Он протянул мне стикер, где рукой Максима, видимо, под диктовку Измайлова, был записан адрес. Я забрал его и прочёл строчки. Это деревня на окраине города. Там дома почти все заброшены.

— Там отец Евы? Или она должна туда приехать? — поднял голову на него.

— И то, и другое. В двенадцать, завтра, крайний срок. Что будешь делать?

Я задумался. Пока не знаю. Но нужно думать, времени мало. Нахмурившись молчал.

— Нужно его вызволять. Только как? Один не справлюсь.

— Нужно. Измайлов та еще сука, он убьёт Кнурова, и даже глазом не моргнёт.

— Я знаю.

— Ну вот что, — встал на ноги Разумовский и заходил по комнате. — В память о том, что ты сделал для меня, и что потерял по моей вине, я дам тебе бойцов. Разработайте план и вызволите отца этой девочки. Честно говоря, меня самого эта падла сейчас ой как бесит, прямо помещик и сбежавшая крепостная. Мерзкий ублюдок. И поэтому я помогу тебе.

— Спасибо вам, Максим Витальевич, — протянул еще раз ему ладонь и пожал его руку в знак благодарности. — В мясорубку нас утянуло не слабую.

— Бывает. Надеюсь, что всё пройдет хорошо. И в этот раз ты спасешь то, что тебе дорого. Позвони с моего телефона своей девушке, и скажи, что до вечера тебя не будет. Волноваться же будет.

Он протянул мне мобильный, где уже был набран номер охранников дачи.

— Слушаю, Максим Витальевич, — ответили нам.

— Позови девушку.

— Минуту.

Спустя пару минут я услышал её:

— Да.

— Ева, это Ян. Я должен остаться в городе допоздна. Не переживай, всё в порядке.

— Хорошо. Узнал какие-то новости?

— От части. Не по телефону. Всё расскажу когда приеду. Отдыхай, не волнуйся. Помни о малыше.

— Ладно. Буду ждать.

— Всё, пока.

Повесил трубку и вернул хозяину. Разумовский смотрел на меня:

— О малыше?

— Да. Ева, она…ждёт ребёнка. От меня.

— Чёрт, — усмехнулся Максим. — Как похожи истории нынешняя и былая. Постарайся, чтобы в этот раз всё закончилось хорошо.

— Буду стараться.

— Семён, — позвал мужчина.

В гостиную вышел один из его секрьюрити.

— Слушаю.

— Мне нужно… пять парней. Сколько сейчас вас на территории?

— Четверо, Максим Витальевич.

— Найди мне срочно еще четверых. Срок час. Вызывай с выходных и тех, кто не в смену. Дело очень важное. Хорошо плачу. И требую быть, иначе тогда никакой работы у них не будет.

— Я понял.

— Свободен. Делай.

Семён кивнул и ушел выполнять приказ. Максим повернулся ко мне.

— Думаю, нужно ехать рано утром. Часа в четыре. Чтобы были максимально сонные и невнимательные. Как немцы на СССР напали, так и мы нападём.

— Согласен.

— Надеюсь, ты Еве не собираешься рассказывать, что отец в заложниках у Измайлова?

— Нет, не собирался. Но кое-что мне нужно будет ей объяснить обязательно, поэтому я вечером съезжу к ней, потом вернусь сюда.

— Да можешь сразу по адресу ехать. Только не опаздывай.

— Понял.

Несколько часов мы прорабатывали план. Не так, чтобы Родион вовсе непобедим, но всё же он опасен и людей держит опытных. Тут важно всё продумать.

Уже около десяти вечера поехал в дачный посёлок Разумовского, к Еве.

Девушка не спала. Она ждала меня.

Ева.

Подскочила, будто отпружинила от стула, едва открылась дверь. Я стала бояться любого шороха. Знаю, что это он вернулся, и всё равно страшно каждый раз, что это не он.

— Женя, — тихо позвала его.

Подошла ближе и обняла. Этот день в одиночестве, без него, без вестей и связи внешним миром, дался мне нелегко, казался бесконечным.

— Я так соскучилась.

Мужчина мягко обнял меня, помня о том, что мой живот теперь нужно оберегать.

— Я тоже. Но дела нужно было решить именно сегодня. Смотри, — Женя достал из куртки три красные книжечки и протянул мне.

Пока он снимал куртку и вешал её на крючок, я рассматривала наши новые документы. Заграничные паспорта. С визами. По ним мы все трое являлись гражданами Германии. В паспорте с моей фотографией меня звали Марта Штольц.

— Почему Германия?

— Потому что я хорошо знаю немецкий и сойду за гражданина, пусть и иммигранта. Хорошо знаю страну, её уклад. А ты знаешь английский, и на нем многие немцы тоже говорят. Твой отец говорит по-немецки или по-английски?

— Тоже английский знает, — ответила ему.

— Ну вот и хорошо. Туда проще получить визу, чем, например в США. По крайней мере, по моим связям.

— Ну-ка посмотрю, как тебя зовут теперь.

Развернул паспорт с фотографией Жени.

— Эй, ты Ян! Только с немецкой фамилией.

— Ну да. Почему бы и нет? Это имя есть в Германии. Я решил его оставить. Твой отец тоже Щтольц, по бумагам вы по-прежнему отец и дочь.

— Понятно. И виза есть, всё-всё для въезда?

— Да. Всё подготовлено. Осталось только купить билеты.

— И вызволить отца.

Ян немного помолчал, хмуро глядя под ноги:

— И вызволить отца. Прошу тебя, — подошёл он ближе и взял меня за плечи. — Не говори об этом с такой безутешностью. Мне больно видеть, как ты страдаешь. Ещё ничего не решено, плохих вестей не было.

— Хороших тоже!

— Никаких не было. Но я считаю, лучше отсутствие вестей и надежда, чем дурные новости.

— Нет, я предпочла бы знать.

— Тебе нельзя так переживать, мы ведь договаривались с тобой.

— Я помню. Но я же не могу приказать себе не переживать за отца. Сегодня тебе снова не удалось ничего выяснить?

С надеждой посмотрела на него. Может, хотя бы какая-то маленькая зацепка обнаружилась, ну хоть что-нибудь! Как же меня изводит это ожидание.

— Пока нет. Нужно ещё ждать. Есть что-то из еды? — Женя прошёл к холодильнику и стал разглядывать его содержимое.

— На плите плов, я приготовила.

— Поухаживаешь за своим мужчиной?

— Да, — кивнула послушно. — Мой руки и садись.

Понимаю, что он это попросил, чтобы отвлечь меня от грустных мыслей. Ну немного это всё же отвлекало. Поставила на стол две порции еще тёплого плова, солёных огурцов, купленных охранниками в маркете, и вазочку с хлебом.

— Хорош, — похвалил еду Женя, съев почти половину.

— Рада, что тебе нравится.

— А сама чего не ешь?

Заметил, что я без аппетита ковыряла свою и без того малюсенькую порцию.

— Да знаешь, когда готовила — напробовалась. И теперь не очень хочется. Да и к тому же тошнить начало уже.

— Из-за беременности?

— Ну да.

— Как прилетим в Германию, обязательно сходим к врачу и будем наблюдаться. Хочется, чтобы с маленьким всё было хорошо.

— С ним всё итак хорошо.

— Это женская интуиция тебе подсказывает?

— Ага. Сердце материнское!

Шутливо щёлкнул меня по носу:

— Вот она, мать тут сидит. Пошли спать, мать-героиня.

Тарелки сложили в раковину. Пока я перемывала посуду после нашего ужина, Женя сходил в душ и расстелил постель. Потом вернулся ко мне, выдернул из рук недомытую чашку и развернул к себе. Прижал к крепкому телу, мои губы оказались в плену его губ.

Почувствовала, как меня схватили под попу и понесли в направлении кровати.

— Я помню, что тебя греет моя любовь. Так что… — шептал он мне на ухо, опрокинув на кровать и улёгшись рядом.

— Очень греет. У тебя жаркая любовь, — притянула его к себе за мощную шею ближе.

— Ну сегодня она не будет очень жаркой — мы можем навредить малышу.

— Не навредим, — засмеялась я. — У тебя так далеко твой жезл не достанет!

— Чего? — закатился смехом теперь уже Женя. — Жезл? А-ха-ха!

— Ну а чё говорить?

— Так и говори нормально, как и называется, — продолжал он смеяться.

— Ну давай буду звать меч-кладенец?

— Ооооо нет, только не это!

— Волшебная палочка?

— Ев, ну прекрати уже, я уже устал смеяться.

— Мощный поршень.

— Всё, я тебя щас накажу, за то, что смешишь меня до коликов!