Он уснул, а мне было настолько погано на душе, что я тихо привела себя в порядок, одела майку и джинсы и спустилась вниз. Спать совершенно не хотелось. Налила чая, и над чашкой вдруг расплакалась. Как мне тяжело выносить эту любовь и страсть Родиона… Кто бы только знал.

В кухню спустился и Ян, наверное, тоже желая выпить чая. Он посмотрел на меня, заметил мой тусклый взгляд и мокрые ресницы:

— Что-то случилось?

Лишь молча пожала плечами.

— Ева, болит что-нибудь? Чего рыдаешь?

— Плохо мне. Спасёшь? — хлюпнула носом в ответ.

Ян задумался на миг, потом спросил:

— Как?

— Если ты ещё не хочешь спать, отвези меня в одно место. Пожалуйста.

— Родион не будет против?

— Он спит. К тому же, на ужине он выпил, так что не проснётся до утра.

— А охрана дома?

— Они не передадут ему, если он сам не спросит. Ну если что, я что-нибудь придумаю. Отвези, а? Невыносимо мне здесь сейчас.

Телохранитель пожал плечами.

— Хорошо, поедем.

Встала со стула, прошла в коридор и накинула куртку потеплее, даже шапку захватила. Ян надел лишь "кожанку".

— Ты замёрзнешь. Мы будем стоять на улице.

— Не замёрзну. Идём.

_______

Закрыла дверь на ключ и залезла в машину следом за Яном. Он вывел авто на дорогу и повернулся ко мне:

— Куда ехать-то?

— Прямо пока, потом будет поворот направо.

Мужчина молча поворачивал руль туда, куда я ему говорила, и вскоре мы оказались на пустыре возле леса, который заканчивался обрывом над рекой, что шумела внизу бурным потоком. Темно кругом, хоть глаз выколи, лишь вдали видны огни цивилизации. Ян даже не стал выключать фары машины, чтобы видеть хоть что-нибудь.

— Ты хотела приехать…сюда?

— Да. У воды мне легче, — ответила я и вскочила на морозную улицу.

Подошла почти к самому краю и глянула на мутную и тёмную воду вниз. Мужская рука обхватила мою талию и заставила отойти дальше на несколько шагов.

— Отойди от края, Ева.

Оттащил меня и убрал руку, а я повернулась к нему:

— Боишься, прыгну? Нет, — с губ сорвалась горькая усмешка.

Отвернулась от него и снова стала смотреть на тёмную толщу воды под обрывом. Ян встал рядом в пол оборота и внимательно наблюдал за мной.

— Не прыгну. В этом нет никакого смысла. Это не решит моих проблем. Даже смерть не спасёт меня. Если бы моя воля, я бы уже давно пошла к ней. К воде. Чтобы она обняла меня своей бездной, приняла и утянула моё тело на самое дно. Я бы легла на мокрый песок и успокоилась. Возможно, стала бы Русалкой, которая поёт ночами минорные ноты. Вышла бы замуж за Тритона. Лучше быть почти рыбой и выйти за Тритона, чем за Измайлова.

— Зачем тогда живёшь с ним? — Ян в первый раз задал мне личный вопрос.

Но как признаться в этом всём? Сказать, что я личная проститутка Измайлова Родиона в плену? Как? Вот так взять и сказать, что я тряпка, которая ничего не может против мужа-дьявола, и платит своим телом, пусть и за жизнь и свободу дорогого человека? Я не знаю.

— Неважно. Ты всё равно не поймёшь. Ты по другую сторону баррикад, Ян. Ты свободен, и не представляешь до конца, какому чудовищу служишь.

— Я знаю, кому служу. А ты? Разве ты не свободна?

— Нет.

— Но ведь не средние века. Почему не разведёшься?

— Для меня крепостное право не отменили. Нет сигарет, случайно?

— Не курю. Ты ведь знаешь.

— Ян, — повернулась к нему. — Не куришь, не пьёшь, не поддаешься на провокации, не орёшь на меня, как Родион, любишь котов. Ты — идеальный мужчина. Ты знал?

Он смущённо почесал нос и ничего не ответил.

— Жаль. Сейчас бы сигарета мне не помешала, хотя я вообще-то тоже не курю. Просто так… невыносимо…

Снова набежали слёзы на глаза. Я тихо плакала себе в ладони, а Ян молча стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, и поглядывая на меня.

— Прости, — тихо сказала я, когда слёзы перестали душить слишком сильно. — Ты не должен был это видеть… Мне не стоило это выливать на тебя.

Он вдруг схватил меня за плечи и развернул к себе:

— Не извиняйся. Всем бывает плохо. Ты не хочешь рассказывать, а я, скажу честно, не хочу вникать. Мне совершенно не нужно влезать в твои отношения с мужем. Тебе постоянно плохо, но ты ничего не делаешь. И я чувствую твою боль. Я не могу быть как бетон в эти моменты. Но никому не решить проблем за тебя. Делай что-нибудь с этим, а не рыдай.

Он прав, конечно. Зачем ему эта головная боль с моим мужем? Вот он этот момент, когда Ян мне сочувствует, и можно попросить о помощи. Но я стояла и не могла сказать ни слова, ком в горле просто не давал. Не могла и всё…

— Не всё зависит от меня одной.

— Хватит плакать. Слезами горю тем более не помочь.

Я хлюпнула носом в ответ, а мужчина вдруг протянул руки и стал пальцами стирать мои слёзы. Мне были приятны его касания, я замерла и просто чувствовала. Даже если это просто жалость, которую я вызвала в нём своим плачем, всё равно приятно, что хотя бы мне посочувствовал.

Очередная слеза скатилась по щеке и растеклась по губе, пропитывая и разъедая нежную кожу солью. Невольно слизала её, потому что от соли щипало уже, и подняла глаза на Яна. Мужчина смотрел на мои губы, он наблюдал за их движениями, и мне вдруг стало неловко. Ещё секунда и я почувствовала мягкий поцелуй. Мужские губы осторожно ласкали меня, как будто желая успокоить, щетина кололась, как в прошлый раз, но снова, скорее, приятно, а в животе опять стали распускаться цветы, которые, как я думала, уже давно завяли от его равнодушия…

Ян оборвал поцелуй и глянул мне в глаза:

— Извини, это было лишнее. Поехали домой.

Он развернулся и сделал шаг к машине, как на меня снова что-то нашло. Я догнала его и буквально заставила обернуться, притянула его голову ближе и приникла к губам. Несколько секунд мужчина не двигался, а потом ответил на поцелуй, горячие руки заползли под куртку и легли на спину, прижимая меня к крепкому телу. Ласка из нежной стала перетекать в какое-то сумасшествие, мы целовались так, будто это последний поцелуй в нашей жизни. Спустя время Ян снова отстранился, руки опустил.

— Ева, не надо. Я уже просил. Едем.

Он, словно ничего только что не произошло, уверенно пошёл к машине. Я постояла еще секунду и тоже пошла к пассажирской двери. Губы горели от слёз и поцелуев. Я просила Яна в шутку спасти меня, и ему это удалось на сегодня…

Или он погубил меня окончательно?

— Опять на моём пиджаке шерсть твоей кошки! Это когда-нибудь кончится? Я её скоро побрею налысо, — с утра пораньше возмущался Родион.

Я лишь молча вздыхала. Спорить с ним или что-то объяснять, что это животное, и шерсть от него неизбежна, я не стану. В доме довольно часто делают уборку нанятые для этого люди, но Измайлову вечно всё не так, он в принципе недоволен по жизни.

Поворчал и подошёл ко мне, чмокнув в щёку:

— У меня хорошие новости.

Я посмотрела со скучающим видом на мужа. Когда он так говорит, новости либо неинтересны для меня, потому что плевать я хотела на его дела, либо плохие для меня.

— Твой отец вливает свой бизнес в мой. А мы за счёт этого расширяемся ещё больше.

Я опустила глаза в чашку, слишком сильно сжав ручку в пальцах. Всё-таки, второе — плохие для меня.

— Не порадуешься за мужа, Ева?

— Ты обобрал моего отца, Родион.

— Так, не обобрал. Выбирай выражения. Мы просто решили вести бизнес вместе.

Нет. Он его заставил каким-то образом отдать свою сеть аптек, для того, чтобы я понимала, что отец теперь уже не тот бизнесмен, что раньше, у него меньше стало ещё меньше влияния, а у Измайлова — больше. Как отец мог пойти на это? Да так же, как и я сама… Родион умеет «убеждать».

— Ты ему хоть половину оставил?

— Ну…кое-что оставил.

Я проглотила слова, которые так и рвались с языка. Всё равно разговорами ничего не изменить.