– Огонек не понимает, у нее нет нужных аргументов, Ангелито. На самом деле дело не в "ранении". – Она взяла ложку из рук опешившей Паулы и сама поднесла к моим губам. – Дело в том, что те девочки, которые сидят сзади, и которых ты так стесняешься, возможно, пойдут с тобой в бой. Бок о бок. И вы будете защищать друг другу спину. Ты будешь защищать им спину. А ни дай бог, кого ранят, то и зашивать друг другу кишки. Да-да, Хуанито, придется. А теперь подумай, захотят ли они идти с тобой в бой, захотят ли доверять спину, если ты сидишь и ломаешься, стесняясь их?

Я молчал. Она меня озадачила.

– Доверие, Ангелито. Абсолютное доверие. Своими юношескими понтами, боязнью быть в их присутствии слабым, ты рушишь единственный мост, который может связать тебя и их. Всех их, – окинула она вокруг свободной рукой. – Так что думай, Хуан. Крепко думай.

Я раскрыл рот, позволив ложке с кашей попасть внутрь. Камилла, а это была она, тут же неспешно набрала другую и продолжила кормление.

– Вот так-то лучше. Ну вот, – обратилась она к сидящей рядом Пауле, – а ты его байками какими-то непонятными кормишь!

Та лишь обалдело покачала головой.

К концу завтрака отпустило, доесть я смог сам. Камилла присела рядом, и, повесив на лицо добродушную маску эдакой болтливой дурочки, внимательно и тревожно меня оглядывала, непрерывно щебеча что-то нейтральное. Увиденным осталась довольна. Под конец спросила Паулу о рекомендациях врача и наших планах.

– …Так что его нужно постоянно трусить, болтать с ним, заставлять мозг работать, – завершила та свою речь. Ей было откровенно не по себе от такого вмешательства, и, кажется, только тут дошло, что я не принадлежу им. Я их напарник, да, но кроме них есть прорва других девчонок, с кем им придется мною "делиться".

– А твои девчонки боятся, – констатировала Афина. Даже не спрашивала. Паула красноречиво уставилась в столешницу.

– Почему? – подал голос я.

Они обе перевели глаза на меня и в унисон вздохнули.

– Молодые потому, что. Глупые, – ответила Афина. – Ладно, предложение. Раз такие дела, предлагаю сделать то, что давно уже пора сделать, и что рано или поздно делать придется.

Я недоуменно уставился на нее.

– Знакомиться с аборигенами, – пояснила она. – Вливаться в коллектив. – А ты о чем подумал? Кажется, сейчас для этого самое нужное время. И вместе, коллективно, мы тебя "прокачаем" – подмигнула она. – Ни на минуту не замолкнем! Вы как?

Вопрос предназначался мне, но я начал привыкать к определенной субординации, и пожав плечами, вопросительно перевел глаза на огненную спутницу.

– Да, конечно, разумеется… – выдавила та со смешанными чувствами. Собственница в ней, чисто женская составляющая личности, проиграла прагматистке, отдающей отчет, что так будет лучше для нее же самой в первую очередь.

И правда, пора уже знакомиться. Пока я "ранен" и есть время. Что-то мне подсказывало, когда "система найдет точку равновесия", его у меня вновь не будет.

– В таком случае, – Камилла поднялась и поманила девчонок со своего стола, – предлагаю именно занять мозги, о чем вам говорила Рамирес. То бишь, заняться русским конкуром. Играть будем не на желания, а на "пуговицы" – на что- нибудь, лишь бы на что-то. А наш Ангелито покажет всем мастер класс – как должны играть настоящие профессионалы. Ты ведь покажешь, да?

Ее лицо озарила довольная улыбка. Сзади же ко мне подошло несколько девчонок ее взвода и приготовились перехватить меня, если я, вставая, начну заваливаться. Паула мягко, но красноречиво была отодвинута в сторону.

– Не вопрос! – Мои губы так же растянулись в довольной усмешке.

Этот день закончился Большим Покером. Обедали мы прямо там, в кают-компании – по приказу старших малолетки сбегали в столовую и что-то нам сообразили. Меня мотало из стороны в сторону, но это не мешало видеть лица соперниц и читать по ним их карты. Я проигрывал, бывало, и крупно, но в целом за вечер остался в невероятном плюсе. Жаль, что играли "на пуговицы", которые в реале оказались именно пуговицами, которые девчонки купили и отдали в течение двух следующих дней. И самое главное, игра велась абсолютно честно и серьезно, хотя при этом большинство девчонок успевало выполнять главную функцию, ради которой мы и сели за стол.

Они "грузили" меня информацией без жалости, та шла таким потоком, что впору для нее было выводить отдельный канал. Имена, истории жизни, истории попадания в корпус. Приютские истории. Истории происшествий внутри корпуса, во время службы и учебки. Описание самой учебки – у них она не то же, что у меня. Сплетни относительно матерей-командиров и старших офицеров. В том числе, кстати, и про Катарину, о личной жизни которой я узнал многое. Кстати, наши особые взаимоотношения уже толкали людей на мысли, что между нами не все чисто, но пока это были лишь вольные домыслы. И многое многое другое – само собой, запомнил я далеко не всё. В общем, этот день мне понравился.

А еще больше понравилась реакция "чертовой дюжины", моего взвода. Они заходили в кают-компанию, и вместе, и порознь, что-то делали и с кем-то разговаривали, бросая на меня ревнивые взгляды. Но не сделав попытки заговорить со мной или что-то сказать, уходили. Возвращаясь через полчаса в немного ином составе, но с тем же алгоритмом действий.

Я же понял, что зря столько опасался местных девчонок. Да, у каждой здесь свои тараканы, но общий язык я найду с любой. Во всяком случае, тогда мне показалось именно так.

Глава 15. Обхождение, наука и наука обхождения

Декабрь 2447, Венера, Альфа, Золотой дворец. Корпус королевских телохранителей

Клац. Клац. Клац. Попадание. Снова попадание. Мимо. Попадание. Мимо. Снова мимо. И снова.

Когда я впервые садился в кресло "мозговерта", я предполагал, что усовершенствование коснется лишь ускорения. Но оказалось, что у процесса есть и иные положительные эффекты. Например, меткость. С тех пор, как я пришел в себя, она возросла существенно. Также улучшились память, внимание и зрение. Я начал понимать местных мастериц, попадающих в такие цели, в которые никто никогда не попадет, ориентирующихся в пространстве так, будто такая штука, как вестибулярный аппарат, заменена у них на гирокомпас. У меня и у самого ориентация в пространстве вышла на уровень. Например, по той лесенке, по которой я бежал на первой дорожке смерти, теперь могу не бежать, не идти, а танцевать. Буквально вчера для пробы ходил по стальному тросу. Успешно! Мой вестибулярный аппарат работает не хуже чем у профессиональных эквилибристов, и это только начало тренировок.

Сейчас же, в данный момент, я отрабатывал одно из важнейших умений для любого бойца – меткость. И сам понимал, что то, что было до "мозговерта" – ознакомление, детские игрушки.

– Есть, прошел. Зачет. Коэффициент попадания – пятьдесят два процента. Неплохо! – Маркиза пальцами деактивировала голографическую линзу перед лицом, сквозь которую наблюдала за результатами моих стараний. – Молодец, делаешь успехи! Голова не болит?

Я отрицательно покачал головой. Нет, не болит. Но иногда случаются приступы, когда боль разрывает на куски. По словам Рамирес, эта боль будет присутствовать еще долго, пока моя нервная система окончательно не войдет в равновесие. Обычно требуется месяц, для меня он может растянуться на все три, однако после первых двух-трех недель периодичность и сила приступов упадет. И это радовало.

Сегодня прошла ровно неделя с момента моего знакомства с Рамирес. Мы на "ты", без "сеньора", она сама попросила называть ее так. Выстроила общение по типу "младший брат – старшая сестра", считая, что в ее случае это педагогично. Первые дни она непрерывно наблюдала за мной, ходила по пятам, давала советы и вообще была моим ангелом- хранителем. После же я частенько сидел у нее в кабинете, пил кофе и мы трепались о жизни.