Но если человек не желает мириться с каким-то неприятным фактом, он его просто не замечает. Так и поступили германские генералы. Они постулировали, что сумеют добиться молниеносной победы, вопреки опыту последних войн, и приступили к разработке нового стратегического плана. Возглавлял работу начальник прусского Генерального штаба Альфред фон Шлиффен, поэтому естественно, что план получил его имя.
Шлиффен на бумаге легко разгромил Францию, отведя на захват Парижа 39 дней, а на капитуляцию щедрой рукой отвалил целых 42 дня. Увы, как очень часто бывает с составителями военных планов, он сыграл сразу за обе стороны, вынудив бумажных французов действовать именно так, как того хотелось ему. Хуже того, планом не были предусмотрены вообще никакие отступления от графика, не рассматривались никакие непредвиденные случайности, хотя еще, кажется, Наполеон сказал, что любой план существует до первого выстрела. Шлиффен, наоборот, был уверен, что его план просуществует до последнего выстрела. Недостатки этого плана мы рассмотрим чуть позднее, а сейчас поговорим о тех крайне неприятных для немцев вещах, которые становились ясными при первом же взгляде на план Шлиффена.
Дело в том, что и идея молниеносной войны, и стратегический план предусматривали разгром не успевшего отмобилизоваться противника. То есть Германия априори становилась агрессором. После этого никакие рассуждения о миролюбивом характере Германской империи, о вынужденной защите своих интересов не стоили и ломаного гроша. Но мало того, план изначально предусматривал вторжение на территорию нейтральных государств — Бельгии, Голландии и Люксембурга. И если нападение на Францию германская военщина еще пыталась как-то объяснить угрозой реванша за 1870 год, то эту агрессию объяснить и оправдать было невозможно ничем. Собственно, Шлиффен это и не пытался. Как заметил Наполеон, правда, по другому поводу: «Большие батальоны всегда правы». Пруссаки сделали это высказывание универсальным объяснением. Кстати, наверное, поэтому германские историки рискнули впервые опубликовать меморандум «Война против Франции», в котором был изложен план, только в 1956 году.
В чем же заключался план Шлиффена? Он планировал сосредоточить на Западном фронте 90 % всех войск Германской империи и широким охватывающим движением правого крыла через Бельгию, Голландию и Люксембург постараться выйти в тыл французским армиям, стоявшим на границе. Собственно, здесь уже заключалось первое слабое место плана. Если посмотреть на карту, то выяснится, что французские армии оказываются в полу-окружений. Ситуация неприятная, что и говорить, но ведь не смертельная. Обо всем дальнейшем план Шлиффена помалкивал. Точнее, Шлиффен опять же постулировал, что военные действия на Западе на этом завершатся. Какие у него были основания для подобного вывода? Никаких.
При этом генералу пришлось наступить на горло собственной песне. Дело в том, что главная книга, труд жизни Альфреда фон Шлиффена, называлась «Канны» и была посвящена сражениям на полное окружение и уничтожение противника. К сожалению, у германской армии просто не хватало сил, чтобы обойти французов с обоих флангов и устроить им супер-Канны. Приходилось довольствоваться малым, хотя заветная мечта оставалась. После отставки Шлиффена в 1906 году сменивший его Гельмут фон Мольтке-младший видоизменил план. Он ослабил правый фланг и усилил левый — а вдруг все-таки получится. Мольтке отменил вторжение в Голландию — и без того врагов хватает. При этом, однако, были сэкономлены значительные силы, которые позволяли компенсировать отправку части войск на левый фланг. Впрочем, основные положения плана сохранились со всеми их достоинствами и недостатками.
План Шлиффена, к несчастью для немцев, был порочен изначально и не имел никаких шансов на успех, разве только если французы начнут играть в поддавки. А вместе с планом рухнула и идея молниеносной войны. Кратко перечислим факторы, которые привели к плачевному для немцев итогу, причем многие из них можно было предвидеть заранее. Первый: бельгийцы оказали ожесточенное сопротивление и задержали немцев на некоторое время. Второй: неожиданно появившийся Британский экспедиционный корпус также задержал продвижение германской 1-й армии, нарушив все графики. Мало того, армия была вынуждена повернуть восточнее и вместо обхода Парижа подставила свой фланг под удар гарнизона французской столицы. Третий: русские завершили мобилизацию гораздо раньше, чем предполагали немцы и перешли в наступление. Мольтке обвиняют за отправку двух корпусов на Восточный фронт, но каков был бы прок в полуокружении французской армии, если бы в это же время русские ворвались в Берлин? А такая перспектива была вполне реальной. Четвертый: французские железные дороги сработали просто великолепно и обеспечили оперативную доставку подкреплений на угрожаемые направления. Пятый: возникшие у немцев проблемы снабжения. Шлиффен вообще не рассматривал этот вопрос, совершенно забыв слова Наполеона: «Тайна войны — в сообщениях». Немцы так и не сумели наладить нормальную доставку снабжения, боеприпасов и подкреплений наступающим армиям. Шестой: Ставка германского командования находилась слишком далеко от линии фронта, и совершенно неадекватная связь привела к тому, что командование потеряло управление войсками. Каждая армия действовала самостоятельно, вынужденно реагируя на перечисленные выше изменения ситуации, но действия армий не были скоординированы между собой. Седьмой: план требовал совершенно нереальных темпов наступления от правофланговых 1-й и 2-й армий. На бумаге такое допустимо, в реальности — нет. Не в человеческих силах совершать форсированные марши месяц подряд. Два дня, три, ну неделя на крайний случай, но не более.
Короче, Шлиффен собирался наступать в полном соответствии с принципом небезызвестного полковника Вейротера, высказанным еще в 1805 году перед Аустерлицем: «Действия противника не предусмотрены!» Поэтому совсем не удивительно, что первая попытка большого блицкрига с треском провалилась и «чудо на Марне» вряд ли стоит такого звонкого титула. Не более чем «удача». А провал идеи молниеносной войны означал неизбежное поражение немцев, что и произошло.
Как мы прекрасно знаем, Первая мировая война естественным порядком перетекла в целую серию гражданских войн, шедших совершенно по-разному и завершившихся диаметрально противоположными результатами. Они дали толчок развитию так называемой теории так называемых революционных войн, но самое любопытное — родила фантом, именуемый «глубокой операцией».
Как все это происходило? Разумеется, после окончания войны началось переосмысление полученного опыта и попытки предугадать характер будущей войны. Дело в том, что в годы Первой мировой войны полководцы всех стран пытались решить новые задачи старыми средствами — массированным пехотным наступлением. Однако после появления пулеметов и проволочных заграждений это вело лишь к колоссальным и совершенно бессмысленным потерям. Сосредоточение чудовищного количества артиллерии и килотонны снарядов, обрушенные на позиции противника, никак не помогали несчастной пехоте, потому что позади передовой позиции находилась вторая, третья и так далее. Поэтому рано или поздно (обычно рано), пехота упиралась все в ту же непреодолимую стену.
Наиболее значительный шаг в деле помощи пехоте сделали англичане, которые первыми применили танки. Однако, сказав «А», они так и не сумели сказать «Б». В английской армии танк оказался намертво привязан к пехоте, превратившись в некое подобие бронированной батальонной пушки, которая должна своими гусеницами рвать проволочные заграждения, а огнем уничтожать вражеские пулеметы. И только! То есть танки появились, но появления танковой войны еще предстояло ждать очень долго. Уже в 1925 году фельдмаршал Хейг, первым применивший танки в бою, заявлял: «Некоторые энтузиасты прогнозируют, что самолет, танк и автомобиль заменят лошадь в будущих войнах. Я целиком за танки и самолеты, но они — только приложение к человеку и лошади».
