– Дядя, небось, свирепствовал?

– Не то слово! – Паула вздохнула. – Но на этот раз хотя бы досталось и им. Но и мне перепало, и я… И я все равно решила убежать, чего бы это ни стоило. Мне нужно было отомстить дяде, и лучшая месть – сделать то, чего он больше всего боялся. Опозорить семью.

Она зловеще рассмеялась.

– Сбежавшая племянница такого известного человека – это позор, Хуан. Именно поэтому, ради чести семьи, меня и держали взаперти в этой каракасской клетке. Но я знала, выкинь я еще что-нибудь, на сей раз меня будет искать вся имперская служба безопасности, скрыться мне негде. Континент большой, а выбраться с него… – Она вздохнула. – А выбраться с него нельзя.

Я ждала полгода, усыпляла бдительность. И даже играла роль дурочки, которую эта сука тетка из меня делала. Терпела издевательства кузенов, насмешки их дружков и подруг. Я поняла, как можно удрать, но это требовало поистине титанических сил, не могло быть и речи бежать как раньше, сгоряча. С момента бегства на счету должна быть каждая секунда, и терять ее из-за бдительности тетушки… – она покачала головой.

– И как же можно сбежать с охраняемого латиноамериканского континента? – спросил я, так и не поняв, что же она в итоге придумала.

– В Империи есть такой город, Форталеза. Хорош всем – морем, климатом, горами. Но особенно тем, что в нем располагается королевский дворец иностранной державы. Державы, союзной Империи, но дружащей с нею сквозь прицел деструктора.

Ее глаза засмеялись.

– Да, я сбежала туда, Хуан. В королевский дворец, на территорию Венеры. Вроде как поехала развлекаться в перуанскую сельву, а сама драпанула на Атлантическом экспрессе до Форталезы. Меня вычислили быстро, но не усыпи я бдительность, я бы вообще до Сеары не добралась. Меня преследовали агенты имперской безопасности, а это серьезные ребята, Хуан. Лишь в последний момент спаслась – бросилась на руки гвардейцам в черном, охранявшим дворец, и попросила защиты. Еще бы минута – и меня бы схватили.

– Агенты имперской безопасности ловили беглянку одного из кланов? – хмыкнул я. – Не верится.

– Но это так. Император был в бешенстве, узнав, что племянница одного из виднейших людей страны собирается дать вассальную клятву его заклятой сестре. Да, он бросил на мою поимку все силы, спасло меня лишь то, что я уже была в Форталезе, недалеко от самого дворца.

– А откуда он узнал, что ты собираешься в ангелы? – нашел я нестыковку.

Паула покраснела и коварно улыбнулась.

– Я проговорилась. Бахвалилась перед кузенами. Ах да, я же не сказала, перед побегом я избила и связала одного из них, и стреляла в другого. Повезло, не убила, только ранила. В ногу. Так что император был в бешенстве, и это слабо сказано.

Повисло оценивающее молчание.

"Да уж, боевая девчонка! Ну как она тебе, Шимановский?" – спросил я самого себя.

"Здорово!" – ответил я на этот вопрос. И решил присматриваться к Пауле как можно внимательнее. Не так она проста, как кажется, даже после своей сокровенной душещипательной истории.

– А потом?

Улыбка.

– Гвардейцы вызвали сеньору Гарсия, та тогда дежурила. Ты видел ее, знаешь?

Я кивнул.

– Чтобы приняла решение, что со мной делать – защитить или выгнать. Сеньора же Гарсия меня выслушала и забрала с собой, а в агентов приказала стрелять, если те попробуют пересечь границу дворцового комплекса.

Усмешка.

– Я же не просто так бежала. Выждала момент, чтобы королева была на планете, специально. И в разговоре с Гарсия попросилась к ней на аудиенцию, объяснив ситуацию.

– Что ищешь политического убежища.

– Да.

– И что королева?

– Его предоставила. – Лицо Паулы озарила лучезарная улыбка. – И разрешила стажироваться в корпусе. Сказала, посмотрит на результаты тестов, а потом Совет решит, брать меня или не брать.

"В общем, почти так же, как и в моем случае, процедура отработанная" – отметил я про себя.

– А дядя?

– А что дядя? – огненноволосая зло усмехнулась – обида до сих пор не вышла из нее, а время раны не залечило. – Дядя дома, на Земле. В Каракасе. Я больше не видела его, не слышала, хотя он предлагал встретиться и помириться. И регулярно шлет письма с чем-то подобным, до сих пор. Но я удаляю их из почтового ящика, не читая, а бумажные конверты, которые он мне как-то умудряется передать, сжигаю на глазах у курьеров. Вот и всё, Хуан, вся моя история.

История меня впечатлила. Даже с учетом того, что она явно отфильтрованная. Слишком много недосказанностей, слишком много намеков, никаких имен, и вообще… Что-то, отдающее сказкой, нереальностью. Эдакая Золушка, блин.

А еще, в ее рассказе нигде не упоминалась мама, "сестра дяди". Аристократка, способная защитить ее, во всяком случае в своей собственной семье. Везде только "дядя" и "кузены".

Да, Паула умалчивает гораздо больше, чем говорит. Но все равно доля правды в ее словах есть, и история зацепила.

Поскольку я слушал общедоступную, отредактированную версию, приставать с расспросами и уточнениями посчитал ниже своего достоинства – зачем выслушивать разбавленную ложь? Со временем я услышу правду, если мы сдружимся, и она посчитаем меня достойным. Но не раньше. А пока надо просто принять ее историю, как данность, и жить дальше. В частности, сходить в столовую и позавтракать.

Само собой, ни тренировки, ни развода у меня не было. И общий завтрак я пропустил. И это хорошо – меня все еще шатало, не хотелось позориться на глазах у всех. Причем шатало периодами – то ничего, почти мог идти сам, то вдруг накатывало так, что стоять, даже держась о стенку, не представлялось возможным. Паула до столовой меня буквально тащила – а она крепче, чем кажется!

В столовой было полно народу – человек двадцать. Для корпуса и этого времени это много. В основном "выходники", не резервисты даже. Меня встретили с интересом, но знакомиться поближе пока не посчитали целесообразным. Хоть я и начал занятия на "мозговерте", но пока был не в форме.

Паула набрала мне еды, я начал уписывать за обе щеки – не ел больше суток, и в этот момент меня вновь накрыло. Да так, что я не мог пошевелиться, сидел, вцепившись в столешницу, опасаясь ее бросить.

– Что, даже есть не можешь? – вздохнула Паула после нескольких минут бесплодных попыток помочь мне с ложкой и тарелкой.

– Нет. – Я покачал головой. Так хреново мне еще не было.

– И что делать?

– Не знаю. Ждать.

– Еда стынет.

Да, стынет. И я голодный, как лев. А еще на меня смотрят заинтересованные мордашки. Уже поели, но специально не уходят, хотят посмотреть шоу – как я выкручусь.

– Я попробую.

Через силу я отпустил правую руку и взял в нее ложку. Ориентируясь не на данные сенсоров, то бишь вестибулярного аппарата, а на результаты дифференциальных вычислений своего мозга, каково должно быть местоположение и ориентация ложки в пространстве, попытался поднести ее ко рту. Получилось со второй попытки. Целых два раза. Но на третьей попытке ложку повело, и содержимое ее вывалилось на столешницу.

Паула вновь вздохнула, покачала головой и взяла ложку в руки сама.

– Открывай рот.

Она набрала мне еды и поднесла полную ложку ко рту. Я отрицательно замотал головой, как ребенок, плотнее сжав губы.

– Открывай, говорю. Сам ты долго будешь.

Я обернулся на пол-оборота в одну сторону, затем в другую. Так и есть, делая вид, что общаются, все внимательно смотрели на меня.

– Ты меня опозорить хочешь? – прошептал я ей.

– Чем?

– Что кормишь с ложечки.

– Ты дурак или прикидываешься? – не выдержала она. – Ты по местной классификации "раненый". Не способен делать это сам. Я помогаю. При чем здесь опозорить? Рот открывай!

Но я упрямо покачал головой из стороны в сторону.

Рядом раздался шорох, и на стол передо мной опустился зад знакомого персонажа, которого я хотел бы видеть здесь в последнюю очередь.