Чёрт, не желает меняться сия реальность, ой не желает, мстит в ответку попаданцу. Едва задумал, в Крыму проживая, подобраться к Леониду Ильичу и внедриться аки «Чужой» в генсека – пришлось с боем прорываться, уходя от контрразведки Черноморского флота. Только собрался помочь сборной Советского Союза победить пиндосов в олимпийском Мехико, далее график стартов и общения со спортсменами составил, чтоб как можно большее число сборников «подбодрить-перекодировать» – КГБ хватает как врага народа перед самым отлётом.

Любопытно, но даже космическая эпопея сейчас пробуксовывает примерно там же, что и «у нас». Да, удалось спасти Комарова и Гагарин не разбился, но США отвергли все предложения Советского Союза о совместных полётах и объединении космических программ (наши хотели на первый полёт на Луну в экипаж НАСА ввести советского космонавта, готовы были даже Гагариным рискнуть) и успешно «облетали» «Аполлон 7».

Ладно, два месяца прошло, поди подуспокоились демоны чекистские, невозможно столько времени отлавливать герра Никитина, пора, пора возвращаться в первопрестольную, тем более верная подруга Антонина не должна попасть под прицел контрразведчиков.

Уйти получилось сверхудачно, Михалыч как раз припёрся от пассии – завуча местной школы Таисии Прокофьевны, тётки весёлой и в меру разбитной. Бугор в общаге занимал отдельную комнату с железной дверью и окнами зарешёчеными, ибо держал там сейф с документами филиала Строительно Монтажного Управления, попросту говоря «шарашки номер двадцать четыре дробь семь».

Сподвигнуть подвыпившего начальника рассчитать вчистую Серёгу Пашкина, которому край как приспичило вернуться в область Омскую, в родной колхоз, да так, чтоб поутру помнил всё Ковригин Игнат Михайлович и не сожалел о содеянном – плёвое дело. Тем более я прославился, выкатил три поллитры коллективу и на попутке сразу, вот удача, до Красноярска…

Удивительно, но некогда родной город никаких тёплых чувств не вызывал, на слезу ностальгическую не пробивало. То ли тому виной трудовые подвиги в дальнем космосе, то ли от рождения таким бесчувственным был. В Москву, в Москву!!! Там центр принятия решений, там узел Гордиев и игла Кащеева. Дурака свалял, что попёр в Сибирь, хотя с другой стороны – свалю на Запад и что там делать? Под присмотром спецслужб крутиться аки уж на сковородке? Положим и полиграф обмануть не проблема и далее сыворотка правды безвредна киборгу, но не моё, не моё. Патриот жеж, – дед фронтовик-танкист, победитель, можем повторить и далее по тексту!

Чёрт, не заметил, как в одного выхлебал поллитру, в окошко глядючи на вокзал Красноярска. Поезд фирменный, посадка загодя объявляется, а я за четверть часа полкило водки скушал задумавшись о бренном и вечном. Соседка по купе со страхом косится, дочка её, девица двадцати весёлых лет напротив, удивлена безмерно.

–  Ой, извините, а у вас правда в бутылке водка? Или воды налили?

–  Держи, недоверчивая, там осталось пять капель.

–  Что вы себе позволяете, молодой человек! Леночка не пьёт!

–  Пардон мадам. Конечно же, вам первой надо предложить.

–  Хам! Сейчас милицию вызову!

–  Молчу, молчу, прыгаю на полку верхнюю и даже храпеть не буду!

Не сезон, четвёртого пассажира в купе нет, строгая мамаша пошла к проводнику и меня с позором, но без милиции переселили к трём офицерам ракетчикам, уже начавшим отмечать «отправление поезда».

–  Заходи, бузотёр, держи штрафную, мамаша на весь вагон орала, словно резанная, что случилось?

–  Да дурная, решила к дочке подкатываю.

–  А хотела чтоб к ней? Ах-ха-ха!

–  Наверное так!

–  Пей, не микрофонь, не Магомаев.

–  Слушайте ребята, я полгода в тайге на прииске как каторжник вкалывал, говорят Магомаева поэт Никитин избил и на зону загремел. Сильно Муслиму досталось?

–  Молоток, ни единой капли не пролил! А про Магомаева враньё! Никитин подрался с Кобзоном по пьянке, но они тут же и помирились. А посадили композитора за валютные махинации.

–  Ни хрена себе как всё закручено!

Офицеров, двух капитанов и майора, выдернули на какие-то курсы повышения квалификации на пару месяцев в Подмосковье. Парни жёстко секретились от штатского кавказоида (неделю не брился, шетина полезла как у заправского абрека), но невероятно радовались дорожному отдыху. Не успели Ачинск проехать, в купе появилась гитара и дама бальзаковского возраста Нинель из нашего же вагона.

Капитан Пётр, тщась покорить сердце красавицы с надрывом исполнил, не угадаете – мою перепевку про барышню, обожающую наряды педиковатого кутюрье Ив Сен Лорана. Майор Геннадий и капитан Юрий душевно подпевали товарищу, да и сама Нинель радостно звенела голосом-колокольчиком, кокетливо улыбаясь: «мне уже восемнадцать, в паспорт страшно смотреть»…

Хорошо, успел затариться в привокзальном буфете изрядно. Литр водки, литр же коньяка, колбаса, сыр, яблоки. В общем, не стыдно перед доблестной Советской Армией, не выгляжу нищебродом. Поговорили с майором Геннадием за космос. Гена считает, что сотрудничать с американцами не следует и готов даже вдарить сотней мегатонн по космодрому штатовскому! Хрен им а не Луна!

Ракетчики, как ни шифровались, так уж получилось, слили военную тайну; при мне обсуждая недостатки советских ракет, выводящих на орбиту спутники и пилотируемые аппараты.

Нинель упорхнула «припудрить носик», за этуалью увязался капитан Юрий. Вернулась парочка с Леночкой, соседкой. Строгая маман не устояла под напором гусара из ракетных войск и отпустила дочурку «на часок» к господам офицерам.

–  Ой, Сергей и вы тут! Знаете, а Сергей поллитру в себя забросил без закуси, как воду пил!

Леночка радостно щебетала, коньяк умело употребляла, эдакая рискованная и раскованная эмансипе, даже жаль маменьку стало, свято верящую в «целкость» чадушка. На студентку запал бравый майор, перекинувший гитару мне, дабы руки освободить, лапать в полумраке прелести будущей педагогики, внаглую прогуливающей занятия, справками прикрываясь от родни в белых халатах.

–  Пой, генацвале!

–  Какой я к чёрту генацвале, Пашкин я.

–  Пашкин, Пашкин, кто же твой папашкин, – язва Леночка не унималась, – вылитый товарищ Саахов в молодости! Дитя гор!

–  Нашлась эрудитка! Этуш – еврей!

–  Кто? А, ну и пусть, всё равно ты, Серёжа, грузин. Пой давай.

–  Что петь?

–  Про любовь!

–  Про любовь к Родине? Это мы запросто.

И грянул. Вот зарекался, стократ зарекался уворовывать чужие песни, ибо нечестно сие и неспортивно. Но чем прикажете заниматься когда трое суток колотиться в вагоне предстоит, причём попутчики те же самые – наш вагон «забит» едущими до Москвы, разве что на Урале кто добавится…