Итак, Западный фронт под командованием генерала Соколовского получил задачу ударом из района юго-западнее Козельска на Волхов, Хотынец не допустить отхода гитлеровских войск из Орла на запад и во взаимодействии с войсками Брянского и Центрального фронтов уничтожить их. Частью сил фронт должен был совместно с 61-й армией Брянского фронта окружить и уничтожить болховскую группировку врага. Вспомогательный удар войска 50-й армии наносили на Жиздру. Брянский фронт под командованием генерала Попова наносил главный удар войсками 3-й и 63-й армий и 1-м гвардейским танковым корпусом из района Новосиля на Орел, а вспомогательный — силами 61-й армии и 20-м танковым корпусом — на Волхов. Центральный фронт получил задачу ликвидировать вклинившуюся группировку противника севернее Курска, в последующем развить удар на Кромы, чтобы во взаимодействии с войсками Западного и Брянского фронтов разгромить всю группировку на орловском плацдарме. Вообще-то можно уловить в этом замысле некоторые параллели с операцией «Багратион», проведенной летом 1944 года в Белоруссии. Еще свежи были в памяти мучения с ликвидацией огромного котла под Сталинградом, поэтому советская Ставка вполне резонно предположила, что три маленьких котла, в которых может оказаться то же самое количество немецких войск, предпочтительнее одного большого.
К началу операции в ударных группировках трех фронтов имелись 2-я танковая армия, 7 танковых корпусов, 7 отдельных танковых бригад, 27 отдельных танковых и 15 самоходно-артиллерийских полков. В общей сложности это составляло около 3000 танков, то есть больше, чем любая из немецких ударных группировок под Курском.
Но! Отдельные танковые бригады и полки планировалось использовать для непосредственной поддержки пехоты, централизованно, на направлениях главных ударов стрелковых корпусов и их дивизий. В танковые группы непосредственной поддержки пехоты были включены также и полки самоходной артиллерии, которая должна была наступать в 200–400 м за танками и поддерживать их действия огнем своих орудий. Здесь явно заметно влияние немецкого опыта использования штурмовой артиллерии. В некоторых армиях, например в 11-й гвардейской, новым было и то, что танки непосредственной поддержки пехоты придавались стрелковым дивизиям как первого, так и второго эшелона корпуса. То есть повторялись методы наступлений 1942 года, когда танки равномерно размазывались по всей линии фронта и крепко привязывались к пехотным соединениям, что подрезало под корень их мобильность. Немцы себе такого никогда не позволяли. Их танковые дивизии объединялись в корпуса, а корпуса — в армии, и они всегда имели возможность самостоятельных действий, не завися от пехоты.
В результате получилось как всегда. Если на севере 11-я гвардейская армия довольно быстро прорвала оборону немцев и начала продвигаться дальше, то войска Брянского фронта втянулись в изнурительные позиционные бои. Командующий фронтом генерал М. Попов совершил совершенно типовую для советских генералов ошибку. Когда в первый день не удалось прорвать вражескую оборону, он ввел в дело свои танковые резервы, что вело к значительным потерям в технике.
15 июля перешли в наступление войска Центрального фронта, которые не мудрствуя лукаво совершенно откровенно двигались единым целым, постепенно оттесняя немцев назад. Генерал Рокоссовский в данном случае не пытался наносить мощные удары, но у него хотя бы имелось оправдание — его войска в ходе Курской битвы тоже были изрядно потрепаны.
Видя, что из «расчленения и уничтожения» ничего не получается, Ставка вводит в бой стратегические резервы — 3-ю гвардейскую танковую и 4-ю танковую армии. Однако немцы тоже перебрасывают на Орловский «балкон» резервы. При этом, если наша Ставка отправляет туда целые армии, ОКХ вынуждено ограничиться дивизиями. В результате упорных боев к 18 августа немцев окончательно вытесняют с территории «балкона». Но главная задача операции — уничтожение немецких войск на этом участке фронта — остается нерешенной. Отбита значительная территория, 5 августа в ознаменование освобождения Орла в Москве произведен артиллерийский салют, кстати, совершенно справедливо, такие события следует отмечать, однако с уцелевшими немецкими дивизиями нашим войскам предстоит драться и драться, и каждый раз это будет стоить жизни сотням и тысячам солдат. А ведь в это же время бывшие вояки 6-й армии Паулюса получили возможность заниматься мирным созидательным трудом в глубоком тылу. Если бы туда же отправилась и 9-я армия фельдмаршала Моделя, положение на фронте стало бы заметно лучше. Именно об этом писал в своих воспоминаниях К. Рокоссовский:
«Таким образом, замысел операции сводился к раздроблению вражеской группировки и уничтожению ее по частям. Но при этом не было учтено, что такие действия чрезмерно рассредоточивают наши силы. Мне кажется, что было бы проще и вернее нанести два основных мощных удара с севера и юга на Брянск под основание Орловского выступа. Но для этого надо было дать время, чтобы войска Западного и Центрального фронтов произвели соответствующую перегруппировку. В действительности же снова была проявлена излишняя поспешность, которая, по-моему, не вызывалась сложившейся обстановкой. В результате войска на решающих направлениях выступили без достаточной подготовки. Стремительного броска не получилось. Операция приняла затяжной характер. Вместо окружения и разгрома противника мы, по существу, лишь выталкивали его из Орловского выступа. А ведь, возможно, все сложилось бы иначе, если бы мы начали операцию несколько позже, сконцентрировав силы на направлении двух мощных, сходящихся у Брянска ударов».
В то же время мне хотелось бы поспорить с В. Бешановым, который утверждает, что бои за Орловский «балкон» могли стать для Красной Армии вторым Ржевом и Вязьмой. Прежде всего он выдвигает слишком много условий из категории «если бы да кабы». История не знает сослагательного наклонения, и каждое сражение разыгрывается в совершенно конкретной обстановке, несколько отличающейся от той, что можно увидеть на экране компьютера, скажем в игре «Панцер-генерал», где значки, обозначающие дивизии, никогда не устают, не знают страха и сомнений. Поэтому Орел, который обороняли дивизии, потрепанные и надломленные провалом «Цитадели», никак не мог стать вторым Ржевом. Летом 1943 года Ржев был невозможен по определению.
По такой же модели проходила и Белгородско-Харьковская наступательная операция. Предполагалось разгромить противостоящую группировку немецких войск и создать условия для продвижения к Днепру. Замысел операции состоял в том, чтобы ударами смежных крыльев войск Воронежского фронта генерала Ватутина, Степного фронта генерала Конева рассечь силы противника на две части, а группировку в районе Харькова окружить и уничтожить их во взаимодействии с 57-й армией Юго-Западного фронта. Эта задача облегчалась тем, что правый фланг армейской группы «Кемпф» был слишком растянут и ослаблен. Однако аргументы против попытки окружить всю белгородскую группировку, то есть 4-ю Танковую армию, довольно убедительно изложил генерал Штеменко в своих мемуарах. Вполне сложиться ситуации из пословицы о пойманном медведе.
К началу наступления танковые войска Воронежского фронта располагали 1-й и 5-й гвардейской танковыми армиями, 4 танковыми корпусами и 12 танковыми и самоходно-артиллерийскими полками. В Степной фронт входили 1 механизированный корпус, 3 отдельные танковые бригады и 8 танковых и самоходно-артиллерийских полков. 57-я армия имела 2 танковые бригады. В двух фронтах и 57-й армии насчитывалось около 2600 танков и самоходно-артиллерийских установок.
Танковые войска предполагалось массированно вводить в сражение. Поэтому в армиях, наступавших на главных направлениях фронтов, на километр участка прорыва планировалось сосредоточить до 20 танков непосредственной поддержки пехоты, а общая оперативная плотность на направлении главного удара Воронежского фронта достигала 70 танков и самоходно-артиллерийских установок.
