В другом конце комнаты акушерка тоже расслабилась. У нее тоже все получилось. Кровотечение Розамун остановилось. Мать Кит лежала в измотанной дремоте, будучи похожей на бледного мертвеца.

— Ну, — вздохнула Минна, укрывая Розамун одеялом. — Между нами, смерть была так близко, такого у меня еще не было. Не то, чтобы я беспокоилась. Когда ты столь искушена в этих вещах, как Минна, деточка…

Кит, сидя около очага и качая ребенка, едва обратила на акушерку внимание. Она подняла голову и увидела, что Минна стоит над ней, ее лицо было красным, а темно-рыжие волосы совсем растрепались.

— Кто-то должен будить твою мать каждые два часа и давать ей чай, заваренный из осиновых листьев. — деловито сказала акушерка. — Ты или Гилон должны пойти сегодня вечером и добыть козьего молока. Твоя мать не в состоянии кормить этих младенцев и козье молоко — лучшее, что можно предложить новорожденным. У меня тоже есть дети, ты знаешь.

Изучая выражение очевидной неприязни на лице девочки, Минна решила, что Китиару надо бы научить прилично вести себя. Девочка опустила глаза, пристально всматриваясь в лицо своего второго брата, наблюдая за эффектом своего старательного массажа. Ребенок издал захлебывающийся звук. Китиара продолжила его массировать.

— Я не знаю, на что мне надеяться. — резко сказала Минна, — Но ты бы лучше позаботилась о своей матери. Я уже сказала тебе, что обычно второй из близнецов живет недолго. Вероятно, нам придется вырыть могилу, чтобы похоронить его утром.

Весь страх, беспомощность и расстройство прошедших часов всколыхнулись в Китиаре при этом бездушном замечании Минны. Гнев заполнил ее маленькое тело, поднимая ее на ноги. Еще даже не решив сделать это, Кит потянулась и хлопнула акушерку по лицу с такой силой, как смогла.

— Замолчи! — закричала Кит.

Потрясенная и приведенная в бешенство, Минна схватила Кит за плечо, едва не сбросив с ее рук младенца. Услышав звук отворившейся двери, вначале акушерка, затем Китиара, обернулись, чтобы увидеть Гилона, стоящего у двери с помрачневшим лицом.

Легкий порыв ветра подул им в лица.

— Вы видели это, мастер Маджере? — Минна отпустила плечо Китиары и поспешила к Гилону, подпрыгивая от гнева. — Вы видели это? Она ударила меня! Вы не можете просто так это оставить. Я требую извинений и я требую права ударить ее в наказание. Если это дитя не станет дисциплинированным, она закончит так же, как и ее отец — станет ничтожеством!

Гилон перевел взгляд от акушерки к падчерице. В его утомленных карих глазах виднелась не ярость, а печаль. Он поставил топор у двери и медленно снял свою куртку.

Его большая собака, Амбер, которая всегда сопровождала Гилона в его работе лесоруба, ощутила, что происходит что-то неприятное и убежала. Гилон бесстрастно провел пальцами по своим густым каштановым волосам и долго медлил, прежде чем начать говорить.

Не говоря ни слова в свое оправдание, Кит продолжала массировать ребенка. Сильно уставшая, она презирала свои слезы, набегавшие на глаза. Она опустила голову поближе к ребенку, не поднимая взгляда.

— Разговоры о утренних похоронах. — сказал наконец коренастый лесоруб. — Не приветствуются в день рождения. Я хотел бы, чтобы вы оба успокоились.

Его слова содержали в себе спокойствие и авторитет. Его лицо оставалось бесстрастным.

Кит не спускала глаз с ребенка, но внутренне она ликовала.

— Хорошо! — вполголоса проворчала Минна, быстро прошла по дому, беспорядочно бросая в сумку свои принадлежности. Она с показным усердием положила мешочек осиновых листьев на ночной столик. — Завтра я зайду проверить. — бросила она, прежде чем выпорхнуть из двери.

Кит наконец подняла глаза, когда услышала щелчок замка. Она и Гилон обменялись скупыми улыбками.

Гилон торопливо подошел к кровати Розамун, с тревогой всмотрелся в нее, затем в колыбель и наконец на младенца в руках Кит. Его лицо выражало гордость и замешательство одновременно.

— Близнецы? Это близнецы? Как Розамун? Как они? Что мне сделать, чтобы помочь? — он жалобно взмахнул своими большими, неуклюжими руками.

— Ты прямо сейчас должен пойти и принести козье молоко. — посоветовала Кит. — Минна сказала, что это единственное, что могут пить младенцы и, думаю, в этом ей можно довериться. Затем мы должны разбудить маму…

— Минуту. Минуту. — прервал Гилон, все еще взволнованный. — Я даже еще ничего не знаю о своих детях. Двое? — повторил он, — Близнецы?

— Да, два мальчика. — Кит удивила сама себя, произнеся это с таким удовлетворением, как будто сама их родила.

Гилон снова пошел к колыбели, глядя на своего первенца, который начинал шевелиться. Затем он подошел к Кит, которая продолжала массировать и успокаивать второго младенца.

— Шшш… — предостерегла она. — Этот слабенький.

Снаружи было уже темно. Внутри свет исходил только от угасающего очага. Гилон торопливо зажег две масляные лампы, которые бросили огромные танцующие тени на стены дома.

— Нам пришлось нелегко. — призналась Кит, за суховатым тоном прикрывая свое облегчение. — Мама потеряла много крови. Я думаю, с ней все будет в порядке. Первый ребенок достаточно крепкий. Но за этим нужно будет ухаживать.

Гилон подошел к кровати Розамун и осторожно сел рядом с нею, беря ее за руку. Ее лицо было лишено цвета. Она лежала неподвижно, часто дыша. Когда он дотронулся до ее лба губами, она не пошевелилась. Ворчание и сопение ребенка заставили Гилона отойти от жены и подойти к колыбели.

— Я должен пойти за молоком, прежде чем у нас тут начнется восстание.

Он надел куртку, затем подошел и встал рядом с Кит, положив руку ей на плечо. Она нерешительно пошевелилась. Она и ее отчим редко прикасались друг к другу. Гилон нежно сжал ее плечо, прежде чем повернуться и уйти.

В дверях он остановился.

— Розамун и я выбрали имя Карамон, если у нас будет мальчик. — сказал он Китиаре извиняющимся тоном. — Оно обозначает силу валлинов. Это было именем моего дедушки. Хорошее имя, не правда ли? — после паузы он улыбнулся и добавил. — Но нам теперь нужна помощь насчет второго мальчика. Не хочешь ли выручить нас и подумать о его имени?

Обрадованная, как кендер на сельской ярмарке, что ее попросили участвовать в выборе имени, Китиара почувствовала, что ее щеки зарделись. Она важно ответила, что подумает об этом.

Гилон вернулся с козьим молоком и увидел Китиару, покачивающую одного младенца на руках и ногой качающую колыбель, откуда ее обитатель издавал голодные крики. Гилон смастерил две бутылочки из фляжек, приспособив на них кожаный сосок мертвой овцы. Подняв орущего Карамона, новоиспеченный отец держал его, пока тот энергично сосал из бутылки.

Китиаре хотелось, чтобы ее подопечный проявил хотя бы половину той энергии. Она с трудом убедила второго близнеца взять соску и он некоторое время с трудом глотал молоко. Казалось, только дыхание забирает у него большую часть сил. Он плевался и отворачивался, и Китиара волновалась, проглотил ли он хоть каплю молока вообще. В конечном счете оба младенца заснули. Кит все еще держала младшего.

— У меня есть имя. — рискнула она.

— И что ты порекомендуешь? — спросил Гилон, соответствуя серьезному тону Кит.

— Рейстлин.

— Хм. Рейстлин. — повторил Гилон. — Мне нравится, как это звучит: Рейстлин и Карамон. Но что это имя означает?

— О-о, на самом деле ничего. Я имею в виду, что не знаю наверняка. Должно быть, я слышала его где-нибудь.

Кит не сказала Гилону, что Рейстлином звали героя фантастических историй, которые Грегор иногда рассказывал ей перед сном. Большинство рассказов Грегора были правдивыми историями или эпическими легендами о легендарных героях Кринна. Но был один рассказ, который ему особенно нравилось рассказывать и Кит полагала, что ее отец сам придумал его. Этот рассказ длился и длился бесконечно и Грегор никогда не рассказывал его до конца, возможно потому, что у него не было конца. А потом он уехал.

Рейстлин из историй ее отца не был самым храбрым или самым сильным воином, но он был умен и имел железную волю. Много раз он хитростью побеждал превосходящего противника.