Она заговорила со мной огорченно, старательно выговаривая слова и посмотрела на часы, — сейчас одиннадцать тридцать три, Поль...

— В двенадцать тридцать три экспедиция по освобождению должна быть завершена. Я не хочу чтобы они прыгали под огонь. Я требую обусловленного срока. Но если они придут, скажи им, чтобы обыскали кусты, их человек будет находиться там. Если со мной случится несчастье, скажи им; что я применю иглу. Инъекция "С". Инъекция задержит его до их прихода. Если они поторопятся с допросом, они могут использовать антидот. Они знают.

Ее обида казалось исчезла. Она спросила довольно неуверенно, — а где будешь ты, Поль?

— Кто знает? — передернул я плечами, — как говорят здесь испано-язычные жители — киен сабе? — кто знает? Взять живым вооруженного человека — всегда непросто. Но у меня все отработано. Он представляет себя суперменом или Капитаном Бладом. Кажется у него что-то особенное на уме и пять против двадцати — он хочет все рассказать мне. Человек, который хочет высказаться приобретает два удара против себя в подобной игре. Более того, если он не изменит стиля своего вооружения, то очень просто может быть пристрелен. Я смогу настичь его и остановить его, так или иначе. Твоя работа — проследить чтобы Брейсуейт послал группу взять его, если я не вернусь через час.

— Ты хочешь сказать — если ты погибнешь.

— Погибну, буду ранен или просто устану. Зачем кликать несчастье?

— Это звучит... это звучит убийственно для меня! По крайней мере ты можешь взять пистолет.

— Ему надо высказаться. Я не могу рисковать, используя пистолет. Я могу убить его. Возьми. Я вынул маленький складной нож из кармана и протянул ей. — Вернешь мне потом. Я не хочу соблазна. Трудно будет удержаться и не прикончить его голыми руками.

Она внимательно посмотрела на нож и слегка вздрогнула. — Я и не знала, что ты носишь его с собой, Поль. Какая страшно красивая вещь!

— Это подарок от женщины, — сказал я, — но не надо ревновать меня к ней. Она умерла. — Мгновение спустя, я сказал, — извини, я говорил с тобой грубо. Нельзя чтобы я сходил с ума из-за тебя. Ты знаешь как это все бывает.

— Я знаю, — сказала она, — я передам твое сообщение, только я... А могу ли я пойти домой после всего? Я могла бы взять такси. У меня ведь есть твой револьвер. Я уверена, что дома совершенно безопасно.

Я отрицательно покачал головой и повел ее в дом. Холл был выложен красным мрамором, почтовые ящики сияли медью. Я проверил имена жильцов, нашел нужное мне и повернулся к Оливии.

— Что заставляет тебя думать, что ты в безопасности? — спросил я. Предположим, когда я уйду отсюда, мистер Кроче будет ждать меня на острове, как обещал. Предположим, это способ заставить меня убраться. Допустим, малый колокол уже пробил и ударил большой колокол, допустим, что Эмиль Тоссиг нажал на свою кнопку и повсюду, по всей стране, тени набросятся на своих людей за которыми следили недели и месяцы. Они только и ждут этого момента. Предположим Кроче получил приказ. Он знает, что я близок к тебе, как твой пояс. Я мог бы создать для него помеху и поэтому он посылает меня охотиться на ящериц и лягушек на "Санта Розу", а в это время сам займется тобой. Может он нарочно построил свой извилистый, агрессивный, мелодраматический образ именно для этого, его фокус может сбить меня с толку, когда наступит его время действовать.

— Но если ты так думаешь...

— Я так не думаю, это просто одно из возможных предположений.

Она сказала мне гневно и резко, — если ты думаешь, что это всего только предположение, тогда почему ты оставляешь меня на неопытного мальчишку и эту блондинку. А сам пойдешь охотиться, чтобы спасти... чтобы спасти... — Она резко остановилась. — Извини. Я полагаю, что ты должен идти. Я думаю, что даже хочу, чтобы ты пошел, чтобы спасти их.

— Ты замечательная женщина, доктор и остаешься неискушенной даже после того, как я провел большую воспитательную работу с тобой. Ты до сих пор веришь всему, что говорят по телевидению.

Она нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Никто никого не пойдет спасать. — Каменные стены и металлические почтовые ящики создавали металлическое эхо моего голоса. — Никто не идет спасать Тони, доктор. Никто не пойдет спасать и Гарольда. Никто не пойдет их спасать по той простой причине, что они уже мертвы.

Наступила короткая и напряженная пауза. Где-то в доме громко работало радио. Но конечно не в квартире медсестры, где находился сейчас Брейсуейт. Они развлекали друг друга другим способом. Оливия изумленно уставилась на меня.

— Но...

— Они были мертвы уже тогда, когда Кроче повесил трубку, — сказал я спокойно, — или может быть спустя несколько минут, которые ему потребовались чтобы разыскать для этого подходящее место. Здесь не Голливуд, доктор. Так на деле обстоят дела. Кроче нашел чем их занять. Скорее всего он подумал, что между Тони и мной существует гораздо больше, чем только обед у "Антуана" или может он полагал, что я сентиментален вообще, а уж относительно молодых девочек в частности. Во всяком случае он хотел чтобы я услышал ее голос, поэтому я знаю, что он не шутит.

— Но... но это совсем не означает, что он убил их! Однажды он имел уже дело с этой девочкой... и ничего...

— Однажды он и воспользовался ею, что же он еще мог с нею делать? Или с Муни? Освободить их. А если они сообщат в полицию? — Я покачал головой. — Нет. Он хотел быть уверенным, что я приду, да, или нет, но при всем этом он и сам хотел быть там. Если так, то он хотел, чтобы я явился очень злым. Со злым человеком легче иметь дело, во многих отношениях. Существуют исключения, и во многих случаях злого человека бывает трудно остановить, но он об этом пока не думает. И когда ему больше не будет нужна Тони... когда они оба не будут нужны ему, он застрелит их. Я знаю это и он знает, что мне известно это. И это является одной из причин, на которые он рассчитывает, что бы заставить меня прийти.

Она облизнула губы, — ты очень умный, Поль!

Я сказал, стараясь казаться спокойным, — они лежат или на песке, или в кустах, или в свей машине, если он не собирается использовать их, или качаются на волнах Мексиканского залива в волнах прилива, если только тут бывают приливы. А может случаются и отливы?

Она сказала гневно, — ты ничего не знаешь. Ты ничего не можешь знать наверняка.

Она даже не думала о Муни и о том, что его смерть может или не может значить для нее. Она просто не хотела думать, что такое может случиться — что два человека могут случайно погибнуть только потому, что человек с пистолетом не хочет чтобы ему мешали или сам не хочет мешать кому-то еще.

— Нет, знаю. Знаю, потому что сам поступил бы так же — так поступил бы любой профессионал, имея двух заложников, миссия которых исполнена. Я бы так же поступил если бы оказался на вражеской территории один и имел бы задание выполнить важную работу, наподобие той, что у Кроче. Ни к чему их связывать и затыкать кляпом рот, чтобы потом они высвободились и доставили тебе много неприятностей. Так только в кино случается, доктор. А в реальной жизни всякий знает, что только имеющий пулю во лбу не навлечет на тебя неприятности. Кроме того, как я уже сказал, Кроче хочет рассердить меня. И рассердить очень сильно.

— Рассердить, — выдохнула она, — рассердить!

Я махнул рукой в сторону почтовых ящиков, — вот. Фамилия Даден тебе известка. Номер квартиры — 205. — Я посмотрел на нее чуть дольше чем следовало. — В случае если меня постигнет неудача, книга по шахматам, которую ты одолжила мне, лежит в моем чемодане.

Затем я вышел и сел в машину, надеясь, что не сказал ничего похожего на древних греков, которые обещали своим женщинам вернуться со щитом или на щите. У меня не было ни малейшего желания совершать самоубийство, если я могу его избежать, а если нет возможности его избежать, то это и не самоубийство. Все могло оказаться до ужаса смешным. Такой старый профессионал как Кроче, всегда немного фокусник, со своеобразными манерами; а привести обратно заложников живыми не так легко как пристрелить их, говорите ли вы о слонах или о вражеских агентах. В таких обстоятельствах, я бы предпочел привезти его обратно мертвым, но это была бы слишком роскошная работа, которую я должен был бы предусмотреть.