И даже среагировать не успела, как Артём внезапно наклонился и поцеловал ее. Он успел только коснуться губ, как она тут же отскочила. Возмущенный вопль не вырвался наружу только потому, что Артём выглядел не менее удивленным, чем она сама.

— Э-э… Насть, извини…

Настя в отчаянном приступе брезгливо вытерла пальцами губы.

— Настя! — он шагнул к ней, но снова замер. — Прости, пожалуйста, перепил…

Она молча вышла из комнаты, но вслед услышала почти отчаянное: «Извини!»

Ну да, Артём же не может так, чтобы все было идеальным! Если день прошел на ура, то потом он обязан выдать нечто, омрачающее любое «ура». И он в самом деле не собирался целоваться — его реакция на собственный поступок не была наигранной. Просто перепил, как и сказал. Хмель сильно притупляет мозговую деятельность, иногда что-то выходит само собой, на реакциях. Через пять минут Настя уже и не злилась на него. Да, неприятно. Но это как случайно застать человека в ванной — открываешь дверь, а там твой знакомый голый стоит. И обоим от этого стыдно. Потом о таком лучше забыть и не вспоминать, потому что просто случилось.

Она уже не злилась на него, но впала в какую-то непроходимую мысленную пустоту. Поэтому забыла позвонить Сене, а вспомнила об этом, когда выходила из троллейбуса. На автомате она поехала к матери, а не домой. И теперь растерялась, не зная, как лучше поступить — сесть на троллейбус обратно или дойти до мамы, а оттуда позвонить Сене, чтобы приехал за ней. Решение за нее принял Николай, который вышел из задней двери того же троллейбуса и заулыбался, узнавая:

— Настя же? Ну пойдем, проводишь меня снова. А то я один боюсь.

В последний раз они так шли вместе по темноте ровно год назад. И говорили о важных пустяках, но сейчас она не могла припомнить ни одного. А теперь Николай рассказывал, что его младший сын пошел в школу, а старший — в пятый класс. И все у них хорошо. Жена думает даже о третьем ребенке, надеясь на дочку, а Николай переживает, что им будет тесно в квартире — пацаны-то в одной комнате живут, а девчонку куда селить?

Настя же в ответной искренности рассказала, что вышла замуж. И тоже счастлива. А потом спросила Николая:

— И что, теперь всегда так будет? Вроде бы все есть, но как будто чего-то не хватает…

— Детей вам не хватает! — ответил на это Николай. — Чтоб вам обоим кровь сворачивали. И тогда у вас сил не останется сворачивать кровь друг другу.

Сеня и без того не «сворачивал кровь» Насте, но она вдруг решилась. С этого дня она перестала пить противозачаточные, потому что почувствовала в себе твердую готовность стать матерью. Тем же вечером обсудила это и с мужем. Сеня был счастлив! И признался, что давно хотел поднять этот вопрос, но боялся на нее давить. И сама мысль о том, что они оба готовы к таким изменениям, подняла Насте настроение и заставила забыть о прочих сомнениях. Сеня тоже воодушевился — сказал, что попробует расширить свои трудовые обязанности вместе с зарплатой. Им же нужна квартира побольше!

*Настя говорит о книге Джека Лондона «Маленькая хозяйка большого дома», 1916 г., в которой главная героиня, полюбившая двух мужчин и не сумевшая выбрать одного, заканчивает жизнь самоубийством.

**Имеются в виду рассуждения Артура Шопенгауэра об одиночестве. У него эта тема рассматривается с разных сторон и является чуть ли не центральной. Если просто пересказать, то человек приходит в этот мир один и уходит один, а значит, что только одиночество и есть его настоящее состояние, а все остальное ерунда.

Настя любила придумывать разные теории — по любому вопросу. Есть среди них и такая. Люди ощущают личное пространство по-разному. Контролировать это невозможно. Уже по детям заметно — один кидается обнимать и целовать практически чужого человека, а другой хмурится и плачет, когда его любимая тетушка хочет в щечку чмокнуть после долгой разлуки. Люди, которые остро реагируют на нарушение личного пространства, ненавидят общественный транспорт, не встают в очереди слишком близко к следующему, для них это особый род интимности, им сложно даже родного человека обнять — что уж говорить о посторонних? Но из личных наблюдений Настя, которая себя относила к последним, вынесла одну странность — тщательно оберегаемое личное пространство будто само, независимо от решения его обладателя, выбирает тех, кто обязательно его должен нарушать, тянется к ним, заставляет постоянно сокращать дистанцию. Эта разница в восприятии нарушения границ тем заметнее, чем тщательнее это пространство оберегалось до сих пор.

Артём во время обеда не замолкал, отыгрывая роль неиссякаемой балаболки. Этим он веселил Веронику, а может, пытался отвести внимание от неловкости, которая возникла между ним и Настей. Та уже позабыла о неприятном происшествии, но заметив легкое смущение Артёма во время утреннего приветствия, смутилась и сама. Понадобится время, чтобы инцидент окончательно стерся из памяти.

— Куклу из мультфильма, говоришь? Неужели настолько страшная?

Вера Петровна встревожилась:

— Даже не вздумай, Артём! Я тебе говорю, такими игрушками только психику детям ломать!

— Но мне нравится! — до сих пор надеялась получить куклу Вероника.

— Нет! — Вера Петровна на этот раз не сдавала ни единой позиции. — Если это фиолетовое чудовище появится в твоей комнате, то я туда не зайду! Она мне как в магазине вот это, из мультика, показала, я три обморока подряд пережила!

— Я потом целый год ничегошеньки не попрошу! — ныла Вероника.

— Экая вы неженка, Вера Петровна, — смеялся Артём.

Пожилая няня, уловив его настрой сразу же после обеда рвануть с Вероникой в магазин, переманивала на свою сторону резервные вооруженные силы:

— Настя, вот ты педагог! Скажи уже им! О психике! Да и какие ей куклы — школьница ведь уже!

Настя знала, о каком мультфильме шла речь. В классе Вероники начался период буйного коллективного помешательства — и буквально все девочки хвастались или пеналом с изображением монстров-ведьм, или звонком на телефоне из тамошней заставки. Неудивительно, что и до кукол дело дошло.

— Они и правда… странные, но вряд ли такая игрушка способна нанести вред психике, — Настя случайно глянула на победоносно воскликнувшего Артёма, но тот сразу отвел взгляд. Напряжение после вчерашнего не привиделось. Но она постаралась на эту мысль не сбиваться: — Вот только кажется мне, что Вероника захотела эту куклу только потому, что на прошлой неделе Тане такую купили.

— Ну и что? — резонно заметила Вероника. Она уже вдоль и поперек, наверное, обмусолила мечту, в которой придет в школу и заявит Тане, что ей купили такого же монстра.

— А то, что тебе можно купить и другую. Из той же серии. И когда Таня придет к тебе в гости — у вас будут две разные куклы! Разве это не интереснее? — Вероника задумалась, а Настя добавила тихо, обращаясь к Вере Петровне: — И там есть вполне симпатичные варианты.

Этот выход устроил всех. Только Артём еще какое-то время недоумевал, что же там за страшилище такое, и даже захотел себе парочку приобрести. Вероника же быстро сообразила, что вопрос надо продавливать окончательно, пока почва размягчилась:

— А мне на завтра только рисование задали! Поехали сейчас за куклой, а? Ну, Вер Петровна, ну! Артём, Настя, поехали! А потом еще в кафе, раз сегодня только рисование, а?

Настя ответила быстро и сама удивилась своей реакции — она даже подумать не успела, почему приняла такое решение:

— Втроем идите. А я Наташе помогу… постельное белье в твоей комнате поменять.

— Тогда я поеду, — через долю секунды отозвался и Артём.

Настя уже встала из-за стола, но это «тогда» заставило ее взглянуть на него. Если она все правильно уловила, то он тоже сказал, не успев подумать. Они оба приняли одинаковое решение — хоть куда, только не вместе. Да они за одним столом-то кое-как высидели, в какое еще кафе? Это было не просто напряжение, которое можно было игнорировать. Вчерашнее происшествие вызвало раскол.