— Что именно… рвется?

— Я не знаю. Наверное, связь с остальным миром. И все становится неважным. Если тебе покажется, что тебя загрузило нерешаемыми проблемами или рутиной, то заставь себя остановиться и посмотреть на верхушки сосен на фоне серого неба. И тогда все станет неважным. Но при этом сама ты останешься — продолжать торчать тут, на фоне того же неба.

— Это и есть твоя цель — рвать все, что важно?

— Не совсем, но мне нравится это чувство. Это единственное, что принципиально отличает людей от зверей. Умение осознанно ощутить полное одиночество. Умение принять его, как часть своей сути. Совсем как у Шопенгауэра**, — он продолжал рассеянно смотреть вверх.

— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Но я дождусь серого неба и проверю.

— И как люди справляются с этим в местах, где не растут сосны? Одни пальмы — куда ни плюнь.

— Бедолаги.

— Насть, а ты не задумывалась об этом всерьез?

— О чем?

— О том, может ли женщина испытывать оргазм от анального секса. Нет, с мужчинами понятно, но у женщин же нет простаты, — произнесено это было тем же монотонным голосом. — Каким же образом…

— Черт тебя дери, Артём! Ты не умеешь быть серьезным долго?

— Умею. Но зачем?

Это придало Насте смелости, она уверенно придвинулась ближе, натянула капюшон ему на голову и спросила строго:

— Так, давай уже, выкладывай. Что у тебя там случилось? — Артём молчал. Но Настя не собиралась сдаваться: — Не вынуждай меня из тебя это вытрясти!

Он наконец-то оторвал взгляд от пока еще синего неба и уставился на нее:

— И как же ты собираешься меня трясти?

— А как детей трясут, когда те замыкаются в себе! Задавать наводящие вопросы, издалека, пока ребенок не ответит хотя бы «да» или «нет», а потом по инерции он уже продолжает говорить. Я на Веронике натренировалась!

— Ого, как подло! — восхитился он. — Тогда давай, тряси.

— Когда ты в последний раз ходил в университет на занятия?

Это было не слишком издалека, поэтому Артём не сдержал улыбки:

— Кажется, в прошлом ноябре.

— То есть год назад, лучший студент в истории студенчества? Получается, что почти весь этот год ты прожил в Майами у Эльзы? Если исключить короткие визиты сюда и два месяца в Сочи.

— Ага. Ты не думала подрабатывать частным детективом?

Настя с мысли не сбивалась:

— Тогда что произошло? Ведь ты уезжал к ней с грандиозными планами. Почему вы вдруг расстались?

Артём теперь смотрел вперед, но продолжал слабо улыбаться:

— Выяснилось, что у нас разные мировоззренческие позиции.

Да уж, такого трясти и трясти. Но Настя это умела, как никто другой:

— Она тебе изменяла?

— Нет. Не думаю… Не знаю. Но это и не важно. Я уже говорил тебе, что вкладываю в слово «верность» совсем другой смысл.

— Ты предложил ей пожениться?

Артём вдруг тихо рассмеялся.

— Почти. Я ей сказал, что у меня рак поджелудочной железы.

— Что?! — Настя кое-как сдержалась, чтобы не подскочить ноги. — Зачем?!

— Хотел посмотреть в ее глаза.

От несовместимости ироничного тона и сказанного Настя чуть не задохнулась, но заставила себя спросить почти спокойно:

— И что ты там увидел?

— Что она не будет сидеть возле моей постели и менять капельницы.

У Насти не нашлось слов, чтобы выразить эмоции полностью:

— Боже… Артём, ты самый тупой человек из всех, кого я знаю! Как тебе удается при этом быть в других ситуациях самым умным человеком из всех, кого я знаю?

— Я стараюсь быть уникальным.

— Придурок…

Больше Настя его не расспрашивала, но суть его внутреннего конфликта поняла. Артём и сам не подозревает, насколько важна для него преданность. Он, у которого из родни осталась только сестренка, не смог бы связать жизнь с той, в которой не уверен. Он физически больше не может кого-то терять. Потому и выкинул такую идиотскую проверку — наверное, даже не планировал, само собой получилось. И сам понимал, насколько глупо теперь выглядел, честно выдав правду. Поэтому Настя не имела права его упрекать.

— Артём, но у тебя же нет… рака?

— Откуда я знаю? Может, и есть. Я же не проверялся.

— Придурок! Да-да! Посмотри мне в глаза и там ты увидишь надпись: «Придурок!»

Последнее все равно вырвалось, хоть она и не собиралась давить на Артёма сильнее, чем он сам давил на себя. Расстроился он больше не из-за расставания с Эльзой, а оттого, что разрешил себе надеяться перестать быть одиноким.

Настя и не думала использовать эти выводы против него, но и игнорировать их не могла. Когда она уже вечером вышла за дверь, чтобы отправиться домой, как раз подъехала машина Александра Алексеевича. Настя остановилась — не так уж и часто им удавалось увидеться. Мужчина вышел из машины, подошел к ней — как всегда приветливый:

— Вечер добрый, Анастасия! Как успехи?

Она сразу поняла, о каких успехах он спрашивает:

— Сегодня четверка по математике, а вот тест по обществознанию Вероника завалила — моя вина, я даже не подумала, что вопросы будут такими подробными. Но они в конце недели перепишут, так что не страшно.

— Понятно, — Александр Алексеевич не слишком много значения придавал успеваемости дочери — наверное, на фоне остальных проблем оценки проблемой не выглядели. — А как настроение у нее?

— Сегодня опять с Мишей ругались — уж не знаю, что они там поделить не могут, но учительница рассадила их в разные стороны класса. Думает записаться в кружок… там кружок театральный, они сценки готовят для школьных мероприятий.

— Пусть записывается! — обрадовался отец такому рвению, ведь еще недавно казалось, что для Вероники школа была адом, а теперь — ишь — сама в кружок записывается. Настя кивнула, но Александр Алексеевич удивил ее следующим вопросом: — А Артём как?

Словно Артём тоже был третьеклассником с серьезными коммуникативными проблемами… Но Настя в этом случае промолчать не имела права:

— А Артём отлично! У Артёма всегда все «отлично», разве вы не знаете? Прогресс будет заметен, когда хотя бы станет «хорошо». Вы бы… поговорили с ним.

Она не собиралась лезть к взрослому человеку с советами, но Александр Алексеевич сразу заинтересовался. Он ухватил ее за локоть и потащил с дорожки. А может, и подальше от любопытных окон.

— О чем мне с ним поговорить?

— Хоть о чем. Он ведь домой хочет вернуться, но пока не знает, как это сделать.

— А разве он не вернулся?

Настя подумала и решилась быть честной — этот человек тоже ищет выход, поэтому и цепляется даже за ее некомпетентное мнение:

— Пока нет. Он перекрыл себе все пути, чтобы ему больше некуда было пойти, кроме как вернуться домой. Возможно, он боится, что после смерти матери вас с ним ничего уже не связывает?

— Это неправда! — воскликнул Александр Алексеевич. — И он это знает! Но если нужно, то я снова скажу ему об этом.

— Да говорить это бессмысленно, — Настя рассеянно смотрела в сторону. — Поговорите с ним ни о чем. Или побудьте рядом. Только о дипломе не вспоминайте.

Он ответил на ее усмешку такой же, но все равно заметил недовольно:

— Ну не балбес ли? Я б ему ремня дал, честное слово! Или такой бы скандал закатил, что у него три дня бы в ушах звенело…