Если имя Карамон означало силу деревьев, то Рейстлин означает хитрость и силу воли, подумала Кит.

Гилон раздумывал над выбором. Еще раз он подошел к кровати Розамун. Мать Кит когда-нибудь все же откроет глаза. Он понял, что пройдет некоторое время, прежде чем Розамун сможет высказать свое мнение. Гилон улыбнулся Китиаре и вынес вердикт.

— Рейстлин… Думаю, неплохое имя.

Через час или два Кит была все еще у очага, держа в руках Рейстлина, в то время как Гилон только заканчивал долгий сложный труд по обтиранию Розамун губкой и замены ее постели и одежды.

Городские часы давно пробили полночь. Из окна была видна взошедшая красная луна Лунитари. Она разделяла ночное небо с Солинари, которая уже опускалась. Сидя с Рейстлином у огня, Кит, должно быть, заснула. Она проснулась, когда маленький Рейстлин вздохнул с резким звуком.

— Время поить маму чаем. — сказала Кит, настолько усталая, что ее слова были почти неслышимы.

Гилон, сидящий на краю кровати Розамун, посмотрел на девочку и внезапно понял, насколько она измотана. Отчим взял у нее Рейстлина и послал спать.

Ноги Кит настолько потяжелели, что она еле поднялась по лестнице, ведущей в ее спальню над общей комнатой. Это была маленькая каморка, которую она приспособила для себя на чердаке для хранения зерна, под самой крышей дома.

Позади мешков, полных зерна и других припасов, стояла ее койка и маленький комод. Единственное окошко, низко под карнизом, открывало роскошный вид на перекрещивающиеся валлиновые ветки. Летом Кит смотрела в него и чувствовала, что она плавает на облаке из листьев. Она терпела летнюю жару и зимнее неудобство из-за роскоши отдельной комнаты, которую могла себе позволить в этом тесном доме.

Как только она добралась до комнаты, Кит подошла к комоду и отодвинула его от стены, затем нащупала позади него скрытую полку.

Осторожно Китиара вытащила износившийся кусок пергамента. Развернув его, она пристально вгляделась в чернильный рисунок, который, как она знала, был гербом Соламнийского Рыцаря. В бледном луче лунного света, который проникал через окошко, Кит видела когти ястреба, стрелу и шар в форме глаза.

Через несколько минут Кит снова скатала пергамент и убрала его. Она упала на койку не раздеваясь и заснула мертвым сном.

В эту первую ночь Карамон мирно спал в своей колыбели. Гилон держал Рейстлина на кровати, положив его между собой и Розамун, надеясь, что теплота их тел поможет ребенку. Кит не слышала, что отчим множество раз поднимался среди ночи, чтобы заботиться о своей любимой жене и новорожденных близнецах.

На следующий день, когда Гилон готовил на огне овсянку, а Кит, держа Рейстлина в одной руке, пыталась дать бутылочку Карамону в колыбель, кто-то постучал в дверь. Не дожидаясь ответа, в дом вступила Минна вместе со своей сестрой Ярли.

Ярли была более молодой разновидностью Минны — такая же низкорослая, тучная и накрахмаленная. Обе были одеты в передники, волосы Ярли были подвернуты под шапочку. Очевидно, ее сестра проинструктировала ее говорить мало или вообще ничего. Обе выглядели сердитыми, но у Ярли вдобавок имелась толстая, выдающаяся вперед нижняя губа, что делало ее взгляд угрюмым даже при наилучших обстоятельствах.

Минна многозначительно проигнорировала Кит и прохладно кивнула Гилону, пересекая помещение вместе с Ярли по направлению к кровати Розамун.

Розамун скоро должна была прийти в сознание, сегодня она спала более спокойно и дышала легче.

— Как у нас дела? — спросила Минна, ощупывая живот Розамун.

— Не слишком хорошо. — с очевидным беспокойством ответил Гилон, — У нее все еще жар и она ни разу по-настоящему не открыла глаз. Она слишком слаба, чтобы поесть.

— Ммм. Бедняжка потеряла много крови. Я гарантирую, что она поправится, хотя может пройти много недель, прежде чем она будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы заботиться о своих младенцах. Не беспокойся о питании. Просто проконтролируй, что бы она пила в достаточном количестве тот лекарственный чай, который я оставила тебе. И проконтролируй, что бы ее ни чем не беспокоили, ни каких диких игр. — добавила Минна, бросив многозначительный взгляд в сторону Китиары. — На твоем месте я переместила бы ее в ту маленькую комнату. Дай ей немного мира и покоя.

В этот момент Китиара, пытавшаяся манипулировать обоими младенцами сразу, была больше похожа на измотанную домашнюю хозяйку, чем на потенциального нарушителя спокойствия. Она повернулась к Минне спиной, ограждая маленького Рейстлина от любопытных глаз акушерки.

Комната, на которую указала Минна, была единственной второй комнатой в доме, помимо общей. Расположенное на ответвлении северной стены, это маленькое место периодически использовалось Розамун для ее шитья, которым она иногда занималась, чтобы получить дополнительный заработок для домашнего хозяйства. Гилон понял мудрость совета Минны и кивнул, соглашаясь.

— Ты знаешь мою сестру Ярли, не так ли? Она будет проведывать Розамун в течении следующих нескольких дней и таким образом я не буду беспокоить вас своими визитами. После этого, я считаю, вы справитесь самостоятельно.

Минна украдкой передвинулась так, чтобы посмотреть через плечо Китиары на Рейстлина. Кит повернулась к ней, свирепо глядя на назойливую акушерку. Минна многозначительно посмотрела на хилого ребенка, сочувственно фыркнула и бросила взгляд на здорового ребенка, с удовольствием сосущего из бутылки в своей колыбели.

Лицо Рейстлина было все еще бледно, он едва цеплялся за жизнь. Все это утро Кит пыталась не думать о том, что сказала Минна про слабого младенца.

— Хм. — сказала Минна, отворачиваясь.

Оттащив Гилона в сторону, она вытащила что-то из своей сумки. Быстро показала ему, как сделать кожаную петлю, которая будет удерживать одного из младенцев прижатым к телу Гилона, освобождая его руки для других занятий. После этого она отрывисто попрощалась и они вместе с Ярли ушли.

— Ну, — сказал Гилон после нескольких мгновений тишины. — Это было довольно любезно с ее стороны, что она зашла.

Китиара что-то невнятно пробормотала в ответ.

— А это довольно хитрое и удобное приспособление, — добродушно добавил Гилон, держа в руках кожаную петлю. — Давай посмотрим, можем ли мы приспособить его на тебе.

В течении последующих трех недель Кит постоянно носила на себе петлю, используя ее, чтобы постоянно держать Рейстлина при себе. Дыхание ребенка улучшилось, но все еще не было сильным или устойчивым. В любой момент Кит должна была быть готова бросить все, чтобы потереть его ступни, стимулируя дыхание и кровообращение.

Почти каждый вечер, Кит падала в кровать полностью одетая и очень усталая. Почти каждое утро она просыпалась с петлей Минны на груди, готовая взять Рейстлина из усталых рук Гилона и снова погрузиться в рутину.

Утром первого дня четвертой недели Кит проснулась от понимания, что она проспала. Вскочив с кровати, она спустилась вниз по лестнице и огляделась.

Карамон энергично брыкался в своей колыбели, но Рейстлин еще спал, свернувшись в другой деревянной колыбели, которую Гилон поспешно вырезал и собрал.

Кит посмотрела в направлении маленькой соседней комнаты и увидела, что ее мать тоже все еще спит. Розамун оставалась прикованной к постели с момента своих тяжелых родов, в большинстве дней мало активная и неспособная разговаривать. За ней нужно было наблюдать так же добросовестно, как и за Рейстлином. Отвернись от нее на минуту — и вот уже мать Кит сидит прямо с открытыми глазами и испуганно кричит. Она указывала на вещи, которых никто не видел и говорила абсолютную тарабарщину.

Рядом с ее большой кроватью лежал соломенный поддон, на котором обычно спал Гилон. Для него стало обычным делом постоянно заваривать чашки крепкого чая, который иногда помогал успокоить Розамун. Однако даже после успокоительного чая было неясно, как долго продлится еще один ее дикий транс. Отчим Китиары в эти дни все с большей грустью смотрел на свою жену, так как тихая женщина, которую он когда-то любил, была заменена на непредсказуемую незнакомку.