Последовало молчание. Я посмотрел на Оливию, — Я не хочу спрашивать об этом, доктор. Это не могло быть рикошетом?

Она покачала головой, — нет. На нем нет ни одной раны, Поль. Он просто мертв. Может сердечный приступ, усиленный страхом и частичной нехваткой воздуха? Кляп был довольно большим.

— Сердечный приступ? — медленно произнес я. И услышал свой собственный смех. Это был очень плохой смех. — Доктор, не шутите так. Ты считаешь, что я поверю, что единственный человек, с которым мне необходимо поговорить, умер от сердечного приступа? Да ты наверно сумасшедшая или оптимистка. — Я посмотрел на двух других, стоящих тут же. — Или кто-то другой!

Внезапно глубокая тишина установилась в бетонном бункере. Они все смотрели на меня. Оливия запротестовала, когда я попытался встать, но потом передумала и замолчала. Она сама помогла мне подняться. Я чувствовал в ноге боль, но мой вес позволял переносить ее, как обычно. Я посмотрел вокруг. Я подумал, что в бункере стало многолюдно. Еще два мертвых или живых тела и мы начнем производить отбор претендентов.

— Я думаю тебе бы проще было сказать, что ты имеешь в виду, Поль? — Спокойно произнесла Оливия. — На что ты намекаешь?

Я какое-то мгновение изучал ее лицо. Потом посмотрел на остальных двух. Оливия выглядела так, как если-бы была чем-то рассерженна. Брейсуейт выглядел озадаченным. Дотти смотрела на меня испуганно. Я не стал порицать ее за это. Это не очень-то подходящая ситуация для молоденькой и невинной девушки оказаться, внезапно, среди мертвых тел. Если только она была невинной, эта молоденькая девушка. В этот момент я не стал бы доверять и ангелу в белом халате с небес, чтобы совершить проверку благонадежности к Финальному секрету.

Хромая, я направился в угол, где лежал Муни. Это было не тяжело. Встать на колени перед ним оказалось задачей потруднее. Должна быть где-то отметина. Я обнаружил ее на затылке, прикрытой волосами.

— Нет раны, говоришь? — обратился я к Оливии, указывая на маленькое пятно крови.

Она присела рядом со мной на колени, ничуть не беспокоясь о своих нейлоновых чулках. Я устремился к раненым и осмотрел их всех, лежащих на бетонном полу, и еще один осмотр не дал бы дополнительных сведений. Мне было лучше смотреть на ее порванные чулки, чем смотреть не ее бледное лицо, пытаясь понять, что происходит в ее голове.

— Да, — произнесла она, — да, это выглядит, как подкожный укол!

— Совсем нет! — прошептал я, — доктор, ты удивляешь меня!

— Что, Поль? — она посмотрела на меня. — Что?...

— Я дал тебе сообщение, чтобы ты передал его молодому Брейсуейту. В этом сообщении я сказал, что воспользуюсь иглой с инъекцией. Ты передала мои слова Джеку, когда вошла в квартиру?

— Да, — сказала она, — конечно.

— Да, я не подумал об этом. Тот факт, что каждый присутствующий здесь, конечно из живых людей, знал о наличии у меня подкожной инъекции. Очевидно некто, знакомый с этим воспользовался этими сведениями и заставил замолчать Муни во время всеобщей неразберихи и стрельбы.

Оливия смотрела мне в лицо и ничего не говорила. Все молчали. В комнате стало очень тесно и напряженно. Я мог чувствовать, что что-то или кто-то готов нарушить молчание или сломаться. Муни был убит, потому что он мог выдать одного из присутствующих. Человек, сделавший это ждал, когда я его или ее схвачу за руку. Я быстро проверил вещи Муни. То, что я искал у него не оказалось. Следующей была Тони. Это выглядело неприятно, но мне пришлось сделать это. У нее тоже ничего не оказалось. Я с трудом поднялся на ноги и похромал к Кроче — он лежал лицом вниз в луже своей крови. Он был смертельно ранен и долго бился в судорогах умирая. Я нащупал его карман, моя маленькая коробочка с инъекциями оказалась у него. Однако открыв ее, инъекций там не оказалось, как я и ожидал. Подвергаясь риску — забирая у мертвого человека иглу, убийца, по видимому, не подвергался риску быть схваченным, возвращая ее.

Упущена была еще одна вещь — пол-ампулы — если это подходящий термин того вещества, которое мы используем, когда не хотим, чтобы человек проснулся. Я представил себе, как пользуясь суматохой, когда все стремились к раненым и умирающим убийца, освободив мою иглу от сонного препарата, которую я планировал применить к Кроче и набрал в нее летальной дозы другой инъекции. Да, наша технология и оборудование хорошо известны оппозиции, так же, как и их технология — нам.

Все смотрели на меня в упор. Я провел инспекцию коробочки и тела Кроче. У него тоже ничего не оказалось. Это прояснило все элементы проблемы: четыре бетонные стены и бетонный пол, три человека и одна подкожная инъекция. Я протянул руку и взял выпавший пистолет Кроче из лужи крови и прицелился в Брейсуейта.

— Ты сказал, что у тебя есть пистолет, мальчик. Дай-ка его мне.

— Но...

— В твоем распоряжении пять секунд. При счете "пять" ты умрешь.

Конечно, это был только блеф. Я никого не собирался убивать. Я потерял одного потенциального осведомителя, но я не хотел терять другого.

Брейсуейт проглотил комок, застрявший у него в горле. — Да, сэр. — Он порывисто сунул руку в карман и вынул револьвер, похожий на тот, что я дал Оливии. Я не знаю, что заставляет Вашингтон быть таким пристрастным к новосозревшим маленьким чудовищам, но он производит их, как жевательную резинку.

— Положи его и отойди, — приказал я. — Ты, доктор, отойди туда с ним.

Оливия заколебалась. Ее глаза широко раскрылись и смотрели вопросительно, может и уязвленная, но она ничего не сказала. Мгновение спустя, она подошла и встала рядом с ним. Я глянул на нее холодно. она могла быть замечательной, мы могли вместе забавляться, но я не знал ничего. Я не знал и потому не мог никого отпускать.

— Где-то у тебя был еще нож, — сказал я Брейсуейту. — Я знаю, потому что сам дал его тебе. Не следует его бросать у него нарушен центр тяжести, поэтому и не пытайся. Пистолет данный мной тебе без патронов. Теперь вы, мисс Даден, встаньте с ними. Я не знаю какое у вас оружие, поэтому не шевелитесь даже если что-нибудь зачешется.

Мне удалось встать на ноги. Я положил левую руку на пистолет, вытер о брюки правую руку. Я не знал, стреляет ли маленький пистолет Кроче — он мог быть и пустым. Я жестом приказал им повернуться. Они повернулись. Я двинулся вперед, поднял пистолет Брейсуейта с пола, не отводя взгляда с этой троицы. Быстрая проверка показала мне, что он полностью заряжен Я положил испанский "двадцать второй" в карман пиджака. Я занимался делом пока мог стоять прямо.

— Поль, — заговорила Оливия, — не повреди свою ногу. Ты ведешь себя, как сумасшедший. Этот удар головой...

— Давай опустим диагноз, мадам, — сказал я, — лечение тоже. Со мной все хорошо. Я не нуждаюсь в медицинском обслуживании. Все, что мне нужно — подкожная инъекция. Только одна маленькая игла и мы все можем отправляться домой.

— Я не понимаю, — сказала Дотти жалобно, — я не понимаю...

— Поймешь, — сказал я. — Начнем с тебя. Сними-ка всю свою одежду.

Это было чересчур. Оливия задохнулась и посмотрела на меня неверящим взглядом. Брейсуейт уставился на меня возмущенно. Маленькая блондинка-медсестра подумала, что я страшный человек.

— Что? — спросила она.

— Вы слышали меня, — сказал я, — и не говорите мне, что я должен снять с вас подозрение, что вы здесь посторонний человек. Вы можете быть невинны так или иначе, но вы не постороннее лицо. Вы работали с доктором Муни, возможно вы с ним спали, а возможно и нет...

— Конечно не спала! Всякий кто это скажет, отвратительный лгун! И если вы думаете, что я буду раздеваться в присутствии всех этих людей...

— Не лицемерь, дорогая. — Оливия внезапно рассмеялась. — Ты знаешь, что тебе бы ужасно хотелось раздеться в нашем присутствии, а еще тебе бы очень хотелось, чтобы все здесь оказались мужчинами!

— Достаточно, доктор. — Заметил я Оливии. Я перевел взгляд на блондинку, — пожалуйста, Дотти, не напрашивайся на грубость.