Испанского короля Филиппа III кризис в Германии и нарастание опасности со стороны Франции подтолкнули к прекращению войны в Голландии. В 1609 г. с ней было заключено перемирие на 12 лет. Причем голландцы не забыли включить в договор право “вести торговлю” с португальскими колониями в Ост-Индии. И настояли на закрытии устья р. Шельды. Что привело к разорению Антверпена и дальнейшему возвышению Амстердама. Возникло независимое государство, Соединенные Провинции с республиканским устройством. Военная власть в стране принадлежала штатгальтерам из дома Оранских, а законодательными и финансовыми вопросами ведали Генеральные Штаты с представителями от 7 провинций. Впрочем, нидерландская “демократия” была весьма относительной. Избирательными правами пользовалась лишь верхушка населения, а доступ в Генеральные Штаты и штаты провинций имели лишь 2–3 тыс. чел. — сформировалась замкнутая правящая каста “регентов”
И до внутреннего мира в “освободившейся” Голландии было далеко. Сразу развернулась политическая борьба между Оранскими и олигархами, между “унитаристами” — сторонниками государственного объединения, и “провинциалами”, стоявшими за полную автономию провинций. Дополнилось это религиозными склоками между гомаристами (фанатиками-кальвинистами, требовавшими власти пресвитерам), арминианами (отрицавшими предопределение), анабаптистами и т. п. Подавляли и тех, и других, и третьих. И не менее жестоко, чем это делали испанцы. Даже одного из лидеров революции и основателей государства Ван Олденбартенвельта отправили на плаху вместе со сторонниками.
А Генрих IV готовился развязать новую, общеевропейскую войну. Но его семейная жизнь превратилась в сущий ад. Мария устраивала ему скандалы как частные, по поводу его любовных связей, так и политические, требуя изменить курс и искать сближения с Мадридом и Римом. Правительство ломало голову, не отослать ли королеву назад в Италию, однако дело упиралось в невозможность вернуть приданое. И абы женушка отвязалась, Генрих шел на уступки. Не глядя утверждал все, о чем она хлопотала за взятки. Делал более чем щедрые пожалования ее любимице Леоноре. Согласился обручить двухлетнего Людовика с испанской инфантой. И разрешил въезд во Францию иезуитам — которые принялись вместе с королевой плести интриги… Покатилась череда бунтов, покушений на короля и заговоров. В них полезла даже его фаворитка д`Антраг, ее родные возмечтали с помощью испанцев убить Генриха и возвести на престол сына от нее. Опасаясь за свою жизнь, король вынужден был спать не дома, а в Арсенале. Заговоры раскрывали, “мелочь” казнили, но высокопоставленные лица оставались неприкосновенными. А у осужденной д`Антраг Генрих сам валялся в ногах, умоляя принять помилование и освободив ее близких.
Он уже собирал армию и готовился к походу. Но вызрел еще один заговор. Во главе с королевой. И интрига была сплетена так умело, что многие участники не догадывались, на кого работали — д`Антраги полагали, что опять на своего бастарда. Мария Медичи настояла, чтобы Генрих перед отъездом на войну короновал ее — а то мало ли что? 13 мая 1610 г. состоялась коронация, а 14 мая король был убит фанатиком Равальяком. Убийцу поспешили казнить поэффектнее — сожгли серой кисть руки, под восторженный рев толпы раздирали тело калеными щипцами, заливая в раны жидкий свинец, и разорвали на части лошадьми. А свидетелей, случайно узнавших, с кем был связан Равальяк, убрали. Некую д`Эскомай “за клевету” отправили в пожизненное заточение, прево из Питивье “удавился в камере”. Началось правление Людовика XIII при регентстве Марии.
Точнее, правление Марии. Людовик и отец любили друг друга, поэтому мать старшего сына презирала, отдавая симпатии младшему, Гастону. В то время в Европу самым естественным средством воспитания детей считалась плеть. А уж Людовику перепадало гораздо чаще, чем сверстникам. Впервые его жестоко высекли в два года, “потому что был упрям”. Повторялось это регулярно, и через 2 недели после того, как стал королем, он был “бит плетью по специальному указанию королевы-регентши, его матери”. Когда же при встрече мать, по этикету, склонилась в реверансе, мальчик попросил: “Я бы предпочел, чтобы мне не делали столько реверансов и не били плетью”. Впрочем, он и впрямь рос со странностями. То укусил даму из свиты, то запустил пикой в горло пажу. Но такое прощалось, говорили, что это признаки настоящего властителя. А неприязнь к матери он перенес на весь женский пол, стал заглядываться на мужчин.
Война с Габсбургами, конечно же, как началась, так и кончилась. И приободрившийся Рудольф II решил возобновить борьбу с братом и реформатами, пригласив наемников из Пассау. Чехи встревожились и обратились к “доброму” Матвею. Он не заставил себя упрашивать. Сумел убедить папу и Мадрид, что твердолобому Рудольфу на троне все равно не усидеть, и те согласились на низложение. Войска Матвея двинулись на Прагу, его брат отрекся, и он короновался чешским королем и императором. После чего… начал вести себя точно так же, как Рудольф, забыв все обещания и закручивая гайки протестантам и сословным самоуправлениям.
Но французская опасность для Габсбургов исчезла. Вместе с Марией Медичи к государственной кормушке дорвались ее фавориты. Кончини стал маршалом, обершталмейстером, первым министром, наместником Пикардии, губернатором Амьена. Леонора Галигаи (д`Этуальписал: “Эта важная персона выучилась писать четыре года назад, но не была особенно сильна в этом”) урвала маркизат Анкр, губернаторства Перонна, Руа, Мондидье — а по французским законам губернаторы получали в свою пользу пошлины, значительную часть налогов и т. п. Хапала и сама Мария. Брала процент “на булавки” со сделок по продаже должностей, вымогала “подарки”. Или вводила дополнительный налог на город или провинцию — местные органы протестовали, а королева соглашалась отменить налог за определенную сумму “на безделушки”. Откладывала “на черный день”, скупала бриллианты — за 1611-13 гг ее личные траты составили 9,6 млн ливров.
Однако придя к власти, Мария Медичи получила мощную оппозицию в лице принцев крови. А их во Франции было много, поскольку побочных отпрысков королей тоже признавали “законными”. И теперь все эти Суассоны, Конти, Конде, Гонди, Жуайез, Гиз, Невэр, Вандомы и др. претендовали на первенство в регентском совете. Королева решила их ублажить и принялась раздавать кому денежные пожалования, кому губернаторства Но у принцев эти подачки лишь разожгли аппетиты. Они почувствовали слабость власти и принялись шантажировать Марию, требуя новых выплат. Каждый окружал себя свитой в 100–200 вооруженных дворян, грозил выйти из повиновения. Завидовали, кому перепало больше, ссорились. В узкой улочке встретились кареты Конде и Суассона — без них самих, но кучера поругались, кто должен уступить дорогу, и из-за этого рассорились принцы. Гиз пробовал помирить, но оба решили, что он лезет не в свои дела и объединились против него. Чуть не дошло до уличных боев, правительству пришлось вооружать парижское ополчение и перекрыть улицы.
А посол Флоренции Аммирато доносил: “Герцог Невэрский, который находится сейчас в своем губернаторстве в Шампани, просит у Ее Величества крупную сумму, чтобы заплатить долги, но неизвестно, получит ли он ее. И неудивительно, если он взбунтуется по этому поводу, потому что он ничего не получил, когда давали всем”. И королева платила. По 200, 300, 500 тыс. На Рождество в Лувр выстроилась огромная очередь из 6 тыс. дворян. За “подарками”. Только в 1611 г. на подобные выплаты ушло 4 млн ливров (20 % бюджета). В итоге картина Рубенса “Доброе правление времен Регентства” воспринималась, как пародия. Мария быстро развалила и растранжирила все, что было создано и накоплено при Генрихе IV.
Ну а Голландия, не отвлекаясь больше на “освободительную борьбу”, сконцентрировала все усилия на колониях. В ходе этой экспансии совершались и открытия — в 1606 г. Виллем Янц обнаружил Австралию. Но пустынный континент, где нечего было грабить, европейцев еще не заинтересовал. Зато вокруг Индонезии шла драка. Все против всех — голландцы, англичане, испанцы с португальцами. Снова для индийского, малайского, китайского судоходства вводились системы платных “лицензий”. Но с португальскими лицензиями не считались голландцы и англичане и корабли с такими лицензиями грабили и топили. Соответственно с английскими не считались голландцы и португальцы, а с голландскими — англичане и португальцы.
