— Так и знал, что без моей помощи ты не уснёшь… — довольный шёпот Руслана, хриплый и протяжный, поднял волоски у меня на руках, покрывая кожу мурашками.

Сбоку зашелестела упаковка презервативов, и через мгновение, мужчина ласково развёл мои ноги, не переставая шептать пошлости между горячими поцелуями, медленно входя в меня, истекающую желанием.

Таять в руках Ящерова, задыхаться от невысказанной любви в гордом одиночестве, было удивительно сладко, пусть и эгоистично. Руслан, с каждым движением бёдер, не прекращал говорить, какая я необыкновенная: милая, красивая, сводящая его с ума… запомнить все определения было невозможно, так как я периодически содрогалась от накатывающего удовольствия, проваливаясь в царство экстаза.

Позже, когда я лежала в объятьях черноглазого искусителя, уже засыпая от усталости, всё-таки шепнула любимому:

— Я не о чём не жалею, Русик, — мой нос потянулся к подбородку мужчины, привычно прочертив по нему пару узоров.

Ящеров вздрогнул и, глубоко вздохнув, крепче прижал меня к себе, прежде чем позволить окончательно себе расслабиться.

* * *

Руслан

«Это были самые лучшие две недели в моей жизни…» — думал я, готовя завтрак на кухне, пока купалась моя девушка… — «моя девушка…» — сердце пропустило удар от простого, казалось бы, словосочетания, а я лишь улыбнулся, слушая звуки льющейся воды, доносящиеся из ванной комнаты.

Я подумать не мог, что «отношения» — это так просто, всякий раз, стараясь избегать, как надоедающих своим вниманием девушек, так и длительных знакомств с ними, носящих сексуальный характер.

Оказалось, что «да».

Конечно, мы с Наташей находились рядом не двадцать четыре часа в сутки, так как работу и проект по мотодрому никто не отменял, но то, что утро и вечер всецело принадлежали нам, до безумия радовало.

Я летел к Ташкевич чуть ли не на крыльях, спеша оказаться рядом, зная, что девушка тоскует в вынужденном одиночестве.

Каждый божий день этих двух недель был непохожим на предыдущий! Чем мы только не занимались! Смотрели кино, рубились в игру «Денди», навевающую нас на воспоминания о былом детстве, которое точно различалось, играли в шахматы, шашки, постоянно болтали ни о чём: о книгах, о привычках, о любимых вещах, избегая лишь разговоры о детстве, хотя Наташа рассказала много смешных историй о своих родителях и сестре.

Мы не скучали, точнее, я не позволял Ташкевич скучать в моём присутствии! Стоит только вспомнить танцы, в конце концов!

Если бы раньше мне кто-то сказал, что я буду учиться танцевать танго, только для того, чтобы повеселить грустную девушку — убил бы… или умер бы сам от смеха!

Я двигался, как неповоротливый бегемот! Корова на льду и то изящнее меня будет! Однако факт уроков, без проведения которых Ташкевич, будто задыхалась, не оспорим.

Как она смеялась… одно это помогло моей растоптанной самооценке не скиснуть окончательно, лёжа на уровне плинтуса, когда неповоротливые движения и бедные оттоптанные пальчики Наташи лишний раз подтверждали, какой я молодец, что не танцую на пати и слётках, предпочитая с насмешливой улыбкой сидеть на байке или мягком диване и смотреть за другими.

В общем, жизнь била ключом! Я даже пересмотрел своё отношение к семейным парам.

«Круглосуточный секс! К р у г л о с у т о ч н ы й, мать вашу! Не надо подавать каких-либо сигналов противоположному полу, искать очередную пассию на вечер! А всё потому, что нужна была только ОНА! Смешная, вредная, часто обидчивая («Да… пришлось извиняться за свои бестолковые грубые слова, со злости сказанные под неприятным влиянием страха»), но самая любимая, желанная, страстная и милая»!

Смешно, но я теперь понимаю, что чувствовала Золушка, когда крёстная фея подарила замарашке возможность встретить принца.

«Я грёбаный романтик»! — От моего тихого смеха затряслись плечи, на которые тут же сзади легли маленькие ладошки хрупкой брюнетки. — «Тааак… плиту лучше выключить во избежание пожара…»

— Чему ты радуешься? — Подкралась незаметно Таша, целуя меня между лопаток в тот момент, когда я выключил уже готовый омлет.

Резко развернувшись, подхватил Цветочка за талию и посадил на столешницу:

— Руслан! — Взвизгнула Наташа от неожиданности, охнув, когда я быстро поцеловал ложбинку на её груди.

— Мне вот интересно, — усмехнулся я, потянув за воротник моей голубой слегка расстёгнутой рубашки, можно сказать, единственной в моём арсенале, которую Ташкевич приватизировала, как только увидела, — почему девушкам так нравится надевать мужские рубашки?

— Ммм… ты мне мешаешь отвечать… — мои поцелуи чередовались с расстёгиванием пуговичек, и от мимолётных касаний подушечек пальцев и губ тело девушки задрожало, натурально вибрируя под моими руками.

— А я уже не жду ответа… — секунда, и Таша, благодаря мне, переместилась со столешницы на поверхность обычного стола, располагаясь на удобной для меня высоте.

— Что ты делаешь? — Дыхание девушки сбилось, а зрачки на порядок увеличились, с головой выдавая пылающее желание Наташи.

— Восстанавливаю справедливость, — поочерёдно целуя острые вершинки грудей своей малышки, удивлялся сладости девичьей кожи. Как такое может быть?! Почему до неё все женщины казались мне обычными… пресными что ли?

— Какую ещё «справедливость»? — Дрожащий шёпот Ташкевич, вкупе с движением её рук, которые нежно легли на мой затылок, дабы удержать девушку от падения, вызванного слабостью и томлением, словно окунули меня в чан с кипятком.

«Наслаждаться соблазнением больше нет сил, тем более Цветочек давно готова»! — Сигнал мозга впервые проявил сотрудничество с каменным стояком.

— Мы уже везде занимались любовью, только кухня до сих пор стоит обиженная… — отодвинув полоску кружевных трусиков в сторону, плавно вошёл в горячую тугую киску, стиснув зубы от наслаждения. — Боже, какая же ты узкая…

Малышка всхлипнула так умоляюще, что я окончательно потерял голову, тут же яростно сминая девочку губами и руками, набирая темп.

Клянусь, если бы мог, я желал бы только одного — раствориться в ней! Быть постоянно рядом… внутри… никогда не отрываться от неё… дышать её запахом, жить ею…

«Парень, ты влип»! — Усмехнулся сам себе, осторожно опуская туловище любимой на стол, внимательно наблюдая за её завораживающими приоткрытыми губами, издающими громкие стоны, не прекращая вгонять до основания член в такую невероятную, единственную и неповторимую, обворожительную женщину, которая только моя!!!

— Сумасшедший… — выдохнула Таша, когда её тело перестало сотрясаться в оргазме, каждый раз, как по цепной реакции, вызывая мою разрядку.

«Она идеальна… Моя! Моя! МОЯ!!!»

— Зато я понял, почему не хочу вернуть свою рубашку обратно — тебе она идёт гораздо больше! — Робкая улыбка и сияющий блеск глаз, словно скальпель, разрезал мои сердце и душу, выворачивая их перед Ташкевич наизнанку. — Но ты на меня так хитро не смотри, ехать на днюху к Витьку я тебе в ней не позволю!

Помогая подняться, не удержался и ещё раз притянул к себе личное искушение, чтобы поцеловать мягко и нежно, без привычных игр языка.

Внезапно девичий желудок запел знакомую песню голода, заставляя меня чувствовать себя эгоистом.

— Я хочу кушать, — отстранилась Таша, жутко смущаясь.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя cara!

Мы практически закончили с едой, по обычаю дурачась друг с другом, когда входная дверь хлопнула, и из коридора послышался женский голос:

— Ташка, надеюсь, ты уже здорова! Я вернулась.

Ташкевич замерла с открытым ртом и перепуганными глазами, а я, не растерявшись, впихнул последний кусочек омлета в её ротик, злорадно подумав о её сестре про себя:

«Какая молодец! Ответственная, мать твою… хотя у них же мать одна. Нельзя так говорить на будущую тёщу… ЧТО?! Это сейчас я подумал?! Я»?!?

Наташа отмерла и повторила чужой манёвр, теперь уже меня лишая возможности ответить второй Ташкевич пару ласковых.