Меня призывают писать книги, опираясь не на открытые источники, а на архивы. Спасибо, учту. Но вот перед нами генерал-майор, профессиональный историк, заместитель начальника кафедры истории войн и военного искусства Военной академии Генерального штаба. Ему по должности доступны все архивы. Но он почему-то пишет без опоры на архивы. Он почему-то и на открытые источники не опирается. Генералу Борщеву по должности положено читать газеты и журналы, в частности — «Военно-исторический журнал». Этот журнал издается Генеральным штабом России. И вот в Военной академии Генерального штаба его не читают. А ведь «Военно-исторический журнал» еще в 1993 году разоблачил хвастливые выдумки Жукова.

Генералу Борщеву по должности положено читать книги о войне, которые выходят под общей редакцией главного военного историка России генерала В. А. Золотарева. Вышла такая книга. И в ней разоблачен сочинитель небывалых историй Жуков.

Но на кафедре истории войн и военного искусства не читают даже трудов официальных военных историков России. Там изучают историю войны с опорой на выдумки стратегического хвастуна.

А вот выступает генерал-полковник В. Барынькин и рассказывает о трагедии Жукова: «Как непосредственный участник событий, Г. К. Жуков весьма болезненно воспринимал тот факт, что за послевоенное десятилетие нашей военной науке не удалось создать оригинальных трудов, правдиво освещающих события Великой Отечественной войны». («Красная Звезда» 31 мая 1996)

От таких болезненных переживаний бедный Жуков и решил правдиво рассказать о том, как накануне войны он предвосхитил германский план «Барбаросса».

Действия германских и советских генералов — почти зеркальное отражение. В Германии играли в те же игры. Правда, с опережением в один месяц. Но разрыв во времени в действиях советского и германского командования медленно сокращался.

29 ноября 1940 года в Берлине началась большая стратегическая игра на картах. Руководитель игры — первый обер-квартирмейстер генерального штаба сухопутных войск генерал-майор Фридрих Паулюс. Отличие состояло в том, что в Москве проводилось две игры, в Берлине — одна, но она была разделена на три этапа.

Первый этап — вторжение германских войск на территорию СССР и приграничные сражения.

Второй этап — наступление германских войск до линии Минск-Киев.

Третий этап — завершение войны и разгром последних резервов Красной Армии, если таковые окажутся восточнее линии Минск-Киев.

После каждого этапа игры следовал разбор. Общий разбор всех этапов игры завершился 13 декабря 1940 года. Через 19 дней начались стратегические игры в Москве, вторая из которых, как мы теперь знаем, была успешно завершена 11 января 1941 года.

Историю пишет победитель. Архивы Вермахта были захвачены Красной Армией, и наши историки продемонстрировали всему миру агрессивную сущность германского империализма: вот какие у них были замыслы! А наши архивы были крепко заперты. Это давало возможность пропагандистам и агитаторам говорить, что советские генералы, адмиралы, маршалы и сам товарищ Сталин страдали тяжелым хроническим миролюбием. Это состояние «Военно-исторический журнал» (1990 № 1 стр. 58) описывал так: «Советский Союз — мирный, еще не проснувшийся от своего пацифизма, несмотря на только что закончившуюся войну с Финляндией».

Миролюбие и пацифизм товарища Сталина и других товарищей вызывают сожаление и сочувствие, но при внимательном рассмотрении любой читатель мог обнаружить в рассказах ученых товарищей и великих героев почти неприметные шероховатости и нестыковки. Вот они-то и указывали на то, что не все было так, как нам сегодня рассказывают. Пример. Выходит официальный труд «История советской военной мысли». Он подготовлен Академией Наук СССР и Институтом военной истории Министерства обороны СССР. Опубликован издательством «Наука» в 1980 году. В этом труде (стр. 142) сообщается: «В начале 1941 года были проведены две оперативно-стратегических игры на картах (с 2 по 6 января и с 8 по 11 января). Разыгрывался начальный период войны: вариант нападения „западных“ и оборона „восточных“.

Начиная с середины 50-х годов, звучало множество заявлений о том, что в январе 1941 года «восточные» отрабатывали вопросы отражения агрессии «западных». Рассказам о нашем врожденном миролюбии мы привыкли верить на слово. Но следовало обратить внимание на совсем неприметный пустячок. Во всех официальных исследованиях речь идет о двух играх, а в мемуарах Жукова сообщается, что была всего только одна игра. Наши официальные историки должны были указать Жукову на неточность или искать ошибку в своих исследованиях. Но они этого почему-то не делали. Вот академик Анфилов сообщает, что якобы имел несколько продолжительных бесед с Жуковым, и что якобы Жуков ему сообщил множество интересных вещей о предвоенном периоде и о начале войны. Допустим. Сам Анфилов пишет про две оперативно-стратегических игры. (Бессмертный подвиг. Москва. Вроениздат. 1971 стр. 137.) Разница во времени между выходом книги Жукова и книги Анфилова — два года. Получается, что почти одновременно маршал и академик сообщили миру разные версии событий. По Анфилову — две игры, по Жукову — одна. Тут же маршал и академик встречаются, вместе пьют чаи и беседуют о высоких материях. Вот бы академику Анфилову и воспользоваться моментом: Георгий Константинович, по моим сведениям было две игры, а вы пишите про одну. Кто из нас не прав? Давайте разберемся!

Да и Жукову не мешало сделать встречный шаг. Положение обязывало. Он — величайший полководец ХХ века, перед ним академик Анфилов — величайший эксперт в вопросах начального периода войны. Жукову следовало просто ради интереса прочитать книги Анфилова, а, прочитав, следовало выразить изумление: я помню только одну игру, а вы, уважаемый, пишите про две. Один из нас заблуждается. Давайте вместе искать истину.

Но истину не искали. Не вместе, ни раздельно. Нестыковок в своих бессмертных творениях они не замечали, и устранить их не спешили.

Да почему же?

Потому, что расхождения были только в мелочах, а в главном оба врали об оборонительной направленности игры (или двух игр). И ни тому, ни другому, ни целой ватаге номенклатурных вралей не было резона вникать в детали и ворошить подробности.

И вот прошли годы и выплыли подробности тех игр, и оба, величайший полководец и величайший исследователь начального периода, оказались в числе, мягко говоря, источников ложной информации.

Но архивным документам, при всей их пробивной силе, не проломить устоявшихся оценок и мнений. Через семь лет после того, как материалы стратегических игр были рассекречены, выступает мой давний оппонент, заместитель главного редактора «Красной Звезды» полковник Мороз Виталий Иванович. Он привычно срамит меня и рассказывает изумленным читателям, что в Генеральном штабе РККА надо было бы на всякий случай проводить игры с наступательной направленностью, но их не проводили. Вместо этого на стратегических играх отрабатывались только варианты отражения агрессии. («Красная Звезда» 13 января 2000) Такое простительно было писать, когда архивы были недоступны. Но сведения о стратегических играх давно из разряда секретных выпали, мы давно знаем, что об обороне на тех играх никто даже и не заикался. Отрабатывались только вопросы сокрушения Европы и установления кровавой коммунистической диктатуры на всем континенте. Но в «Красной Звезде» об этом не знают. И никто из читателей «Красной Звезды» не возмущается неосведомленностью центрального органа Министерства обороны России.

Прочитав заявления полковника Мороза, я ринулся писать ему письмо. Я хотел объяснить заместителю главного редактора, что он занимается промыванием мозгов своих читателей, да и сам является жертвой такого промывания. А потом сообразил, что тут имело место не долголетнее промывание мозгов, а как раз обратный процесс.