Уже три дня, как я не виделась со своей малышкой. Все мысли были лишь о моём кудрявом сокровище, лишь иногда уступая мыслям о её отце, однако ни те, ни другие не помешали мне уснуть, позволяя забыться спасительным сном, ускоряя процесс наступления утра и приближая таинственную поездку к… к моему настоящему кошмару, воплотившемуся в реальность.

Когда утром, плотно позавтракав в компании очаровательно улыбающегося Русика, на чёрном «Феррари» мы подъехали к Пулково, нервное состояние, совсем недавно покинувшее меня, вернулось обратно, усилившись во сто крат.

— Мы кого-то встречаем? — Решилась задать вопрос, когда Ящеров застыл в зале ожиданий, завертев по сторонам головой.

— Да. Единственного не пойму: мы опоздали, и девушки уже должны были прилететь…

Сердце остановилось. Прямо напротив нас, на парапете, сидела моя маленькая Кира, придерживаемая Лерой, которая весело щебетала что-то девочке, схватившей маленькими ладошками Воропаеву, чтобы одарить ту своими фирменными чмоками.

Моё горло сдавил сильный спазм. На глаза навернулись слёзы. Чувство радости и ужаса затопило тело от макушки до пят, ускоряя пульс в два раза.

Понимая, что до встречи с дочерью остаются считанные секунды, думала только о том, что Ящеров всё узнает прямо сейчас… и у меня нет даже шанса на надежду, что Русик меня простит за этот безраздельный эгоизм.

«… я хотела его подготовить…» — пыталась оправдаться перед своей совестью, которая тут же спросила, насмехаясь:

«Разве к такому можно подготовить?»

«Нельзя…» — ответила сама себе, глубоко вздохнула, и громко выпалила:

— Руслан… у нас с тобой есть дочь… и пусть поздно, но я хочу тебя с ней познакомить…

— Что?

Ящеров перестал глазеть по сторонам и повернулся ко мне, слегка усмехаясь, будто снисходительно позволяя столь глупую шутку.

По мере его долгого всматривания в мои глаза, выражение лица мужчины быстро сменялось на непонимание, шок, который застыл немым ужасом, когда со стороны эскалатора послышался звонкий девичий окрик, который принадлежал нашей маленькой дочери, зовущей… его:

— ПАПА!!!

Руслан был похож на соляной столб. Наблюдая, как девочка, отпущенная Воропаевой, мчится прямо в сторону своего отца, переживала только об одном: сможет ли он взять себя в руки? Обрадуется ли существованию дочери? Не сорвётся ли при ребёнке?!

«Это не «одно…» — Язва внутри меня успела вякнуть лишь одно замечание, хлопнув, как мыльный пузырь, когда Руслан бросил на меня последний прищуренный взгляд мстительно-яростных глаз, прежде чем выражение его лица сменилось на доброе и улыбчивое, повернувшись к маленькому сокровищу, добежать до папы которой оставалось пару метров.

Молния пронзила позвоночник. Один взгляд сказал мне многое. Меня ждёт смертная казнь… никакого помилования или пожизненного заключения не предусмотрено Ящеровым! Только казнь с изощрёнными пытками!

Подхватив дочку на руки, Руслан закружил кудрявую брюнетку, визги счастья которой разносились на весь зал ожидания.

— Папа… папа! Я так лада, что ты плишёл! Мне так было без тебя глустно!

— А как мне было без тебя грустно, Цветочек! — прошептал Руслан куда-то в волосы Киры, крепко обнимая её тельце.

— Ты знаешь, что я — Цветочек? — Кира изумилась, хватая Ящерова двумя ладошками за лицо, как недавно это проделывала с Лерой.

Сердце в очередной раз ёкнуло, проваливаясь куда-то ниже солнечного сплетения: она сейчас его поцелует!

Подбородок, правая щека, левая, нос и лоб — это стало симфонией счастья у моего ребёнка, превратившего выражение любви в традицию поцелуев бессменной последовательности.

Спина Ящерова опять заледенела.

Кира обняла своего папу, что-то безостановочно щебеча ему на ухо, а мы смотрели друг на друга, затаив дыхание.

— Прости… — прошептала одними губами, тут же читая в его глазах ответ на свою мольбу.

«Он меня не простит…» — Глаза Руслана были полны слёз.

 «В каждой женщине живёт тигрица…

даже в самой неприметной «овце».

Не веришь? Отними у неё ребёнка!»

*неизвестный*

Наташа

Безостановочную болтовню моей малютки никто не осмеливался прервать, вслушиваясь в звонкий детский голосок с какой-то нездоровой жадностью. Даже Воропаева молчала, настороженно бросая взгляды в сторону нашего мрачного водителя, пока Кирюха носилась по заднему сидению «Феррари», совершенно не предназначенной не только для детей, но и пассажиров в принципе.

Ящеров был задумчив, порой не сразу реагировал на вопросы Киры, и это меня пугало больше всего.

Я не знала, что он задумал, но в том, что мужчина занят именно решением проблемы, которым, казалось, стало внезапное появление дочери — готова отдать голову на отсечение!

Паника металась внутри меня, буквально толкая на ещё одну попытку извиниться… «пока могу» — именно эта фраза, чётко звучащая в мыслях, не давала покоя, как червоточина, сверля извилины с перфораторной настойчивостью.

Подъехав к особняку Зверева, Ящеров, помог занести вещи в просторный холл и со словами: «Не распаковывайтесь, сегодня мы переезжаем в рядом стоящий дом» — вышел.

Воропаева виновато потупилась, а Кира стала носиться по кухне, восхищаясь бежевым диванчиком, на котором тут же умостила своего мистера Ящера — игрушку, подаренную Леркой, словно в насмешку, когда девочка родилась в год дракона.

— Если хотите кушать — завтрак на плите, — бросила девочкам, направляясь на выход, следом за мужчиной, боясь не успеть, — я сейчас вернусь…

Руслан уже сидел в машине.

Сложив руки на руле, он склонил голову на сцепленные пальцы, будто смертельно устав. Стать свидетелем мужской слабости не только неловко, но и опасно, однако я боялась, что Русик сейчас уедет. Бросит меня, трусливую жалкую обманщицу… не позволив даже объяснить хотя бы что-то…

«…точно как я, пять лет назад…»

— Руслан…

Мужчина поднял голову, уставившись прямо перед собой, в пространство, целенаправленно игнорируя меня. Руки с силой стиснули руль «Феррари» так, что пальцы побелели. Напряжённые плечи приподнимались в такт дыханию. Челюсти Русика были сильно сжаты. Весь его вид говорил о желании убивать. Будь ситуация не такой необратимой, я в жизни не рискнула бы продолжить общение с ним. Ярость ощутимо полыхала в каждом движении его мышц.

«Только выбора у меня нет…»

— Я…

Как и боялась, сказать хотя бы что-то в своё оправдание мне не позволили.

Двигатель иномарки зарычал, и машина, взвизгнув тормозами, рванула с места, не давая приблизиться к своему хозяину хотя бы на метр ближе.

— Чёрт!

Воропаева подошла ко мне совсем не слышно, поэтому касание её руки добавило к смятению и чувству вины ещё и запоздалый страх.

— Прости, Ташик, но это было неизбежно. Однако, хочу заметить, Рус отреагировал вполне спокойно. Если честно, я даже подумала, что ты ему всё рассказала — так он был рад… только взглянув на тебя поняла, что дело — дрянь. Правда, прости. Я знаю, как ты скучала по Кирюхе, вот и подумала, что не будешь против… а потом, когда Дементьева рассказала мне о её подставе с твоим подселением в Зверевский особняк, снимаемый Ящеровым, решила убить двух зайцев… Ну, не прятать же нам манюню по чужим квартирам!?

— Всё нормально, Лерочка, — как бы человеку ни хотелось найти виноватого в своих бедах, но в конкретно этой беде мне винить, кроме себя самой, некого! — Хоть бы он не натворил глупостей.

— Вряд ли, — хмыкнула Воропаева, приобняв меня за плечи. — Мальчик-то наш вырос! Я его помню другим… и поверь, тот, с которым была знакома я, ни за что не уехал бы, чтобы остыть… ты легко отделалась, подруга! Вот увидишь, к вечеру вернётся, и вы уже спокойно сможете поговорить.

Я сокрушённо покачала головой, боясь поверить столь невероятно лёгкому завершению прошлых обид, сумевших нагнать меня с запоздалым откатом.