. В 5-й танковой дивизии осталось всего 18 машин, а «Тигры» были перебиты до последнего.
В Минске воцарилась паника, весьма похожая на то, что сами немцы видели во Франции летом 1940 года. Город переполняли толпы безоружных беглецов и штабистов, которые совсем не пылали желанием пасть смертью героя, защищая «Фестер Платц Минск», каковая была создана приказом Гитлера. Наоборот, они штурмом брали поезда, уходящие на Запад. Вот здесь можно бросить серьезный упрек советской авиации, которая так и не сумела блокировать железные дороги.
Первыми рано утром 3 июля на окраины Минска ворвались части 2-го танкового корпуса. Днем с юго-востока в Минск вошел 1-й гвардейский танковый корпус. 3-й и 1-й Белорусские фронты соединились. Сопротивление немцев в самом городе было подавлено очень быстро, потому что, как мы уже говорили, оборонять его было некому. Кольцо окружения сомкнулось, а внутри оказались 5 немецких корпусов, или 25 дивизий. 9-я и 4-я танковая армии перестали существовать, как и вся Группа армий «Центр» в целом. Это было крупнейшее сражение Вермахта за всю Вторую мировую войну, гораздо более страшное, чем Сталинград. Можно рассказывать о дальнейших операциях Красной Армии — Вильнюсской, Львовско-Сандомирской, Каунасской, да и вообще написать огромный том, посвященный Белорусской операции. Но это уже лишнее, и рассказывать о преследовании разгромленного противника мы не будем.
Всего за время операции «Багратион» немцы потеряли около 400 000 солдат, погибли 10 генералов, а 22 попали в плен. Генералов хотя бы пересчитать можно, но точных цифр своих общих потерь не знают даже сами немцы. Когда-то бравые вояки мечтали пройти парадным строем по Москве, и 17 июля 1944 года их мечта исполнилась. Правда, не совсем так, как представлялось когда-то всем этим «мечтателям». Но 56 000 немецких солдат и офицеров во главе с 19 генералами пришлось пройти по улицам советской столицы.
Наверное, следует отметить некое малозаметное внешне, но существенное изменение, происшедшее в психологии советских командиров где-то в начале лета 1944 года. Они перестали бояться противника, они выработали у себя ту самую психологию победителя, которой им так недоставало во время наступлений 1942 и 1943 годов. Немцы, кстати, это уловили очень быстро. Они стремительно теряют уверенность в себе, на дальнейших действиях немецких генералов лежит печать растерянности, их охватывает паника. Словом, летом 1944 года мы видим ситуацию лета 1941 года, только в зеркальном отражении.
Последней операцией, которую нам хотелось бы рассмотреть, будет Ясско-Кишиневская. В некоторых отношениях она была даже более чистым блицкригом, чем «Багратион», так как в этом случае советские танки были введены в чистый прорыв. Однако давайте обо всем по порядку.
Летом 1944 года немецкий Восточный фронт разваливался буквально на всех участках — от Баренцева моря до Черного. Немецкие генералы еще грезили об организации жесткой обороны, о переводе военных действий в позиционное русло, как это было в годы Первой мировой. Гитлер что-то бормотал о крепостях и несокрушимой стене. Да, стену Вермахт попытался выстроить. Только получилось в соответствии со знаменитой фразой: «Стена, да гнилая. Ткни — и развалится». Ткнули на северном участке — Группа армий «Центр» разлетелась в пыль. Ткнули на южном — Группе армий «Южная Украина» пришлось ничуть не лучше.
К середине августа в Молдавии сложилась ситуация, поразительно напоминающая Сталинград. Немецкая 6-я армия (опять она!) занимала выступ, глубоко вдающийся в линию фронта, а ее фланги прикрывали румынские войска — 3-я и 4-я армии (опять они!). Наверное, немцам следовало хотя бы из суеверия присвоить злосчастной армии другой номер, а то она просто напрашивалась на неприятности, хотя теперь ею командовал генерал Фреттер-Пико, а вовсе не Паулюс.
Замысел операции был прост — нанести удары на двух далеко отстоящих участках фронта: северо-западнее Ясс и южнее Бендер, там, где оборону держали румынские войска. В случае успеха 6-я армия в полном составе оказывалась в котле и могла разделить судьбу своей предшественницы. Советское командование сосредоточило значительные силы и на участках прорыва создало многократное превосходство в живой силе, танках и артиллерии. Например, удалось довести плотность артиллерии до 280 стволов на километр фронта, о чем ранее не рисковали даже думать. Главным же отличием от Белорусской операции было то, что на южном участке фронта местность была гораздо более благоприятной для использования танков, поэтому здесь было собрано 1870 танков и САУ.
Наступление обоих фронтов началось 20 августа после мощной артиллерийской подготовки. Артиллерийский удар был настолько силен, что местами первая полоса немецкой обороны была сметена. Вот воспоминания одного из участников наступления:
